Ивушка плакучая

– Я? Я ужасно, хуже не бывает. Что тут творилось, меня швыряли как футбольный мяч по всей спальне. Набирала братца – реакции ноль. Звонила подруге в Лебедянь, ещё одной в Сургут – не отвечают.

Всё, плакала работа, когда здесь такое…

– Да чем они в такой ситуации могли помочь? В полицию…

– Полиция?! Светонька, ангел, рыбка моя, куколка, где ты видела, чтобы полиция помогала бедным женщинам?

Без паузы в трубке раздаются густые, низкие рыдания. У Светы замирает сердце, она цепенеет от неожиданности, от жалости, кидается утешать. Опыт подсказывает, что утешать придётся долго, часа полтора-два. Правда, до рыданий пока не доходило – они не настолько близки, да чего там – почти не знают друг друга, чтобы вываливать друг перед другом сокровенное, изливать душу.

Но, раз такое дело, она готова сочувствовать, утешать, вникать, слушать и час, и два. Если бы только слушать… От Светы требуют активного участия, которое должно выражаться в поддакивании, покашливании, периодических восклицаниях, во вздохах, мычании, междометиях и вводных словах («угу», «надо же», «с ума сойти», «ни фига себе», «ясно» (хотя ничего не ясно), «ну», «а ты», «а он», «а они»). И ведь не увильнёшь – если долго не издавать звуков, на том конце провода то и дело тревожно удостоверяются: «Алло, на связи? Слышишь меня? Фу, я уж думала – прервали».

Мало того: по неписаным женским правилам, Света должна укреплять собеседницу в мысли, что она, собеседница, «хорошая», а «они» «плохие». При том, что Света «их» в глаза не видела.

Они – это многочисленные родные и близкие собеседницы. Судя по всему, там все против всех, тугой клубок, смешались в кучу кони, люди: родители, братья и сёстры, муж, дети, племянники, свекровь. В перманентную войну втянуты знакомые, знакомые знакомых, соседи. Сколачиваются, распадаются и вновь причудливо сливаются коалиции. Случаются разборки, доходящие до рукоприкладства. Иногда показания собеседницы путаются: то рёбра были сломаны при падении в трамвае, то муж толкнул. То шея болит от остеохондроза, то свекровь схватила. То колено сама ушибла нечаянно на лестнице, то золовка впендюрила каминной кочергой.

– Светик, ангел, кисонька, видела бы ты меня: вся в синяках, кровоподтёках.

– Вызови скорую, врачи зафиксируют побои!

– Какая скорая, с Луны свалилась?! О чём ты, Светик, божий человечек, чистая, наивная душа?! Где ты нашла нормальных врачей?! Они не лечат, а калечат, все купленные-перекупленные. Им заплатишь – нарисуют какой угодно диагноз.

Лучше не лезть с советами. Но на том конце провода настаивают: «Ты умница, грамотный человек, вот как бы ты на моём месте поступила?» «Подскажи, что делать? Я на грани отчаяния».

Зачем в России психотерапевты – у нас есть приятельницы. А с появлением мобильных и соцсетей исчезло последнее личное пространство и время. Тебя отследят, едва на секунду высунешь нос, подкараулят, поймают, настигнут, извлекут из самого потаённого убежища.

Заблокировать номер, внести в чёрный список, вычеркнуть из друзей? Резко прервать разговор – мягко не получается? Как-то подло, не по-человечески – человек со всей душой. С другой стороны, может, это мы в последнее время превращаемся в интровертов, в чёрствых эгоистов, привыкли к душевному комфорту? Нам тепло, хорошо, на голову не каплет, а там хоть трава не расти. Оказались тем самым другом, который не познался в несчастье, который «если друг оказался вдруг…»?

Но что за тариф у неё такой, что она журчит третий час как неиссякаемый ручей? Какое счастье, что у Светы не установлены вотсап и вайбер – там монологи плавно переросли бы в круглосуточные.

Света придумывает кошку, которой на ночь нужно поставить компресс. То есть кошка, конечно, реальная.

– А какой компресс, от чего? – оживляется приятельница. – А людям помогает, а то мне тоже компрессы назначили? Да, вообрази, они, зная, что у меня аллергия страшная, заводят какую-то королевскую кошку. Я её, естественно, выкидываю вон, так это был конец света, думала, меня убьют! Из-за кошки, представляешь?.. Нет-нет, сейчас самое интересное, не клади трубку, я обижусь…

Если бы только обижались. Однажды, когда Света, потеряв терпение, удалила из контактов одну неадекватную даму, та зарегистрировалась под другим ником, что называется, орфография сохранена: «Ты не смела так поступать со мной, совершив большую ошибку. Я по маме умею наводить порчу. Я очень сглазливая, и жить тебе остаёться недолго»…

– Вы в некотором роде мазохистка. Классическая жертва, которая всегда будет притягивать определённый тип людей, телефонных «террористов», которую нюхом чуют подобные личности, – сказал психоаналитик.

Интересно. Классическая жертва и мазохизм – это так нынче называется деликатность, воспитанность и элементарная доброта?

***

Итак, Света слушала собеседницу, не имея возможности вставить слово, кружила по комнате на подкашивающихся ногах. Потом села, обессиленно привалившись к стене. Потом сползла и безжизненно вытянулась на ковре во весь рост. Ещё находила силы посылать ослабевшим, сиплым голосом в трубку сигналы: «Да здесь я, здесь, слышу тебя. Никуда не делась».

Странное дело, голос в трубке крепчал, свежел, веселел. Наконец, там бодро (Света даже представила: сладко потянулись кошечкой, как после здорового крепкого сна) воскликнули с искренним удивлением:

– Светик, солнышко, да что с тобой? Ты не болеешь, дружочек, слатенькая моя? Голосок какой-то измученный. Всё в порядке? Муж не обижает? Как дочка? С квартирой нормально? Точно нормально? Странно… Мне кажется, ты что-то от меня скрываешь. Так подруги не поступают, я могу обидеться. Поделись, я не скажу никому.