Признак высшего ведьмовства

– Реабилитировать Жиля де Лаваля, барона де Рэ…

– Синюю Бороду?! – изумилась Дарья. – Да ведь он был маньяком-педофилом и, кроме того, каннибалом. Его магия была замешена на крови! Рехнулись вы

там, в своем движении! Вы еще Дракулу реабилитируйте!

– Дракулу не будем, Дракула проходит по Ассоциации вампиров, – парировала мистрис Гудвайф, – а вот трансильванскую графиню Елизавету Батори следует оправдать, поскольку она…

– Я неплохо знаю историю Ремесла, – отрезала Дарья. – Я много читала и изучала. Елизавета Батори была просто рехнувшейся садисткой, добывающей кровь из своих крестьян с целью продлить собственную молодость! Этого же добивался и Жиль де Рэ, из крови младенцев пытавшийся соорудить философский камень, камень вечности! Те, кого вы хотите обелить в глазах человечества, не имели никакого отношения к настоящему Ремеслу! Они не были колдунами и ведьмами! Они были обычными людьми-извергами, наслаждавшимися мучениями себе подобных. Кто у вас еще в списке? Русская Салтычиха? Доктор Менгеле?

– Ничего подобного, госпожа, – растерялась мистрис Гудвайф.

– Вот что, – отчеканила Дарья. – Никакой реабилитации и никаких списков. Я запрещаю вам этим заниматься, понятно?

– Наше движение независимое…

– Но финансируется из Транснационального банка Общей Ведьмовской Сети. Хотите, чтобы я приказала генеральному директору банка прекратить финансирование вашей конторы? Не хотите? Тогда оставьте в покое тех давно сгнивших в могилах подлецов и не пытайтесь запятнать их грязными именами Чистое Ремесло! Вы меня поняли, мистрис Гудвайф?

– Да, Госпожа Ведьм.

– У вас что-то еще?

– Нет, Госпожа Ведьм.

– Вы можете быть свободны. Ах, что это я… Мы ведь завтракаем. Продолжайте свой завтрак. А я сыта.

По горло.

И Дарья вышла из светлой, в андалузском стиле выдержанной столовой, оставив Гудвайф на растерзание Хелии. Дарья чувствовала себя раздраженной еще и потому, что эта дура Гудвайф задела в ее душе с недавних пор появившуюся там рану. Перечисленные Миронией Гудвайф подонки действительно не имели никакого отношения к Ремеслу. Но они имели отношение к убийствам детей. А четырнадцать девочек, молчаливых, почти безликих, бледных и без вины пострадавших, преследовали Главную Ведьму снова.

Дарья отправилась в свой рабочий кабинет – тот самый строгий, выдержанный и лишенный намека на легкомыслие. Десятью минутами позже в кабинет вошла и Хелия и обнаружила Дарью сидя-шей за рабочим столом и просматривающей текущие бумаги.

– Мистрис Гудвайф покинула Дворец Ремесла в крайне подавленном настроении, – не преминула сообщить Дарье Хелия.

– Не сомневаюсь, – ответила Дарья.

– Дарья, с вами все в порядке? – осторожно поинтересовалась Хелия, выдержав положенную паузу.

– А что такое? Я отреагировала на бредовые заявления этой дуры неподобающим образом?! – подняла бровь Дарья. – Надо было захлебываться от восторга, что кучка каких-то болванов хочет дать доброе имя старым убийцам и насильникам?!

– Нет конечно, – ответила секретарша. – Я также не преминула заявить мистрис Гудвайф, что идеи их движения слишком бесчеловечно звучат, если они взялись ворошить кости проклятых мертвецов. Сомнительно, что она поняла меня. Но зато теперь она является не только вашим, Дарья, но и моим личным врагом.

– Это что-то меняет? – усмехнулась Дарья.

– Да, если вам понадобится человек, готовый вместе с вами сражаться в любом бою.

– Я… Благодарю вас, Хелия.

– Не за что, Дарья. А по поводу моего вопроса, в порядке ли вы… Мне кажется, вы слишком взволнованны и неуравновешенны в последнее время. И выглядите усталой, особенно сегодня. Могу я знать причину этого?

Дарья вспомнила про список из дела «Наведенная смерть». Про то, как он исчез из ее компьютера и из базы Ложи Магистриан-магов.

– Нет, Хелия, – покачала она головой. Добавила, чтоб не обидеть секретаршу: – Это очень личное, правда.

– Кстати, о личном, – немедленно перевела стрелки разговора Хелия. – Не забывайте, сегодня вам предстоит ознакомиться с артефактами целых шести женихов.

– Приятная перспектива, – усмехнулась Дарья.

– Но до этого будут вудуистки.

– Не слишком приятная перспектива. Кстати, Хелия, – лицо Дарьи стало непроницаемым, – я давно хотела узнать…

– Да, Дарья?

– Существует ли вероятность проникновения в базу данных Дворца Ремесла?

Хелия проницательно посмотрела на Госпожу Ведьм и спросила:

– Когда вы обнаружили, что ваш компьютер взломан, Дарья?

Глава четвертая

SIC ITURAD ASTRA[4 - Так идут к звездам (лат.).]

Вряд ли можно назвать человеческим жилищем дворец, где почти все стены были из обсидиана или нефрита. По каменным стенам струились символы и письмена, напоминая водоросли, колышущиеся на песчаном дне бурливого ручья. С высоких потолков, украшенных черно-белой мозаикой, свешивались люстры, больше похожие на застывшие слезы. Люстры состояли из сотен свечей, но их никто никогда не зажигал. Вообще этот дворец напоминал странный и немного страшный музей. Такой музей мог бы быть у Смерти, если бы люди додумались всерьез сделать Смерть экспонатом для выставки.

Но для женщины, чье лицо чаще всего напоминало ртутно-серебряную маску, а глаза полны были светом, напоминавшим свет раскаленных звезд, обсидиановый дворец был родным домом. Местом отдыха, раздумий, решений.

А теперь этот дворец принадлежал еще и им. Правда, пока они этого совершенно не осознавали, поскольку были младенцами – слишком задумчивыми, некрикливыми и спокойными.

Младенцев в обсидиановый дворец привезла ртут-нолицая женщина. В гостиной, где всегда царил полумрак и только пламя камина выглядело живым, ртут-нолицую женщину, державшую на руках младенцев, встретила другая женщина. Ее лицо было вполне человеческим, разве что не по-женски жесткая складка залегла у красивых губ да еще волосы серебрились ранней сединой.

– Вот я и привезла их, Лариса, – сказала ртутно-лицая женщина и аккуратно положила младенцев на мягкую низенькую софу. Седоволосая Лариса подошла и опустилась рядом с большим свертком на колени. Снизу вверх взглянула на ртутнолицую:

– Было трудно, Фрида?

– Относительно, – усмехнулась Фрида. – Нет, детей мне отдали даже без разговоров. Кому они нужны там. Сложнее было с их матерью. Она умерла.

– Разве она не была фламенгой?

– Не беспримесной. Но даже небеспримесная не могла бы умереть окончательно.

– Я знаю, – сказала седоволосая Лариса. – Признак фламенги – бессмертие.

– Неуничтожимость, – с улыбкой поправила Ларису Фрида. – Я попыталась воззвать к их матери, чтобы восстановить ее, но, похоже, она слишком глубоко распалась. К тому же ее тело сожгли, а смешение пламени фламенги с обычным пламенем всегда приводит к плохим последствиям. И у меня не было времени разбираться. С детьми на руках. Кстати, взгляни, Лариса! Ну разве малютки не прелесть!

Лариса аккуратно развернула сверток из нищенских больничных одеялец и пеленок. Распеленутые младенцы засучили ножками и недовольно пискнули. Лариса побледнела:

– Они… Сиамские близнецы! О господи!