Все ведьмы делают это!

– Это ты вытирала! Ябеда!

– Ти-хо! – возвысил голос счастливый отец. – Все вопросы потом. Время позднее, нам пора домой, у тети Зоси и так от вас уже мигрень!

Авдей вызвал такси и, уже прощаясь с хироманткой, смущенно спросил:

– Зося, ты не знаешь, тут у вас такая противная старуха живет… Как прицепилась ко мне сегодня, документы требовала, милицией грозилась!

– А, это Дуся-фланелька! – махнула рукой Зося. – Привидение наше местное, коммунальное. Пережиток тоталитарного времени. Ее репрессировали в тридцать седьмом за спекуляции валютой, вот ее душа тут и мается. Ты ее в другой раз не пугайся, она неопасная, болтает глупости всякие…

– Но она сказала, что ей что-то известно о Вике…

– Да говорю же, глупости. Все привидения способны человеческие мысли читать и сканировать эмоциональный фон. Она и учуяла, что ты о жене беспокоишься. Между прочим, многие ясновидцы на самом деле и не ясновидцы вовсе, а просто при себе парочку привидений держат, чтобы выяснять мысли клиентов. Но это я так, к слову…

Наконец такси приехало, затянувшийся ритуал прощания завершился. Дочки уселись в машину, и едва та тронулась с места, задали папе лобовой вопрос:

– Почему за нами не приехала мама? Где она?

Авдей, стиснув зубы, простонал:

– Началось…

* * *

Где женщины – там делу гибель.

    Лопе де Вега

Началось все, как всегда, с медитации. Происшедшие в колонии события взволновали даже тех, кто внешне сохранял невозмутимость. О таинственной пропаже, возвращении и новой окончательной уже пропаже трупа Иринки-сводницы заключенные шептались потихоньку от охраны. Охрана же ужесточила правила, лишив на две недели всех зэков прогулок и свиданий. Исключение составляли только те, кто вместе со старухой Мумё по-прежнему в урочный час собирался в медитационной комнате и украшал бесконечное количество заказанных для продажи вееров золотистой тесьмой и цветным бисером…

– Сегодня, – сказала Мумё, когда женщины вышли из транса и благостно-расслабленно посматривали вокруг, – я хочу рассказать вам притчу о мертвом и живом.

«Было это в двенадцатый год эры Эйроку. Некий монах со своим учеником шли из обители в обедневший горный замок к умирающему ронину, дабы напутствовать его учением Просветленных. Стояла середина осени, и на листья криптомерии упал первый снег. Ученик залюбовался сочетанием цветов – багрово-зеленого и белого – и сказал:

– Учитель! Взгляните, так и в жизни сочетаются рядом живое и мертвое.

Старец тоже посмотрел на усыпанный хлопьями снега еще зеленый сад и ответил:

– Где ты видишь здесь живое и где – мертвое?

Ученик растерялся и не смог найти ответа. Тогда старец сказал:

– Неразумие! Все когда-то живо, и все когда-то мертво. Кто даровал тебе такое зрение, чтобы увидеть разницу в этом? Ведь ты не можешь даже судить о том, жив ли ты сам…»

Мумё замолкла, прикрыв глаза. Ее дряхлые веки подергивались, а пальцы методично перебирали нефритовые четки.

– Чему же учит нас эта притча? – осмелилась задать вопрос Фусими, которой уже поднадоело сидеть на пятках, да к тому же хотелось есть.

Наставница открыла глаза. Они были белыми, как снег, о котором она только что говорила, и с вертикальной зеленой полосой зрачка.

– Эта притча о том, – заговорила она, и в голосе ее послышалась холодная усмешка, – что живое может стать мертвым точно так же, как и мертвое может стать живым. Вот доказательство тому.

Все посмотрели туда, куда указывал длинный тонкий палец Безымянной флейты – на столик с резными фигурками крыс-солдат. Фигурки эти стояли неподвижно, но через мгновение женщины ахнули: деревянные и костяные игрушки зашевелились, в их глазках заблестела жизнь, и скоро первая крыса, увеличившись в размерах до хорошей дворняги, вперевалочку подошла к Мумё и поклонилась, придерживая лапой висевший у пояса самурайский меч.

– Я нарекаю тебя Фудзивара и повелеваю стать сёгуном нашей армии! – торжественно сказала Мумё крысе.

– Повелишь ли нам сейчас идти в бой, о носящая покрывало чужой души? – пропищала крыса, воинственно оттопырив блестящий чешуйчатый хвост.

– Нет, о Фудзивара. Я лишь хотела показать нашим единомышленницам то, как неживое может исполниться жизни и силы. Ты и твоя армия поприветствуйте идущих путем Просветления.

Новоиспеченный сёгун издал то ли писк, то ли шип, и армия вооруженных крыс ринулась со столика. Мгновенно построившись согласно рангу, ожившие воители почтительно поклонились немым от изумления арестанткам.

– О Фудзивара! – сказала Мумё. – Пусть твои воины накрепко запомнят вид и запах этих женщин, ибо по первому зову каждой из них вы должны немедля явиться и исполнить любой приказ.

Женщинам показалось, что алые крысиные глазки просверливают их лица, точно лучом лазера.

– Все выполнено, – поклонился сёгун. – Прикажешь ли еще что, скрываемая туманом от непосвященных?

– Нет. До наступления нашего часа вновь займите свои места.

Крысы беспрекословно повиновались, и через пару минут столик снова был украшен изящными резными фигурками. О недавнем явлении загадочных крыс-оборотней напоминали только несколько темных катышков помета на циновках. Мумё брезгливо вздернула губу:

– Ама-но кавара, возьми метлу и прибери это. К сожалению, наше войско еще не совсем опрятно. Кстати, сестры, что вы думаете обо всем этом?

– Это… чудо, – прогнав из голоса хрипотцу, сказала Тамахоси. – Как это удалось тебе, Госпожа наставница?

– Как – не важно, главное, что удалось, – с ноткой самодовольства ответила старуха Мумё. – Но я ожидала от вас, сестры, более мудрого вопроса…

И тут голос подала вечная трусиха Фусими:

– А зачем ты совершила это чудо, Госпожа?

Мумё от восторга даже хлопнула в ладоши:

– Фусими, как верен твой вопрос! Итак, для чего совершается чудо? Ведь неразумно совершать его просто так, для потехи непосвященных… У чуда всегда есть цель. И цель этого чуда, о сестры, показать вам, что мы уже достаточно сильны и сплоченны, чтобы обрести желанную свободу, а вместе с нею силу и власть, которые не снились многим смертным… Но! – Тут глаза старухи вспыхнули зеленым огнем и пристально вгляделись в каждую из женщин. – Чуду не нужны малодушные и недостойные. А также те, кто в сердце таит неверность нашему учению. Надеюсь, таких здесь нет.

– Нет, о нет! – загалдели посвященные.

– Это не ответ. Дабы мы действительно сумели свершить задуманное, нужна клятва, страшная клятва. У вас еще есть минута, чтобы уйти и не участвовать в том, что должно произойти. Я никого не удерживаю, так мне велено свыше. Но тот, кто решится остаться и принести клятву, должен понять всем сердцем: обратного пути у него нет! Я хочу посмотреть в глаза каждой из вас и спросить сердце каждой из вас: готовы ли вы к тому, чтобы стать воплощением Учения… Встаньте и постройтесь в ряд.

Женщины торопливо исполнили приказ. Старуха Мумё величаво подходила к каждой и пристально всматривалась в нее странным, почти нечеловеческим взглядом.

– Асунаро. Ты почтительна и исполнительна, хотя однажды в прошлой жизни ты дала волю черному гневу и толкнула под поезд своего мужа, пьянством и побоями не дававшего тебе жить. Не нужно бледнеть, Асунаро, все совершенное уже прощено тебе в счет твоих будущих деяний. Великая Черная Госпожа укроет тебя от гнева, если ты останешься верна ей…

– Я буду верна, – прошептала Асунаро.

Взгляд нечеловеческих глаз прошивал ее насквозь, как игла – лоскут батиста.

– Хорошо, Асунаро. Ты сумеешь быть полезной, ибо, как говорит пословица, если женщина захочет, сквозь гору Фудзи пройдет. Это о тебе, Асунаро, тихой, покорной, но в должный час сильной, словно легион демонов…