Киппирг и прочие Персонадии. Миниатюрный сборник наскоро причесанных миниатюр

2018

Хвойная сказка

Прояснилось. Тропинка в лесу размякла, словно хлебный мякиш, погруженный в горячее молоко. Идти было трудно, но приятно. Воздух был таким вкусным, что его постоянно хотелось съесть, и совсем невозможно было им надышаться. Широкая чёрная мантия, как не послушная тень, слегка отставала, пытаясь что-то больше разглядеть, потрогать, собрать, впитать, и волочилась следом за старым звездочётом, становясь всё тяжелее и тяжелее, все большее и больше замедляя шаг хозяина. Каждый волосок, белоснежной, мягкой, его, бороды, впитывал благоухание цветений, листьев, травы и хвои. Это был непередаваемо великолепный букет, который бывает только в начале лета, в лесу, после дождя. Каллиграфические морщины, старика искрились и переливались в лучах солнца.

«– Видимое прямое склонение… изменение часового угла..относительно.. интерполировать..если не включено… до Меркурия же.. так формула.. ах нет, не та.. сейчас сейчас..» – бормотал он что-то, изредка, прерывая свои размышления чтобы наполнить доверху свои легкие влажным хвойным воздухом. Широкие плечи его, сбивали капли с изящных сосновых иголок. На секунду ему померещилось, что кто-то тёплый, коснулся его. Звездочёт тяжело вздохнул – старость. Ощущение прикосновения повторилось снова. Старик насторожился и резко обернулся.

– Папа?! – остолбенел он. В его глазах помутнело, и замелькали чёрные точки, в ушах зашумело, какие-то голоса..

– Ну, сколько можно!? – негодовал отец. – Всё, я так понимаю, ты это выбрал!? – и выхватил из рук мальчишки освежитель воздуха, с надписью «Хвойная сказка».

2015

Хорошо хоть ноги целы

Недобежкин Александр и Чертолысов Вазген – соперники по греко римской борьбе и лучшие друзья по совместительству соорудили на чердаке заброшенного дома, того, что на углу старого парка, – лабораторию по изучению мелких животных, преимущественно, грызунов. Лабораторию назвали – «СКАЗКА». (Серьёзный Кабинет Анализа Зверей Камчатки и Аляски) И в свободное время – изучали.

– Смотри, «испытуемый 1» обгрыз решетку с двух сторон, – однажды сказал Недобежкин Чертолысову – сбежать хочет.

Чертолысов провел тщательное изучение погрызенных прутьев. Внимательно осмотрел «испытуемого 1», и заключил, что испытуемый догрызть решетку в ближайшее время не сможет – зубы сточил.

– Мдаа.. Свобода стоит дорого. Так было всегда – многозначительно сказал Недобежкин.

На этих словах, внезапно, мышь извернулась, выскользнула из рук будущего исследователя и бросилась наутек. Мальчишки за ней. Мышь пробежала по доскам и видимо, ощутив пьянящий запах свободы, потеряла чувство высоты, свалилась с чердака; приземлилась на старую дорожную плитку, и кажется, умерла.

Ребята, быстро спустившись, подняли мышь. Чертолысов осмотрел, «испытуемого 1» и заключил – что: «Мышь живой, испугался просто».

– Мдаа..Испугаешься от такого. Ну, хотя бы ноги целы! – весомо подытожил Недобежкин.

– Может, отпустим? – спросил Чертолысов, продолжая разглядывать беглеца.

– Эх, он же наш первый. Так и быть, отпускай! Только повыше, пойдем, положим, а то его тут кто-нибудь съест – разрешил Недобежкин.

2018

Про бабушку Юшу

Сто восьмидесятое января. Восемьдесят пустых банок из под солений и варений заполонили сенки, по стенам на стеллажах, и забаррикадировали выход. Бабушка Юша, кое-как подняв себя с постели, пробралась по банковому полю в ночной одежде и вышла во двор. Солнце, уже вовсю, резвилось, донимая бликами глупых кур, кипятя воду в миске у цепного пса и припекая черный хвост сидящему на крыше коту.

Бабушка глубоко вдохнула в себя солнечные лучики, сладко потянулась, и отправилась умываться в баню. Там же, прочесала свои завсегда распущенные длинные волосы, в которых по ночам мифические птицы тренировали своих слетков вить гнезда.

Снаружи, у бани, её уже ожидал Вадим Захарыч – знатных кровей хрыч, который, вот уж лет десять не оставлял попыток зачем-то заграбастать себе взбалмошную бабушку.

– Утро добрейшее, милейшая Юша – расплылся, в деланной улыбке, хрыч в накрахмаленной рубашечке, застегнутой доверху, и поклонился.

– Ох, ёпт! – выдала своё приветствие бабушка. – Хоть бы один день тебя не видовать! Вот бы порадовал меня!

– Вижу, вы уже соблаговолили утренние гигиенические процедуры провести, это достойно тщательной похвалы. Однако, вынужден обратить ваше внимание, милейшая, что в таком хрупком и почтеннейшем возрасте как наш с вами, не сообразно совершать перемещения по дворовой территории в интимной одежде предназначенной исключительно для таинства просмотра сновидений и отвода избыточной влаги в течении ночи. И..так же вынужден сообщить вам, что вы растлеваете юные умы. Те самые юные умы, которым ежедневно доводится лицезреть с улицы, а также через окна, ваше милейшество, в чрезвычайно неподобающем для вашего возраста виде и одеянии. Но собственно, я к вам сегодня держал путь, не только чтобы видеть вас, но и чтобы сообщить о вечернем собрании с церемонией чаепитий на который вы тоже приглашены и я..

– Ох, ёпт! Поняла! Зовешь меня составить компанию тебе. Дай-ка подумаю, помолчи – выдала бабушка, сидящая возле бани на лавочке, отчаянно размышляя как отделаться от назойливого хрыча, чтоб не было потом обращений участковому. И придумала!

Она бодро подскочила, к ещё не кормленому Рексу, ловко выволокла его из будки и начала отстегивать его от цепи.

Вадим Захарыч побледнел и попятился к калитке.

– Куда же вы Захарыч?! Щас бы погуляли вместе, да и подумали, как нам с чаепитием то быть. Хотите дам за ошейник подержать? – веселилась бабушка, видя, как Захарыч закрывает за собой калитку, и отходит все дальше от дома, делая редкие странные взмахи руками, как будто собирается что-то сказать.

2018

Трупы

Мини-ужасы

Джей, в последний раз просканировала собравшееся общество глазами и вздохнула.

– «Нет, в этом сборище, мне определенно, не поможет даже это чудное вино». Оставив бокал на тумбе, она вышла на улицу. Теплый, сырой, летний ветерок щекотал её плечи и открытую спину. Джей, любила летние ночи и часто ходила сюда, к причалу. Ночью здесь никого не было. Да и днем, тоже редко. Причал был почти заброшен. Только несколько отчаянных рыбаков, швартовали здесь свои лодки на ночь.

Джей, приподняла до бедер узкое платье, положила возле себя очки и туфли, спустила ноги в воду, устремив взгляд на млечный путь. «А почему-бы и да?!» – вдруг воскликнула она, в ответ своим размышлениям. И вот, решительная Джей, уже плывет в чем, мать родила, дальше, дальше, дальше! Словно, стремясь доплыть до звезд. Потерявшись во времени, она не заметила, как небо заволокло тучами, и вдалеке послышался слабый раскат грома. Он отрезвил Джей, и только тут она, заметила, насколько далеко она уплыла. «Греби! Греби! Греби!» – подгоняла она саму себя, плывя к берегу. «Черт! Судорога!» – вскрикнула Джей. Ей пришлось, остановиться. И тут, она смутно различила, что вода вокруг неё начала темнеть. «Что за..!?» – похолодев, выругалась Джей, и начала грести, превозмогая боль.

До берега оставалось не много, но вот опять вода вокруг начала темнеть, гром приближался, а судорога вернулась.. Холод! Ее сковывал холод! Ее тело, покрылось миллионами мелких пузырьков, волосы приподнялись, а в сердце, словно вонзилась колючая проволока и стягивала, стягивала, стягивала!

Джей попыталась закричать, но не смогла, ее голос потух.. Его не было! Зато, было что-то под водой, и оно приближалось.. Джей, постаралась, изо-всех сил продолжить плыть, но ее что-то остановило. Что-то держало ее под водой. Оно обволакивало её, выкручивая лодыжку и поднимаясь все выше. Джей, уже видела, как оно поглощает её всю, и втягивает с собой, на дно. От ужаса, в её голове понеслись воспоминания и предположения: «Трупы! Это трупы! Мне, же, говорили, что он не спроста заброшен! Почему сейчас!? Отпусти, отпусти чудовище!» – уже в голос рыдала, обезумевшая Джей, еще не осознав, что она находится в лодке, а ее супруг, старательно пытается отвязать с ее дергающейся ноги, крученую льняную веревку.

2017

Кожаный дневник

На развалинах дома, я нашел старый дневник в кожаной оплетке. Он был потрепан. Он принадлежал женщине. Я открыл запись от 16 июня 1856 года. Она писала так разборчиво и так изящно. Грация, уверенность и размеренность её, считывались уже по одним только буквам. Таким выверенным, таким выпуклым буквам. Плавно перетекающие друг в друга изгибы букв манили и притягивали взгляд. Словно локоны приподнятые резким порывом ветра, взлетали упругие завитки над выборочными знаками. Взгляд скользил, вслед за петлями то взмывающими вверх, но плавно опускающимися вниз. Это был не просто текст. Это была картина с натуры! И она была великолепна!

Привыкнув к наслаждению, такой невиданной ранее красоты почерка, я решился на более близкое знакомство, и принялся за чтение, не переставая любоваться удивительной стройностью слов.

Слова! О какие это были слова! Квинтэссенция обольщения! Она рассказывала, о своей трепетной любви к балету. О хрупких примах, с кремневым характером. О том, что восхищало её в них. Упоминала, о своей нежной дружбе с Колосовой, и своем знакомстве с будущим мужем. О, какая это была удивительная женщина! Она бережно описывала воспоминания о тайном поклоннике, её, уже не юной красоты. О трепетном неведении, о нём, таком, так и не пойманном, и не узнанном.

Она писала: «Я чувствовала его за спиной. Чувствовала всей кожей. Он знал это, и улучив момент, легко дул мне на шею и исчезал, до того как я могла обернуться».

Я перечитывал это откровение и удивлялся тому, как она, в преклонных годах, хранила в памяти эти события в деталях. Я был пленён ее тайнами! Они мне снились, или вовсе не давали спать. И тогда, я возвращался к ним, снова и снова. И любовался, любовался её завитками, и её такими редкими помарками, которые она так густо штриховала в клетку. Читая, я гладил, пожелтевшие страницы дневника, словно, это и были, её тонкие, пальцы. Я знал, знал, что она превосходна во всем! Она была идеалом женственности, мудрости и решительности! И, я помнил, помнил запах её кожи! И, я винил себя, за то что, так и не нашелся, представиться ей. Я был слишком, моложе, я робел, что это испортит ей жизнь.