Полюбить ведьму и выжить

Какое там утро. Солнце еще не взошло. Так, рассвет только. Ещё спать и спать.

– Ника, если проснулась, в туалет и умываться. Ты, как тебя? Васька, Баюн? Где у вас тут удобства?

Работа в школе, помимо уймы минусов, имеет несомненный плюс – помогает довольно быстро развить командный тон. Даже если говоришь негромко, все равно люди тебя слушаются. И коты тоже. Укоризненно взглянув на меня, это не в меру разговорчивое создание показало нам с Никой, где именно на улице нужно искать умывальник и туалет, подождало, пока мы приведем себя в порядок, и потребовало, вновь сидя перед столом, уже накрытым к завтраку:

– Корми.

– А как же мыши? – театрально вскинула я брови. Нашелся тут нахлебник.

Кот самым натуральным образом скривился. Никогда не подумала бы, что у животных такая богатая мимика.

– Вот сама их и ешь. Мясо давай.

Ника прыснула в кулачок и активно заработала челюстями. Я тоскливо покосилась на тарелку с нарезкой.

– Кто бы мне мясо дал. Колбасу будешь?

– Давай, – снисходительно кивнул кот, попробовал упавший на пол кусочек и недовольно зашипел.

– Не нравится? – удивилась я. – Ну уж прости, что есть.

– Дашка! – дверь распахнулась, на пороге появился знакомый дедок, внимательно оглядел наше сборище, подошел, согнал кота с места, пододвинул стул, без разрешения цапнул сыр и хлеб. – Дашка, ты чем Глашку напоила?

Я последовала примеру дочери и начала усиленно жевать. Чем, чем. Что под руку попалось, тем и напоила.

– В общем, собирайся давай, ведьма, – разгадал мой маневр доедавший уже второй бутерброд Пихто. – Снова пойдем в деревню, будем Глашку лечить.

– Чем и от чего? – я тоскливо покосилась на остатки нарезки, поняла, что в меня больше не влезет, запила всё съеденное сладким чаем и взглянула на гостя.

– Сама увидишь и решишь. Ведьма ты, али кто.

– Не ведьма, – пожала я плечами.

На сытый желудок никуда идти не хотелось.

– Не была бы ведьмой, не прошла бы в дом, – последовал вполне логичный ответ.

Я вспомнила искры, возникшие во время уборки, потрясла головой, зажмурилась.

– Может, и ведьма, – согласилась с Пихто, – только не знаю ничего.

Отговорка, естественно, не подействовала, и мы с Никой вскоре снова входили в деревню. На этот раз встречала нас тишина. Ни плача, ни крика, ничего. Даже, казалось, птицы петь перестали.

– Это они от Глашки все спасаются, – пояснил дед.

Я поправила на плече сумку и уточнила:

– Почему спасаются?

Ответ появился из-за угла, шатающийся, с измазанным золой лицом, в рваной одежде и с запахом… Перегаром, что уж там.

– Пить… – протянул «ответ», и я по голосу узнала Глашку.

– Воду не пьет, самогонки на нее не напасешься, – сообщил Пихто. – Чем ты ее вчера поила-то?

Если б я помнила…

Пока Глашка не дошла до нас, время найти настойку было, и я стала рыться в сумке. «От гнева», «для доброты», «после ссоры», «грусть и сон»… «От доброты» бабе сейчас точно не надо было. «От гнева»? Так она вроде и не…

– Мама, а телёнок рычит, – сообщил непоседливый ребенок, выглядывая из хлева.

Я мельком глянула в сторону дочери, отметила краем сознания еще не грязную одежду, пропустила мимо ушей слова и, посомневавшись немного, достала «Веселье и радость».

Стараясь не думать о составе настойки, я протянула пузырек подошедшей Глашке и велела:

– Пей.

Глава 2

Ты уймись, уймись, тоска

У меня в груди!

Это только присказка -

Сказка впереди.

В.С. Высоцкий. «Лукоморья больше нет»

В заповедных и дремучих, страшных Муромских лесах

Всяка нечисть бродит тучей и в проезжих сеет страх.

Воет воем, что твои упокойники.

Если есть там соловьи – то разбойники.

Страшно, аж жуть!

В.С, Высоцкий. «Песня про нечисть»

Дома нас с дочерью ждал довольный собой кот. А на деревянном пороге лежала…

– Крыса! – завизжала на ультразвуке перепуганная Ника.

Я присоединилась к ней, оглушив своим визгом и ребенка, и нахальную живность. На пальцах вновь появились искры, крыса сама собой подпрыгнула, перекувырнулась в воздухе и понеслась на ошеломленного моим вероломным поведением кота. Следующие две-три минуты мы с Никой, обе резко замолчавшие, с удовольствием наблюдали, как Васька пытался скрыться от собственной добычи в лесу, то носясь по траве, то залезая на деревья, то учась летать. Деревья, словно подчиняясь моей воле, расступались на всем пути кота и охотно демонстрировали нам его перепуганную тушку.

– Ника, пойдем домой, – я кивнула на освободившийся проход. – Пусть этот боец почувствует себя в роли добычи.