Ведьма и неприятности

– Когда?

– Пока твоя подруга рожала у целителей. Я предупредил его, что ты мне будешь нужна в ближайшем будущем. В отличие от тебя, он отнесся к этому с пониманием.

Ну да. А куда ему было деваться…

– Надеюсь, со всеми твоими возражениями мы успешно разобрались. Подписала? Отлично. Вот, держи. В мешочке – деньги, как за уже посетивших тебя адептов, так и за ту, кому надлежит пожить какое-то время во дворце.

Ту? Женщина?

– Профессор, вы о ком?

– Вы знакомы. Ты читала у них в том году спецкурс.

Ой, я, похоже, знаю…

– Ойрин?

– Да. Она вчера пыталась покончить с собой.

Упс…

– Я и подумать не могла, что все настолько далеко зашло… Она в порядке?

– Да. Сидит у себя в комнате под присмотром шантала.

Портал – и мы в комнате у жертвы любви. Действительно, сидит. Смотрит в стенку, даже не вздрогнула, когда мы с Цириным появились. Зато шантал отреагировал немедленно:

– Императрица?

Мой бывший учитель раздраженно закатил глаза и приказал:

– Проверь шушанов. Если нужно, помоги им с непослушными адептами.

Шантал кивнул и исчез. Ректор повернулся к адептке:

– Ты готова?

– Да, профессор. – И совершенно пустой взгляд.

– Отлично. Тогда поздоровайся со своим куратором. Магдалена ант Антанайская. Думаю, ты помнишь ее.

– Госпожа ант Антанайская, – в глазах у девушки наконец-то появился намек на эмоции. – Вы будете моим куратором?

Поверь, Ойрин, я сама не в восторге.

– Да, какое-то время. Профессор, можно нас переместить прямо в мою комнату во дворце?

Ректор кивнул, дождался, пока адептка возьмет в руки две большие и на вид тяжелые сумки, и раскрыл портал.

– Так, Ойрин. Давай-ка переодевайся. Ванная там. После этого я познакомлю тебя с моими работодателями, и мы посмотрим, в какой комнате тебя поселить.

Девушка равнодушно пожала плечами и уже собиралась воспользоваться моим гостеприимством, когда дверь широко распахнулась, пропуская в комнату Ники. Высокий, худощавый, хорошо сложенный, коротко стриженый (по последней фрезийской моде), симпатичный и уверенный в себе, оборотень прекрасно смотрелся в своем темно-синем стрелецком наряде. Была б не замужем, прямо влюбилась бы. А так лишь прищурилась:

– Стучать мама не учила, не?

– Привет-привет, дева в домашнем халате, – хмыкнул довольный чем-то оборотень и, ничуть не смущаясь, уселся в кресло. – Слушай, Лен, я к тебе по делу.

– Угу. Ники, я сейчас занята. Давай чуть позже.

– Занята? Служанку новую обучаешь, что ли? Так пусть выйдет. Это ненадолго.

И пренебрежительный взгляд в сторону Ойрин, молча стоявшей в своем ученическом сером балахоне.

Я открыла и закрыла рот, потом повернулась к девушке, посмотрела, как заливает ее до этого бледное лицо яркий, практически болезненный румянец, как появляются предостерегающие всполохи в ярко-изелёных глазах, по-быстрому оценила масштабы бедствия, хмыкнула про себя, предвкушая очередные масштабные разборки, и вкрадчиво поинтересовалась:

– Ники, ты завещание успел написать?

– Меня не… – начал было самовлюбленный нахальный друг. Продолжить ему, естественно, никто не дал: в следующее мгновение в кресле сидел петух. Высокая и толстая птица получилась, кстати. Пока петя растерянно оглядывал себя, я, сориентировавшись в новых реалиях, накинула на комнату звуконепроницаемый полог и повернулась к прямо-таки лучившейся довольством девушке.

– И?

– Он меня обидел!

И глазки такие… Довольные…

– А в петуха-то зачем?

– Ну как же! Вы разве забыли фрезийскую поговорку «Наглый, как петух?»

Ах, да. Что-то такое было, припоминаю…

– И ты решила вспомнить, чему тебя обучали в академии? Умница, Ойрин. Снимать как будешь?

– А не буду!

– Ко? Ко-ко-ко?

– Что «ко-ко-ко»? Думать надо было, когда магиню обижал. Ойрин, солнышко, тебя Цирин по головке точно не погладит, если ты практику провалишь.

Вселенская обида в глазах:

– Он, между прочим, первый начал!

– Угу. Вы еще совочками и ведерками померяйтесь, детки в песочнице. Ойрин, я жду.

Девушка фыркнула, вздохнула, что-то прошептала себе поднос… и ничего не произошло.

– Ко-ко-ко?