Олимпийский двор. Персей

– Мое имя – Аэлита.

Она медленно подошла вплотную к Персею. Остановилась, глядя ему прямо в глаза – нежно и страстно одновременно, и немного вызывающе. Отцепила цветок со своих волос и пристроила его к броши, поддерживающей накидку героя. Затем неторопливо обернулась на звук голоса, который позвал ее громко по имени. И напоследок еще раз взглянув на взволнованного героя, обхватила его руками за шею и, нежно поцеловав, прошептала:

– Прощай. Может, не свидимся более. А может… Кто знает! Удачи тебе! – и ушла в темноту.

А гуляние и костры остались в другой стороне.

– Вот так-так… Какая… Я влюблен! Как я влюблен! Спасибо, Аэлита… – с нежностью выделяя имя девушки, прошептал Персей, оставшись наедине с собой. – Даже если не увидимся… Ты за мгновение дала мне больше, чем другая – за несколько месяцев, – и направился туда, где шумело веселье.

Гермес тем временем подглядывал за парочкой и тихо улыбался. «Я знаю, какой подарок нужно сделать. Они встретятся. Эге-гей! Или я не Гермесик!»

В конце концов праздник сошел на нет, но не за один день, а примерно за неделю. И то, он, скорее всего, мог затянуться, так как часть гостей не собиралась расходиться. Кто-то даже умудрился построить на скорую руку пару шалашей и притащить весь свой скарб! Да, вот такие вандейки: где они – там веселье! Музыка и танцы! Но Персей с Гермесом порядком подустали от такого выхлопа в сторону и попросили Гасиона завязывать, иначе бы все могло пойти прахом: цели и планы по спасению великанов. А это вам не шутки.

На восьмой день трое путников, наконец, оказались за пределами пригорода Афин.

8. Я уйду, а ты останешься

Гасион шел молча, только иногда что-то бурчал себе недовольно под нос.

– Что, похмелье мучает? – спросил Гермес ухмыляясь. Сам-то он не употреблял спиртного.

– Да причем здесь вино? – огрызнулся вандейк. – Как он мог так поступить со мной?

– Кто? Что стряслось? – удивился Гермес. Ведь еще недавно их новый знакомый выглядел совершенно довольным.

– Да Персей! Он нехорошо поступил!

– Что такое? – на этот раз воскликнул обвиняемый. – Что я не так сделал? – он даже рассмеялся – настолько это было неожиданно.

– Кто ж его поймет? – театрально-беспристрастно сказал кентавр. – Они – народец непонятный. Ха-ха! – Гермес совсем развеселился от своих слов. – Ну-ка, расскажи, чем тебя обидел мой друг?

– Я расскажу. Но это совсем не смешно, – немного замешкался Гасион, но, взяв себя в руки, продолжил. – Он украл у меня мою возлюбленную. Она больше и знать меня не желает.

– Это ты о ком? – тепло спросил Персей, совершенно не догадываясь, о ком идет речь.

– Аэлита. Ты украл ее любовь. Она больше не обращает на меня никакого внимания. Исчезла, и все тут. Я поэтому и задержался – думал, что вернется. Но нет. Как в воду канула.

– Помилуй, друг, – Персей участливо взял за руку Гасиона и остановился. – Я не знал, что она твоя девушка. Да и не было ничего особенного между нами, что могло бы мне дать надежду на продолжение отношений.

– А с чего ты взял, что ты ей небезразличен? – спросил Гермес.

– Мы с ней были близки какое-то время. Не то чтобы совсем… Ну, вы понимаете, о чем я. Но было свидание, и мы целовались. Она говорила, что я ей нравлюсь. А потом пришел Персей, и она забыла меня, – казалось, что вандейк чуть не плачет.

– Ой, – Персей почувствовал укол ревности. – Она, оказывается, кокетка. Ну да. Она же и не скрывала этого. Когда танцевала, – он немного нахмурился и задумался. Ему стало неприятно от того, что об Аэлите говорится как-то запросто, меж тем как он отнесся к ней, как к чему-то драгоценному и таинственному. – Не могу поверить, что вы целовались. Она поцеловала или ты?

– Да какая разница? – вскипел Гасион. – А чем я плох? Я, между прочим, считаюсь красивым мужчиной. И женщины обожают меня.

– Я не сомневаюсь. И не хотел задеть. Просто я влюбился в нее, понимаешь? – искренне ответил герой.

– Ну и что же. Я – тоже влюблен. Надо ее найти и прояснить ситуацию. Я буду сражаться, если надо. Я не сдамся! – видно, Гасион был настроен очень решительно, хоть это и выглядело забавно: нежный, юный ликом музыкант, имея тонкое, гибкое, но почти хрупкое на вид тело, которое, сразу понятно, ни разу не испытало драки, воинственно пыжился и пыхтел.

Гермес решил вмешаться.

– Хорошо, други. Давайте сделаем так: я найду эту баловницу и приведу к вам. Ну или вас к ней. И объяснитесь. Хорошо?

– Да! – хором ответили влюбленные, обрадованные появившейся надеждой на встречу, широко округлив и вытаращив глаза на спасителя.

– Вот и договорились. А теперь – в путь. Сначала – дела, – деловито заторопил кентавр.

– Не стоит, – вдруг раздался нежный певучий голос. – Не стоит искать.

Друзья окаменели на мгновение от неожиданности. Затем повернулись на голос. Каково же было их удивление, когда они увидели виновницу недавних громких переживаний!

– Я мимо проходила и невольно подслушала вашу беседу, – невинным тоном заявила Аэлита. – Прости, Гермес, что помешала.

– Ах ты! Ну, какая! – только и воскликнул он в ответ восхищенно.

– Как тебя сюда занесло? – подскочил Гасион. – Я почти выплакал глаза, надеясь встретиться с тобой, – театрально почти соврал он.

– Это правда, что ты влюблен в меня, Персей? – будто не слыша вопроса, спросила девушка.

– Я тебя ненавижу! – совсем обезумел вандейк. – Я что – пустое место? Все! Прощай! – и резко направился в сторону.

– Эй! Постой, – попросил Гермес, перехватив разбушевавшегося музыканта. – Давайте не будем плошать перед дамой. И все спокойно выясним, – он почувствовал себя миротворцем-посредником – и важно, с подчеркнутым достоинством попросил движением руки присесть остальных на камни, непонятно как попавшие сюда, на поляну леса. Троица послушалась, хотя Гасион и запротивился немного, так что его пришлось еще немного поувещевать.

– Ага! Вот вы где! – раздался еще какой-то незнакомый женский голос из-за деревьев, как только Гермес открыл рот для начала переговоров. – Я вас обыскалась!

Тут все «переговорщики» вообще, как по мановению волшебной палочки, вместо того, чтобы насторожиться, начали так хохотать, что чуть с камней своих не попадали. Хотя, признаться, голос был громкий и суровый, даром что женский.

Перед невменяемыми от смеха людьми предстала великанша. Она, видимо, уменьшила по случаю рост и не сильно отличалась от них в размерах, но все равно было видно, что это – в-е-л-и-к-а-н-ш-а!

Скорее всего, она ожидала чего угодно, но только не подобного приема, поэтому замешкалась и удивленно уставилась на нашу четверку.

– Вы украли реликвии. Ты! – наконец взяв себя в руки, произнесла она и указала пальцем на Гермеса. – Мой сын все рассказал. Но я не согласна с ним и собираюсь проучить тебя и вернуть свое!

К этому моменту смех немного стих, и будущий Триединый подошел к великанше, достал из мешка карту и прочие святыни, протянул ей, поклонясь, и произнес:

– Простите, пожалуйста. Я шел вам вернуть, хоть вы, возможно, и не поверите, – он поклонился еще раз – и сразу же отвернувшись, будто забыв о пораженной большой даме, вернулся к своим.

И тут уже новая волна смеха подхватила молодых людей и Аэлиту. Гасион же довел веселье до фарса: достал лютню и начал громко бренчать и выкрикивать нечто совершенно несуразное.

– Ну вы даете… – выдохнула большая дама, затихла на минуту, уставившись на беснующихся, а затем еще уменьшилась в размерах.

Оказалось, что она очень привлекательная. Особенно ее украшали ямочки на щечках. Великанша расслабилась и через мгновение присоединилась к остальным: не зная о причине смеха, она, не сдерживаясь, захохотала вовсю вместе со всеми.

Спустя какое-то время все, конечно же, успокоились и разговорились.

9. Без твоего участия, Персей