Шарманка Сатаны

Серафима(лебезит). Я и то говорю, пойдем, барыня осерчает. Экая ты, право, Лушка какая. Да мне и не надо. У меня у самой от заботы такое сильное переутомление, что вот даже на щеке плюс.

Арданова(перебивая). Да уж хорошо, хорошо. Кто это звонил по телефону?

Серафима. Барин звонили. Сейчас приедут.

Арданова(ставит цветы в вазы). Вот так… Слушайте, Серафима Ананьевна, не узнали вы насчет цветов?

Серафима(таинственно). Узнавала, барыня, узнавала, да такой мальчишка треклятый, ни за что не говорит. Почитай две недели носит, а ничего от него не выпытаешь.

Арданова. А вы спросили, из какого магазина?

Серафима. Спрашивала. Ничего не говорит. Уж я его и корила, уж я его и срамила. Молчит, да и все тут. Мне, говорит, не приказано ничего отвечать. Мне, говорит, приказано только отдать энтот мак, да и уходить. Я, говорит, права не имею с вами разговаривать. Уж я его ругала, ругала. Коли ты, говорю, с этих лет права соблюдаешь, так из тебя потом что выйдет? Беглый каторжник из тебя выйдет – вот что.

Арданова(смеется). Что вы за ерунду плетете.

Серафима(заискивающе улыбается). Уж это я так, чтоб его попугать.

Арданова. Пойдите приготовьте все поскорее к чаю.

Серафима. Уж я и то говорю Лушке, что уж не знаю, будет меня барыня ругать или не будет. А я уж везде пыль вытерла. Может, они меня за это заругают…

Арданова. Ну что вы глупости говорите.

Входит Арданов. Серафима уходит.

Арданов. Здравствуй, Лизок. Вот тебе твои деньги. (Передает ей пакет.) Сорок тысяч.

Арданова(берет пакет, смеется, приплясывает). Сорок тысяч. Сорок тысяч. Танцуй, Робинзон. Мы тебя прославили… На ноги поставили.

Арданов. Давай, я спрячу.

Арданова. Погоди. Дай поплясать. (Обнимает пакет и кружится.) Никогда еще с таким кавалером не плясала, которому цена сорок тысяч. Танцуй, Робинзон. (Останавливается.) И как можно было дать такую уйму денег за этот старый гриб Вознесенское. Ведь уж такая гадость была, такая тоска, мох да клюква.

Арданов. Ну что ты понимаешь. Там земли много. Ну дай я спрячу.

Арданова. Все-таки весело, что у меня столько денег. Боюсь только, что, пожалуй, мама рассердится. Ведь это ее имение-то было.

Арданов. Ну раз она тебе его подарила, так ты имеешь полное право делать с ним, что хочешь. Ну дай же я спрячу.

Арданова. Куда же ты спрячешь?

Арданов. Да вот хоть сюда в бюро. А в понедельник отвезу в банк.

Лушка(вбегает). Ворохловы на моторе подъехали.

Арданова. Иду, иду.

Уходит. Арданов запирает деньги в бюро и уходит тоже. Оба тотчас же возвращаются с супругами Ворохловыми. Илюшечка идет за ними.

Ворохлов. Бывал здесь, бывал. Еще при покойном исправнике бывал. (Оглядывает комнату.) Ну, у вас здесь, конечно, все по-новому, как говорится, стиль декаля.

Ворохлова. Очень, очень у вас хорошо. Мне вот и Илюшечка нахваливал, что хорошо.

Илюшечка садится в угол, уткнув нос в альбом.

Арданова. Садитесь, пожалуйста. Илья Иванович. Глафира Петровна.

Ворохлов. Сядем, сядем. Отчего не сесть. Сегодня, значит, литки пить будем? За сколько именьице-то продали? Лизавета Алексеевна?

Арданов. За сорок тысяч.

Ворохлов. Ну что же, и то деньги. (Луша вносит поднос с чаем.) Если бы я знал, что вы продаете, я бы, пожалуй, и сам купил.

Ворохлова. Ну и на что тебе?

Ворохлов. А я и сам не знаю. (Задумчиво.) Видно, прынт такой.

Арданова. Что?

Ворохлов. Нет, это я так.

Арданова. Глафира Петровна. Вареньица?

Ворохлова. Свеженького? Много теперь ягоды носят. У нас уже 4 пуда наварено. Да и с прошлых годов пудов 7 аль 8 осталось. Варю нынче, а сама думаю, и куды это все и на что это все. И чего я варю, и сама я не знаю, чего я варю, а вот варю.

Ворохлов(мрачно). Прынт такой, оттого и варишь. Все на свете по прынту делается.

Елизавета Алексеевна, отвернувшись, тихонько смеется, потом подходит к Илюшечке.

Арданова. Илья Ильич, чашку чаю. Что вы так тихо сидите?

Илюшечка(очень смущенно). Благодарю, я… дома пил, я с удовольствием, не хочу.

Ворохлов(с сокрушением покачав головой). Не везет мне в сынах. Один спился, сбродяжился, а другой вот, стиль декаля. Старшего-то в Лондон посылал. Исправник покойный правду говорил: «Выпороть его надо, а не в Лондон».

Ворохлова. Ну что же говорить, исправник они, конечно, человек начитанный, а где уж нам-то различать, когда человека пороть надоть, а когда его в Лондон. А и то сказать, какой ни на есть Петруша наш, одначе добрые люди им не брезгивают. На прошлой неделе Чеканевы сватов присылали.

Арданов. Это какие Чеканевы?

Ворохлова(гордо). А такие, что при своих средствах и винокуреной завод свой. И очень, говорят, нам с вами породниться приятно, и живем мы, говорят, слава Богу, и у нас маменька с утра в шелковом платье в гостиной сидят и пасьянс раскладывают. Вот как добрые люди про нашего Петрушу думают.

Ворохлов. Ну. Распавлинила хвост.

Входят Полина Григорьевна и Долгов.

Полина. Бонжур, бонжур. Вот Андрей Николаич у нас сидел, я и его с собой притащила. Я мелодия, а он мой акомпаниман. Хи-хи-хи.

Арданова. А что же Петр Петрович?