Мидавиада

Паргалион Зегда первым поднял белый отряд. Паргалион Хомак с рыжими присоединился позже, когда счёт наши потерям уже вёлся на сотни. Многие были убиты. Другие бежали из Туфа в надежде найти защиту у Вольного племени. Осуждать последних я тоже не стану. Всякий, кому довелось оказаться в ту ночь на улицах Лилового квартала, надолго запомнит отвратительный запах смерти, сгустившийся между домами. Кровь буквально текла по мостовым, и, если кто-то посмеет упрекнуть меня в преувеличении, то лишь тот, кому не довелось увидеть этого собственными глазами.

Вскоре вспыхнули пожары. Было ли это случайностью или порождением чьей-то злой воли мы уже не узнаем. Не стану пугать читателя подробностями. Скажу лишь, что к рассвету мы полностью утратили контроль над кварталом.

Ривай теснил нас к окраине, очевидно, пытаясь лишить укрытия, чтобы раздавить, окружив со всех сторон. К тому времени мы потеряли большую часть бойцов и, если бы ему удалось реализовать свой замысел, мгновения объединённого отряда были бы сочтены.

Своим спасением мы обязаны мудрости нашего командира. Паргалион Зегда – да озарят луны его путь! – разделил своё крошечное войско на две части и отправил первую к плохо охраняемому порту. Сам же, встав во главе второй, притворился, что отступает. Так нам удалось захватить ладьи королевского флота – не самые быстроходные, зато маленькие и маневренные суда. Следуя первоначальному плану, мы вывели из гавани три корабля. На них паргалион собирался переправить отряд в Миравию, под покровительство короля Витаса и маршала Нордига.

Сначала всё шло, как задумано. Паргалион сумел отвести остатки войска подальше от города, к Ведьминой косе. Если моему читателю не доводилось бывать в Тарии, это название может привести его в замешательство. В действительности, Ведьмина коса – не что иное, как полуостров, отделённый от суши узким перешейком. Это место было выбрано им неслучайно – численное преимущество чёрных утрачивало там всяческий смысл, поскольку преодолеть самое узкое место одновременно могли восемь – десять бойцов.

Так остаткам бело-рыжего отряда удалось с минимальными потерями прорваться к морю.

Мы погрузились в ладьи, намереваясь отплыть в Миравию. Только тогда нам удалось окончательно подсчитать потери. Всего на трёх кораблях уходило триста мидавов и около ста человек. Жалкие осколки трёхтысячного войска!

Все были подавлены и разбиты. Бегство больше не представлялось избавлением, а ведь мы ещё даже не догадывались о том, какие испытания готовит нам судьба.

Ривай оказался куда более опасным противником, чем можно было вообразить. Потеряв часть отряда на Ведьминой косе, а заодно и упустив беглецов, он, как выяснилось, не утратил самообладания. Стоило нам отойти от берега, как на горизонте показались корабли королевского флота. Путь в Миравию был отрезан.

Тогда-то паргалион Зегда и принял решение, определившее нашу дальнейшую судьбу. Он приказал взять штурмом Башню мертвеца, крепость на уединённом острове, которая на протяжении нескольких веков служила тюрьмой для самых опасных преступников. То есть, преимущественно для тех, кто посмел покуситься на королевскую власть.

Захватить крепость оказалось нетрудно – охранялась она не лучшим образом. Это и понятно: к чему беспокоиться, когда сама природа окружила маленький клочок суши острыми скалами?!

Проникнуть за крепостные стены на корабле можно лишь через канал, вырубленный в толще породы. Его ширина не больше двадцати шагов, так что крупному судну вроде каравеллы или галеона путь сюда заказан. Мы же легко вошли внутрь на своих крошечных ладьях, не встретив никаких преград вроде кольев или решётки. Как выяснилось позже, решётка, закрывающая проход, существует, но в тот день никто и не думал её запирать. Тюремная охрана так увлеклась празднованием дня тарийской гвардии, что попросту не заметила нашего появления. Если бы они опомнились чуть раньше, нам пришлось бы несладко – оружия в крепости хватает. Впоследствии мы воспользовались им для того, чтобы сдерживать корабли, пытавшиеся атаковать остров.

Моему читателю, должно быть, любопытно, что стало с заключёнными.

Когда мы захватили крепость, паргалион Зегда приказал изъять и изучить все документы. Ваш покорный слуга занимался этим лично, и вот, что удалось выяснить. Большую часть узников крепости составляли осуждённые за политические преступления ещё при бывшем короле, Тире Двенадцатом. Встречались и недовольные новым режимом. Все прочие: разбойники, убийцы, поджигатели составляли неубедительное меньшинство. Разумеется, осуждённых за уголовные преступления мы оставили в тюремных камерах, взяв на себя труд кормить и поить их. Остальные были выпушены на свободу, если, конечно, так можно назвать тюремный двор и крепостные стены. Паргалион Зегда считает, что эти люди могут быть полезны в случае штурма, пока же они бесцельно шатаются среди нас, уничтожая и без того скудные запасы провизии.

Недавно мы, правда, начали тренировать желающих, и таковых оказалось немало. Думаю, люди понимают, что выбраться наружу без боя не удастся, и хотят подготовиться к сражению. Какими бы наивными ни казались подобные суждения, иметь один шанс из тысячи всё же гораздо лучше, чем не иметь ни одного.

– Всё пишешь? – раздалось над ухом.

Аграт вздрогнул от неожиданности. Огрызок карандаша выскользнул из онемевших пальцев и покатился по брусчатке.

– Виноват, господин паргалион! – он вскочил и вытянулся в струну. Карандаш так и остался лежать в ложбинке между камнями.

– Ни в чём ты не виноват, – Зегда тяжело опустился на землю, кивком головы приглашая собеседника сесть рядом. – Пиши, если пишется. Запрещать не стану. Мне нынче снова записку подкинули.

– Ривай?

– А то как же. Его работа. Знаешь, что подлец выдумал?

Аграт мотнул головой. Как бы ни было любопытно, он старался задавать поменьше вопросов.

– Стрела прилетела, – ответил на его молчание Зегда. – Всё точь-в-точь как в прошлый раз. Только слова другие: «Сдай крепость или пожалеешь. Твой щенок у нас». Каково?

– О чём это они? – насторожился Аграт.

– Пугать меня вздумали мерзавцы! – прищурился паргалион. – Думают, провести Закари Зегду на бобах, да только не на того напали!

Спрашивать не следовало, но Аграт всё равно спросил:

– Это они про Зебу? Неужели правда?

– Неправда! – рявкнул Зегда так громко, что даже часовой с малой башни на мгновение повернул голову.

После, завидев командира, вновь отвернулся и сделал вид, что внимательно изучает горизонт.

– Блефует Ривай, – пояснил Закари, понизив голос. – Нет у них моего сына. Я чуял.

– Дозвольте спросить, господин паргалион…

– Дозволяю.

– Каково это – чуять?

– Потом сам уз… – начал было Зегда, после вдруг замолчал и оглядел Аграта с нескрываемой жалостью. – Не узнаешь. Всё забываю, что ты не мидав. Как тебе объяснить-то? Чуять – значит, предвидеть что ли. Это когда ты знаешь, что есть или будет. Усёк?

– То есть вы можете видеть будущее?

– Видеть? Бывает, что и так. А, чаще всего, мы просто чувствуем. Понимаешь?

Аграт вздохнул:

– Боюсь, что нет.

Он и сам часто забывал, что не мидав. Трудно быть человеком в тарийской армии. Ещё труднее признавать это.

– Я тоже хотел тебя кое о чём спросить, – пробурчал Зегда.

Непосвящённому могло показаться, что он сердится. В действительности, паргалион был явно смущён и раздосадован.

Аграт с готовностью кивнул:

– О чём угодно, господин паргалион!

– Почему ты здесь?

Должно быть, лицо у Аргата сделалось удивлённым, потому что Зегда тотчас пояснил:

– Я вот о чём: ты ведь человек, миртеллион. Это не твоя война, верно?

– Я – человек, – он потупился. Произносить эти слова было отчего-то неприятно.

– Не думай, что я хочу тебя обидеть, – Зегда говорил осторожно, будто оправдываясь, – но ведь ты не обязан этого делать. У меня не было другого выхода. У тебя был. Никто не стал бы тебя преследовать. Ты мог сбежать, исчезнуть, раствориться среди людей. И всё же ты здесь. Почему?

– Я – человек, – Аграт постарался сдержать горькую улыбку. – Возможно, причина как раз в этом.

Паргалион Зегда не улыбнулся. Мидавам этого не дано.