Сын игромана

Учат в школе, учат в школе, учат в школе!

Но по-настоящему горьких слез здесь пролито не было. Самые горькие слезы могли пролить те, кому вообще не требовалось приходить сегодня на школьный двор. А всех присутствующих так или иначе осенил своими крыльями веющий здесь праздник.

– Книжки добрые любить
И воспитанными быть
Учат в школе, учат в школе, учат в школе…

Когда классные линейки одна за другой исчезли в школьных дверях, торжественное настроение сразу схлынуло. Родители не без облегченья вздыхали, словно сбросив с плеч дорогую, но все же ощутимую ношу. Их ждали собственные дела, оттесненные школьным праздником, а теперь снова вступающие в свои права. Эти дела были их средой, их стихией, в которую родителям уже не терпелось привычно нырнуть. Каждому свое: детям – учиться в школе, взрослым – зарабатывать деньги, разрабатывать новые программы, создавать им пиар, шагать по карьерной лестнице. Кому-то – искать новую любовь… Как все же прекрасно, что у Ирины в этом направлении полный порядок! А карьерное честолюбие ей и так не грозит: координатор стоматологической клиники не может расти, он только зарабатывает свои небольшие деньги. Но и это кстати, и это хорошо как приложение к солидной зарплате мужа.

Пустеющий школьный двор стал лучше просматриваться: Ирина увидела невдалеке обоих Стайковых и отступила за дерево, чтобы не делить с ними обратную дорогу. Между тем она все еще не могла найти Павла, с которым из года в год стояла на этом празднике рядом – с тех пор, как Тимка пошел в первый класс. Видно, муж в свою очередь не нашел ее в толпе и наблюдал школьное шествие с другой точки, а после отправился домой, решив, что там они с Ириной и встретятся. На работу он уходил позднее, а она и вовсе поменялась дежурством со сменщицей, пожилой тетенькой Верой Петровной. Ее сын шел сегодня в десятый класс и категорически запретил кому-либо из родных появляться на школьной линейке.

3

Ирина спешила домой сквозь солнечный осенний денек, наперерез изредка слетающим с веток и кружащимся в воздухе осенним листьям. Ей вдруг загорелось скорее увидеть мужа. Несмотря на то, что они провели бок о бок трое суток, она еще не успела его почувствовать… не насладилась тем душевным вкусом, который был закодирован для нее в слове ПАВЕЛ, не вдохнула его аромат… вот как вчера от половинки арбуза пахнуло нежной плодовой зрелостью – без этого дуновения красно-зеленый срез ощущался бы не прекрасным плодом, а просто холодным безжизненным муляжом. Так скорее домой – ощутить живой импульс Павла, его тепло, его человеческую близость! Какое счастье, что дорога до дому коротка и через десять, максимум пятнадцать минут они встретятся!

Это ненормальное, обостренное желание увидеть мужа заставило Ирину почти бежать по улице. Интересно, кто из них раньше окажется дома? У нее уже нет сил ждать, ей нужно открыть дверь – и чтобы он был там!

Он был там, но из этого вышло совсем не то, чего жаждала Ирина. Бледный и безразличный Павел едва взглянул на нее и вновь устремил глаза в компьютер. Судя по всему, он вообще не выходил сегодня из дому: его куртка в передней висела точно так же, как в тот момент, когда Ирина, торопясь вслед за нетерпеливым Тимкой, крикнула мужу, чтобы он их догонял. И кроссовки стояли в аккурат таким образом, как она их поставила, отодвинув подальше от прохода. А с лица Павла не сошло вчерашнее зачарованное выражение хирурга, подцепившего скальпелем аппендикс, или рыбака, выводящего из глубины большую рыбину… словно он с тех пор не переставал думать о чем-то, притягивающем его из глубины дисплея…

– Ты что, не был на школьной линейке?

– Не был, – неживым эхом откликнулся он.

– Тебе не хотелось в такой день проводить сына?

Павел не ответил, и Ирина вдруг испугалась, что он не ответит ей уже никогда. И вообще не будет с ней разговаривать, а останется для нее как фотография – застывшее лицо с неподвижным взглядом, устремленным на что-то неведомое…

– Если бы хотелось, я бы пошел. Давай обойдемся без лишних объяснений.

Это говорил совсем не тот Павел, которого она знала. Тот, настоящий, готов был горы свернуть, лишь бы самолично отправить Тимку первого сентября в школу. Однажды он еще в прежней фирме крупно повздорил с начальством, которому заблагорассудилось послать его первого сентября в командировку. Вследствие чего и стал необходим переход на новую работу.

– Павел, я не понимаю, Павел, подожди, Павел, – говорила Ирина, проходя вслед за ним на кухню, где он включил газ и поставил чайник. – Да что же это такое…

– Что такое? – спросил он с интонацией робота. – Что особенного произошло?

– Ты отвык от нас с Тимкой, – уже чуть не плакала она. – Не разговариваешь, вообще не обращаешь на нас вниманья. Вчера весь вечер просидел за компьютером. И ночью – я думала, ты так сразу не заснешь… ведь мы сколько не виделись! – и дальше само собой сказалось еще не осознанное до конца, скороспело вырвавшееся со дна души: – У тебя что, любовница появилась?!

– Сразу и любовница, – чуть усмехнулся он.

– Нет, ты ответь! Пожалуйста, скажи однозначно, да или нет?

– Глупости, – обронил Павел, наливая в стакан чаю.

Дальше он курсировал по квартире, собираясь в свою фирму, запирался в ванной, откуда вышел выбритый и пахнущий туалетной водой, переодевался… А Ирина все это время ходила за ним как собачка и лезла из кожи вон, пытаясь выжать из него хоть какой-нибудь признак прежнего любящего мужа:

– Я тебя очень прошу… Павел, я умоляю – поговори со мной по-человечески…

Она барахталась в унижении, понимая сама, что делает все неправильно. Если действительно появилась любовница, надо не выявлять, а, наоборот, затушевывать этот факт, чтобы верней сохранить мужа. Стать спокойной и отстраненной, даже слегка рассеянной, как будто ничего не замечаешь… Жить ожиданьем, чтобы все кончилось само собой. Ей нельзя рисковать, хотя бы из-за Тимки, который, в случае чего, не перенесет разлуки с отцом. Ведь они были так близки… (ох, неужели в прошедшем времени?!)

Но она столь жаждала услышать от Павла нечто утешительное, что продолжала выспрашивать, следуя за ним по пятам:

– Павлик, ну скажи… ведь я же переживаю… скажи, прошу тебя, я должна узнать!

– Что ты хочешь знать? – наконец остановился Павел, уже шествовавший с дипломатом в переднюю.

– Есть у тебя другая женщина?

– Я же сказал, что нет.

И он хлопнул дверью, а Ирина так и осталась стоять в прихожей, прислонившись к дверному косяку: не было сил держаться на ногах без опоры. Он сказал «нет», и что-то внутри нее отозвалось внутренним согласием: она почувствовала, что это правда. Но странное дело: вместо огромного облегчения, вместо острой радости после пережитых страхов Ирина испытывала сейчас то самое гнетущее чувство, донимавшее ее со дня возвращения в Москву. Вроде все хорошо, да нехорошо. На всех них наползало нечто гадкое и опасное, и коренилось оно не в каких-то обстоятельствах извне, а в самом Павле. Несмотря на то, что сказал он правду – любовницы у него действительно нет.

4

Если первоклашки – новички в школе, то пятиклассники – новички средней ступени, на третьем, старшем, этаже. Раньше он был для них под запретом, а теперь новая учительница, «страшная по литературе», как говорила Славкина мама, сама привела их туда и впустила в класс. Здесь пахло новизной: недавно высохшей краской, еще не выветрившимся линолеумом и свежим пластиком, набитым на бортики столов. Это был запах новой жизни, на ступень ближе к жизни взрослых: то младшая школа, а то уже средняя. Начинать учебу в таком классе дух захватывает, словно мчишься на большом папином велосипеде, которым еще не умеешь как следует управлять. Страшно упасть с разгону, но все равно здорово… Ни за что не захочешь пересесть на свой привычный низенький «Аистенок».

Наконец 5«А» разместился в классе и начался первый урок, состоящий в основном из разных объявлений и объяснений. Ведь никто из ребят еще не знал, какие правила в средней школе…

«Страшная по литературе» оказалась совсем не страшной: она говорила спокойным голосом, часто улыбалась и очень понятно все объясняла. Наверное, Славкина мама назвала ее страшной потому, что нос учительницы был приплюснутый, глаза выпуклые, а все лицо как будто вдавлено внутрь. Но какая разница? Тимка считал, что красивыми бывают только девочки, а взрослым тетенькам это вообще ни к чему…

Новая учительница записала на доске названия всех предметов, и как какого учителя зовут. Саму ее звали Людмилой Викторовной. Вдруг дверь задергалась, как бывает, когда в класс заглядывает кто-то из коридора, и она сказала:

– Входите, пожалуйста, вы как раз кстати. Ребята, в этом году с вами будут работать не только учителя, но еще и психолог. Вот познакомьтесь – Артур Федорович Неведомский.

Тимка не знал, что значит психолог, и посмотрел на Славку. Славка со своего места развел руками – он тоже не знал. В класс вошел полный дяденька с серыми, зачесанными за уши волосами, в расстегнутом пиджаке (может, ему тесно было застегиваться, потому что у него над брюками выпирал большой живот). Дяденька смеялся всем лицом и вроде как подмигивал – всякий дурак сразу понял бы, что он не учитель. А психологу, значит, так положено… В общем, интересный дяденька, только приходилось следить, чтобы не встретиться с ним глазами, потому что взгляд у него был веселый и острый, как щекотка. От такого взгляда обязательно вздрогнешь, а Тимке нельзя: врач-невролог, к которому они ходили с мамой, велел «избегать острых ощущений». После этого папа перестал щекотать его во время возни на диване и не подбрасывал больше под потолок. А вчера он вообще не обращал на Тимку внимания, хотя они столько времени не виделись…

– Расскажите, как вы будете заниматься с ребятами, – попросила психолога Людмила Викторовна.

– Заниматься? – переспросил дяденька, прикидываясь удивленным. – Ребята, вы что, хотите, чтобы я с вами занимался?! Ведь у вас и так всяких занятий не под завязку! – дяденька чиркнул себя ладонью по горлу. – Мы с вами будем просто общаться и получать от этого удовольствие. Я хочу, чтобы вы приходили ко мне, как к другу. А что делают друзья, когда встретятся?

– Играют, – пискнула маленькая Карлова, которая всегда была выскочкой, – вот даже этого странного психолога не побоялась, лишь бы вылезти со своим ответом.

Он хохотнул, как мог бы, наверное, хохотнуть Карабас Барабас:

– Правильно, моя умница. Такие друзья, как вы, конечно, играют. Впрочем, взрослые тоже, но только игры у них свои… – Тут он нахмурился и потер ладонью лоб. – Однако я хотел вам сказать, что друзья еще и помогают друг другу. И когда у вас возникнут в жизни проблемы, я готов вам помочь.

– Спасибо, Артур Федорович, – за весь класс ответила Людмила Викторовна. – Это очень важно.

– Итак, друзья мои, жду вас на четвертом этаже, кабинет рядом с учительской… До скорой встречи!

Не успели все прийти в себя после этого странного психолога, как перед классом появилась тетенька из ЦДТ – Центра детского творчества, находящегося на соседней улице. Она приглашала записываться в разные кружки. А после еще одна, в свитере и спортивных брюках, сказала, что в их районе есть детский клуб «Путешественник». Это для тех, кто любит ходить в походы.

Все сразу закричали:

– А когда пойдем?

– А в какое место?

– С ночевкой?