Молчаливый разговор

Дождь хлынул неожиданно. Единственная вспышка молнии в сопровождении мощного раската грома, и с неба полила вода сплошным потоком. Дворники не справлялись, елозя из стороны в сторону по лобовому стеклу. Но Глеба это не напрягало. Движение в это время суток уже не было таким активным, как в часы пик. Они медленно ехали по узенькой улочке, вспарывая лужи с неоновыми отражениями огней города.

Ее Глеб заметил не сразу. Она стояла под козырьком, освещаемая витриной магазина. Заплаканная, растерянная и очень красивая.

– Девушке плохо. Наверное, она забыла дома зонт. Подвезем? – обратился он к Паше.

А тот уже и сам заметил бедняжку, прилип к стеклу, рассматривая ее. Он только энергично закивал головой, не отрываясь от заинтересовавшей его картины.

Глеб вывернул к тротуару и плавно затормозил. Опустив стекло громко позвал:

– Девушка, вас подвезти?

Запоздало пришла мысль, что, возможно, она не просто так тут стоит, а ждет кого-то. Тогда почему плачет или плакала? Да и одета она не по погоде – легко и празднично. А еще красиво: золотистое платье обтягивало стройную, как у статуэтки, фигуру, туфли на высоком каблуке переступали в луже в поисках сухого места, которого уже не осталось, в руках маленькая сумка, которую она держит так крепко, что даже сквозь дождь видно, как побелели костяшки пальцев.

Она пыталась разглядеть Глеба в салоне, поглядывая на заднее окно, где маячила Пашкина физиономия.

– Не бойтесь, садитесь, – подбодрил Глеб. – Дождь зарядил на всю ночь.

Он чувствовал, как она колеблется, не зная, на что решиться. Наконец, она сделала неуверенный шаг и тут же оказалась под потоками ливня. Не раздумывая больше, побежала к машине. Глеб предусмотрительно распахнул для нее дверцу.

– Все-таки промокли, – сказал он, когда она заскочила в салон, обдавая его брызгами.

Совсем молоденькая, лет двадцать, может, чуть больше. Русые волосы, гладко зачесанные и собранные на затылке, потемнели от воды. В немного раскосых светло-карих глазах застыла благодарность с примесью стеснения, как успел заметить Глеб, когда она мельком на него посмотрела. Тонкими длинными пальцами она расстегнула сумочку и, достав платок, аккуратно промокнула лицо. Интересно, что она делает одна вечером в таком виде, да еще и под дождем?

Глеб ждал, когда она заговорит, не трогаясь с места. Но она спрятала обратно платок и молчала, тихонько шмыгая носом.

– Куда вас отвезти? – спросил Глеб, когда понял, что молчание затянулось.

Она повернулась, и Глеб рассмотрел золотистые искорки в больших и грустных глазах. А еще заметил, как подрагивают ее губы, словно она изо всех сил старается не разрыдаться.

– Едем прямо? – улыбнулся он, машинально отмечая тихое жужжание включившегося навигатора.

– Да, – улыбнулась она в ответ, отчего у Глеба шевельнулось что-то теплое и приятное в душе.

Он медленно тронулся, незаметно поглядывая на нее. На перекрестке свернул направо, уловив едва заметный кивок девушки. Краем глаза заметил, как по щеке ее катятся слезы, которые она сердито смахивает. Интересно, что ее так сильно расстраивает? Но не станешь же лезть в душу и расспрашивать. Да и вряд ли она будет с ним откровенничать. Но попробовать стоит.

– У вас что-то случилось? – спросил он и свернул на узкую улочку по легкому движению девичьей руки.

Она замотала головой, не глядя на него.

– Вы плачете?..

Снова молчание. Ну что ж, не получилось. Глеб вывернул на широкий проспект и прибавил скорость. Никогда не считал себя любопытным, а тут не может удержаться. Так и хочется спросить ее еще о чем-нибудь.

Девушка перестала плакать и смотрела вперед, о чем-то думая. Глеб видел, как временами она хмурит брови и крепче сжимает ручки сумки. С опозданием решил, что она, наверное, замерзла, и включил печку. Не мог заставить себя не смотреть на нее. Маленькое розовое ушко с крохотной сережкой, точеный профиль, нежная шея с трепещущей жилкой, скромное декольте и небольшая грудь, которая временами подрагивала, словно девушка сдерживала горестный вздох или всхлип.

Он крепче сжал руль, злясь на себя. Какое-то нездоровое любопытство. С какой это стати ему так хочется выяснить, кто она, и что ее так расстраивает? Сейчас высадит ее и никогда больше не увидит. Тогда почему ему так тоскливо становится от этой мысли?

Он больше не пытался заговорить с ней, сосредоточившись на дороге. Она лишь молча указывала, куда нужно поворачивать. И на эту ее странность Глеб старался не обращать внимания. Мало ли, какие причуды ею движут. Не хочет говорить и ладно, имеет право.

В салоне заметно потеплело. Внезапно Глеб заметил, как на плечо девушки легла детская рука. Пашка?! Они одновременно обернулись. Паша смотрел на нее и улыбался. Впервые за последние полгода. На ее лице заиграла ответная улыбка. Она взяла маленькую руку и слегка пожала ее. Это длилось несколько секунд, в течение которых Глеб перестал дышать, боясь напугать племянника. По коже побежали мурашки, словно он в жизни не видел ничего прекраснее детской улыбки. Паша уже опять вернулся вглубь салона, а девушка отвернулась к окну, но Глеб все еще находился в том мгновении, не понимая, что произошло.

Они подъехали к забору, огораживающему территорию вокруг элитного четырехэтажного дома. Девушка обернулась напоследок, улыбнулась Паше и собралась выйти.

– Вы здесь живете? – остановил ее Глеб.

На мгновение ее глаза встретились с его. Ничего, кроме благодарности, ее взгляд не выражал.

– Да, – только и ответила она, открывая дверцу и покидая салон автомобиля.

Какое-то время он ничего не делал – неподвижно сидел и смотрел, как охранник открывает калитку, и пропускает девушку во двор. Она кивает ему и направляется к подъезду. Лишь когда хрупкая золотая фигура скрылась за тяжелой металлической дверью, Глеб завел мотор и поехал.

Глава 2

– Отойдем в сторону, поговорим, – Виктор приблизился незаметно.

Ксения рассматривала авангардное полотно огромных размеров. Прямые линии перетекали в плавные изгибы, неправильные геометрические фигуры сменяли друг друга, наслаиваясь и теснясь на просторном полотне. Что хотел изобразить художник? Какую мысль вложил в буйство ярких красок? Восторг, как гласила надпись под картиной? Похоже на то… Ксения не прониклась темой, но картина притягивала взгляд.

Бокал мелко задрожал во внезапно ослабшей руке. Знала же, что это произойдет рано или поздно. Все к тому шло. От накативших предчувствий ноги стали ватными.

Виктор держался отлично, хоть и выпил много. На то, что он опьянел, указывала вальяжность в движениях и затаенная жестокость во взгляде, так хорошо знакомая Ксении. Он пил редко, но финал всегда был одинаков – на нее сыпались придирки и обвинения. В итоге она чувствовала себя виноватой во всех смертных грехах. После этого требовалось несколько дней, чтобы восстановить душевное равновесие и избавиться от чувства гадливости к себе. А сегодня прибавилось что-то еще… В его взгляде появилась решимость, словно он придумал, как лучше всего, больнее ее наказать.

Ксения смотрела на прямую спину с широкими плечами, в темно-сером пиджаке, стройные ноги в идеально-отутюженных брюках, русый затылок… В голову лезли всякие глупости, что Виктор, наверное, специально сходил в парикмахерскую, чтобы постричься перед вечеринкой. Интересно, сделал ли он маникюр? Она бросила быстрый взгляд на свои ногти, покрытые прозрачным лаком, аккуратно ли накрасила их. Он и это критиковал – не понимал, как можно делать себе маникюр самой. «Ты что нищая? Не можешь позволить себе элементарного?» – обычно выговаривал, когда заставал ее за обработкой ногтей. А она не могла ему объяснить, что брезгует доверять свои руки приборам, которыми пользуется еще кто-то. Не могла или не хотела. Все равно не поймет.

Шампанское нагрелось и не пузырилось уже давно. За весь вечер Ксения не осилила и половину бокала. Держала для приличия, чтобы выглядеть, как все. Виктор общался с кем угодно, только не с ней. Публика вокруг становилась все более раскрепощенной, музыка играла слишком громко. Голова разболелась нестерпимо, до тошноты. Ей хотелось уйти, но нельзя подводить Виктора. Это его праздник – отмечали удачную сделку. Все знают, что она его девушка. Пока…

– Дай сюда! Чего ты вцепилась в него, как не знаю во что? – Виктор забрал у нее бокал и сунул тот проходившему мимо официанту. Они остановились возле окна подальше от центра зала, где в медленном танце кружились несколько пар. – Думаешь, никто не замечает, как ты стараешься не выделяться? – он зло сверкнул глазами, даже не пытаясь маскироваться.

Ксения снизу-вверх смотрела на него и не понимала, чем вызвана подобная злость. Он и раньше знал, что она не такая, как остальные. Почему именно сейчас его это доводило до бешенства? И как давно эти красивые серые глаза смотрят на нее с нескрываемым презрением?

– Скажи что-нибудь! Не молчи, как рыба! – потребовал он, больно схватив ее за руку выше локтя.

«Останется синяк», – мелькнула мысль. Она лишь покачала головой, чувствуя, как глаза наполняются слезами.

Он приблизил лицо вплотную к ее. Ксения уловила смесь запахов – перегара и дорогого парфюма с цитрусовой нотой. Как же ей нравился раньше его одеколон! И давно ли этот запах начал внушать страх? Даже если так пахло от кого-то другого, в ее душе рождалось чувство близкое к панике.

Она попыталась высвободиться, но не смогла даже шевельнуться. От боли закружилась голова и слезинка скатилась по щеке, падая на платье из золотой парчи.

– Ты такая красивая, – взгляд Виктора смягчился, затуманенный отголосками давно угасшего чувства. – Такая нежная…

Он выпустил ее руку и дотронулся до щеки, вытирая след от слезы. Провел пальцем по губам, словно хотел поцеловать. Но потом резко отстранился. Теплота сменилась привычной жестокостью.

– Надоела самка в постели! – сказал, словно выплюнул. – Хочу видеть рядом женщину, которая меня понимает.

«Я-то тебя как раз понимаю. А вот ты меня даже не пытался понять», – подумала Ксения, чувствуя, как высыхают слезы, и в душе поселяется пугающая пустота. Он и раньше намекал, что их отношения зашли в тупик, но она надеялась, что все еще можно наладить. А сейчас он, наконец-то, озвучил то, на что раньше только намекал. Хорошо хоть обошлось без обычных придирок и грубости.

Нужно найти в себе силы и ответить. Но как? Додумать мысль до конца помешала высокая грудастая блондинка, появившаяся вдруг и повисшая на руке Виктора.

– Витюш, меня все бросили. Не потанцуешь со мной? – прокаркала она прокуренным голосом. – Ой, Ксюш, привет! Чудесно выглядишь, – словно только заметив, окинула она Ксению нахальным взглядом.