Любимая чужая

Я сразу поняла, что не понравилась сыну Андрея. Артем, кажется его зовут. Он так смотрел, что даже воспоминания о его взгляде мешали уснуть. Я ворочалась в постели и ждала Андрея, но и тот не пришел. И я не слышала, как отворялась бы дверь в его спальню, что находилась совсем рядом с моей. Зато отчетливо различила шаги его сына в коридоре (не сомневалась, что это был он). Слышала как он замер, а потом вошел в какую-то комнату, наверное, в свою. Интересно, к чему он прислушивался, уж не ко мне ли.

Выждав еще какое-то время, я решила проверить, где Андрей и чем он занят. Каково же было удивление, когда нашла его спящим на диване в гостиной. На столике рядом стоял пустой бокал. Значит, Андрей пил. А на моей памяти такое с ним случалось дважды. И оба раза он был расстроен и засыпал на этом диване. Неужели на этот раз его настолько расстроил приезд сына?

Будить его я не стала, знала, что не получится. А утром, когда спустилась в столовую, горничная сообщила, что на завтраке Андрей Сергеевич присутствовать не будет, и компанию мне составит его сын.

Ну уж нет! Я лучше или вовсе обойдусь без завтрака, или перехвачу чуть позже, на кухне. Думаю, Людмила Алексеевна не поругает меня за это. Она, конечно, строгая, но кажется, единственная в этом доме, кому не до сплетен.

Только я хотела сбежать из столовой, как в проходе выросла фигура Артема, преграждая мне путь.

– Доброе утро, мамочка! – ехидно осклабился он. – Кажется, мне сегодня предстоит заменить папочку и развлекать тебя за завтраком.

Я попятилась от него, понимая, насколько трусливо выгляжу. И хотела бы ему ответить, да во рту вдруг резко пересохло. Неприкрытая неприязнь Артема оскорбляла, ведь я ничего плохого ему не делала, чтобы заслужить такое отношение. Кроме того, за нами внимательно наблюдала горничная, к гадалке не ходи – сейчас понесет своим свежую сплетню, которая потом еще и обрастет несуществующими подробностями.

– Присаживайся, мамочка, а Маришка нас накормит чем-нибудь вкусным. Да, Мариш? – весело подмигнул он горничной, а у меня же мелькнула мысль, что на нее он смотрит куда как более благосклонно.

– Я тебе не мамочка, – буркнула я и отправилась за стол.

Продолжать и дальше разыгрывать представление для одного зрителя в лице горничной не собиралась. Одного клоуна достаточно.

– Ну вот мачехой тебя называть язык не повернется, – не собирался замолкать Артем, к моей досаде. – Мариш, ты беги, – повернулся он к горничной, – дальше мы сами справимся.

Ну хоть это догадался сделать, и на том спасибо! Эх, ну почему именно сегодня дела заставили Андрея так рано уехать?

– Можешь звать меня по имени, – посмотрела я на Артема и в который раз подивилась, как сильно тот похож на отца. Но только внешне, что-то мне подсказывало. А вот характер… интуиция подсказывала, что вскоре характер его я узнаю настолько хорошо, что как бы лишнего не хапнуть.

И конечно же, по имени меня называть никто не собирался. Мое последнее предложение Артем и вовсе проигнорировал.

– Ну расскажи о себе, мамочка. Должны же мы познакомиться поближе…

Артем принялся намазывать румяный тост маслом, и я последовала его примеру, чтобы хоть чем-то занять руки. На самом деле мне тоже хотелось узнать его поближе, раз уж практически ничего не слышала о нем раньше. Но как с ним разговаривать, когда он первый выбрал пренебрежительно-высокомерный тон? Да и вряд ли его интересует моя личность, разве что чтобы и дальше продолжить издеваться.

– Чего же ты молчишь? – насмешливо посмотрел он на меня. – Мне же интересно, кто ты и чем дышишь.

– Что именно тебя интересует?

Я очень старалась говорить ровно, не показывать, как сильно тушуюсь в его обществе. Но руки предательски дрожали, и с этим я поделать ничего не могла.

Он же, напротив, выглядел очень уверенным, даже чересчур. Еще бы перестал так смотреть на меня, словно сканирует до костей. От его взгляда хотелось спрятаться под стол.

– Меня интересует все, мамочка. Все, что ты решишь рассказать. Но я согласен задавать тебе наводящие вопросы, – положил он приличный кусок сливочного масла в пшенную кашу и принялся размешивать. – Люблю, когда каша плавает в масле. С детства. Вот видишь, ты уже кое-что обо мне знаешь.

Ну предположим, я тоже так любила. В детдоме даже не мазала хлеб маслом, а отправляла то в кашу, чтобы стала маслянистее и вкуснее. Вот уж не знала, что в этом мы похожи. Ну и делать так не стала, чтоб не принял за подражание. А вот от улыбки не удержалась.

– Ну вот ты уже и улыбаешься. Считаю это хорошим признаком. И первый вопрос: сколько тебе лет, мамочка?

Это его «мамочка» выводило из себя! Самому еще не надоело меня так называть? Да и плевать, пусть изгаляется.

– Скоро будет девятнадцать, – сухо ответила и ковырнула свою порцию каши.

Надо было хоть сделать вид, что ем, а то еще подумает, что не ем из-за него. Хоть это и так, ему этого знать совсем не обязательно.

– А мне почти двадцать семь. Да уж, – усмехнулся, – не могу я тебя больше звать мамочкой. Лера, значит? Лера-а-а, – посмаковал он на языке мое имя, а потом добавил: – Нормальное имя, мне нравится, хоть и не люблю «мужские» женские имена.

Я и сама не в восторге от своего имени, но уж какое дали, выбирать не приходится.

– Кем ты работаешь, Лера? Профессия у тебя есть? Или ты целыми днями просиживаешь в четырех стенах?

– Я маляр.

– То есть? Ты пишешь картины и скромно называешь себя маляром? – неподдельно удивился Артем.

– Нет, я работала маляром на стройке, пока… В общем, сейчас пока не работаю, но в скором времени планирую продолжить.

Как только найду в себе силы заняться поисками работы, – мысленно добавила.

А что это с его лицом? Смотрит так, словно я вдруг позеленела. Кажется, у меня получилось его шокировать своей профессией. Ну что ж, не всем учиться на профессоров. Кто-то и стены красить должен.

– Ты собираешься замуж за отца и работать маляром на стройке? – наконец, обрел он дар речи.

– Ну да, – посмотрела я на него. – А что в этом особенного?

– Ты хоть примерно представляешь, в каких кругах вращается отец?

Артем очень быстро пришел в себя и сейчас еле сдерживал смех. Но губы его так и кривились в улыбке, а в глазах плясали чертики.

– Так и представляю лица его приятелей по гольф клубу хотя бы, когда он будет рассказывать о своей молоденькой женушке, – он уже не сдерживался и говорил сквозь смех. – Моя жена, знаете, какая молодец. Настоящая стахановка. Пока я руковожу многомилионным бизнесом, она не жалея себя гнет спину на стройке… – продолжить ему помешал приступ смеха.

Я же, как ни пыталась, ничего смешного не видела в его рассуждениях. А вот униженной отчего-то чувствовала себя все сильнее. Захотелось прекратить эту бессмысленную беседу и больше никогда не возвращаться к этому вопросу. Но мысли невольно продолжали работать в выбранном направлении. Не потому ли Андрей завел тогда со мной разговор о будущей учебе, что стесняется моей нынешней профессии? И как мне быть в этом случае, ведь я понятия не имею, чем еще могла бы заниматься. У меня и талантов нет никаких.

Кашу есть окончательно расхотелось. Кинув на нетронутый тост с маслом пару кусков ветчины, я встала из-за стола и проговорила:

– Пойду к себе, извини. И приятного аппетита!

– Иди уже, доярка из Хацапетовки, – понеслось мне в спину.

Одно я за завтраком выяснила – сын Андрея настоящий сноб.

Артем

– Отец, тормозни тут.

Дедок, что развлекал его всю дорогу байками, а потом вдруг замолчал, повернулся и удивленно уточнил:

– Так еще с полкилометра будет…

– Прогуляюсь, – обнадежил таксиста Артем.

– Ну как знаешь, сынок, – пожал плечами тот и тормознул у обочины. Получив плату с щедрыми чаевыми, с визгом рванул обратно.