Поцелуй Зимы

Юля положила свою крошечную ручку с ярко-красными ногтями на столешницу, и жар немного притупился.

– Кто знает, – веско произнесла она. – Сейчас, Вера, тебе в любом случае надо отдохнуть. Посиди с нами в пиццерии, заодно придешь в себя. Поболтаем, познакомимся поближе. С Хельгой мы так и не нашли общий язык… – Я услышала, как Антон еле слышно вздохнул. – А с тобой давай попробуем.

Леша кивнул:

– Понял. Забронирую столик. Кристина ждет внизу. Там все и познакомимся. Что-нибудь еще?

Юлина рука продолжала тихонько поглаживать столешницу, и я заметила, что от ее ладони исходило едва заметное золотое сияние. Сигнал был яснее некуда: пока мы на ее территории, делать будем то, что она скажет.

Ладно. Нам все равно нужно спросить про Ваню.

– Хорошо, – протянула я и сама услышала, как жалобно прозвучал мой голос.

– Ну вот и славно, – заключила Юля.

– Что вы кислые такие, я не пойму. – Лавируя между ней и диваном, Леша пробрался к тумбочке под столом, достал оттуда сложенную рубашку и без предупреждения пульнул ею в Тёму. – Очнись, спящая красавица!

Тот вздрогнул от неожиданности, но рубашку поймал.

– Что?

– Отомри, говорю. Игра «море волнуется» закончилась.

Я впервые за все время взглянула на Тёму – и вдруг увидела, что рукава его рубашки так же небрежно задраны до локтей, как у Эдгара в моем видении.

Мне точно нужно на воздух.

– Мы подождем внизу, – произнесла я, тщетно пытаясь подняться. – Спасибо за приглашение.

Антон без слов подставил мне ладонь, и я с благодарностью на нее оперлась.

– Ну слава яйцам! Овации, рукоплескания, фанфары. Ждем! – Стараясь не задеть Юлю, Леша перегнулся через стол и сделал то, что давно пора было сделать, – открыл окно.

Антон молчал всю дорогу до кафе. Впереди рядом с Юлей бодро семенила Кристиночка, дальше шли Тёма и Леша. Мы замыкали шествие. Я шагала рядом с Антоном, стараясь попадать в такт его широким шагам, и пыталась осмыслить все, что произошло за последние сутки. Список выходил впечатляющий. Я примерила наряд Зимней Девы. Заморозила бедного Ваню. Узнала, что Лестер и Наум поселились у меня дома. Встретилась с мамой. Получила назад свой голос. Потанцевала с девятью бездарными танцорами и одним талантливым. Познакомилась с Летней Девой. Увидела Эдгара и ничего ему не сделала. Не продвинулась с помощью Ване. Не извинилась перед Антоном.

Я кинула на него быстрый взгляд. Невозмутимый и мрачный, в черной куртке даже в июльский вечер, он шагал, опустив голову и плечи. Я понятия не имела, о чем он думал – не иначе снова злился, что мы тратим время.

Вечер был теплый и безветренный. Нагретый за день воздух гладил кожу. Я в сотый раз проверила вырез – пока он на месте, со мной останется голос – и прислушалась к обрывкам разговора Кристиночки и Юли.

– Близнецы все время спрашивали, куда делся тренер, – пожаловалась Кристиночка.

– Пришлось назначить им дополнительную тренировку на следующую неделю, – ядовито добавил Леша. Он несильно ткнул Тёму в бок, не вынимая рук из карманов брюк. – Мы с тобой уже не справляемся.

– Еще что? – спросила Юля.

– Говорят, если еще неделю не будет дождя, урожай погибнет с вероятностью шестьдесят девять процентов, – осторожно сказала Кристиночка, заглядывая ей в лицо. – Последний раз поливало десять дней назад. Просят дождь.

– Дальше.

– В тридцати километрах от Балашихи загорелся лес. Пока потушили. Обгорел пожарный, других жертв нет. Им бы дождичка. Хорошего.

Юля не ответила. В наступающих сумерках ее фигурка в красном платье едва заметно светилась мягким рассеивающим светом, ладони обволакивало мерцающее золотое сияние. Я хотела спросить Антона, видит ли он то же, что я, но мы уже, оказывается, пришли.

Внутри кафе оказалось полупустым. Стены отливали кроваво-красным, вместо люстры по углам горели настенные лампы в виде факелов. Официантка провела нас за круглый стол, окруженный скамейкой. Все сели. Я оказалась зажата между Антоном и Кристиночкой, напротив уселись Юля, Леша и Тёма.

– У нас свежайшая пицца Салями, только из печи, – защебетала официантка с таким толстым слоем макияжа, что он как будто жил отдельно от ее лица. Обращалась она почему-то большей частью к Тёме. – Еще есть свежая Маргарита, Пепперони, Гавайская…

– Меню, девушка, – подсказала Кристиночка. – У вас же есть меню?

Официантка поджала ярко накрашенные губы.

– Сейчас принесу.

Когда она ушла, Кристиночка повернулась ко мне. Череп на ее груди уставился пустыми глазницами мне прямо в лоб.

– Мы так и не познакомились. Тебя Вера зовут, верно? Бедолага, так неудачно получилось! Как себя чувствуешь?

– Хорошо.

За исключением того, что я умирала с голоду, чувствовала я себя действительно неплохо. Головокружение прошло, как только я вышла из студии. Не иначе благословенное влияние свежего воздуха.

Кристиночка пожевала пухлыми губами.

– Ты отлично двигаешься!

Леша уронил голову на сложенные руки.

– А еще более скучных тем для разговора вы не могли придумать, девочки?

Юля сделала ему знак замолчать.

– Что тебе известно о Великих Девах?

Я с надеждой взглянула на Антона, но он был чрезвычайно занят рассматриванием орнамента на противоположной стене.

– Ну… они регулируют погоду? – неуверенно спросила я.

Леша чуть не подпрыгнул на своем месте.

– Двойка тебе, Антонио! – Он хлопнул ладонью по столу у Антона перед носом. – Даже не просветил бедняжку. Смотри, заменят тебя!.. Ты же знаешь, что не обязана оставаться с ним, Вера?

Антон глянул так, что на месте Леши я бы уже уносила ноги. Или по крайней мере пересела за соседний столик.

– Ты можешь выбрать себе нового… помощника, – негромко проговорил Тёма, и последнее слово прозвучало как что-то интимное. – Если хочешь.

На секунду взгляды наши встретились, и грусть в его глазах окатила меня, как вся вода мирового океана.

Прекрати на меня так смотреть.

Хотя на самом деле лучше бы это я прекратила замирать каждый раз, когда на мне останавливался взгляд печальных серо-зеленых глаз.

– Мне не нужен новый помощник, – как можно более нейтрально отозвалась я.

У столика возникла официантка со стопкой меню в кожаных обложках, и все повернулись к ней. Я незаметно выдохнула.

– Могу предложить вам напитки? – прощебетала она.

– Предлагайте, девушка, и побольше! Нас мучает жажда, – с готовностью отозвался Леша.

На шестерых заказали два кувшина домашнего лимонада и три пиццы. Официантка записала заказы, кинула последний загадочный взгляд на Тёму и удалилась.

– Сколько тебе лет? – без предисловий спросила Юля.

– Двадцать.

Леша тихо присвистнул.

– Это очень мало… – задумчиво протянула Юля.

– Для чего?

Но она не ответила.

– Ты знаешь, почему Хельга тебя выбрала?

«Потому что ей срочно понадобился кто-то настолько же безжалостный, как она сама», –мрачно подумала я, а вслух сказала:

– Понятия не имею.

– Уверена?

– Да тут же все ясно как божий день! – встрял Леша. – Ты посмотри в ее глаза! Я в них не то что грозовые тучи, я там свою смерть вижу!

Я оторопела.

– Я весь урок только и думал, что она меня сейчас заморозит, – пожаловался он, как будто даже искренне, – или придушит. Извини, Вера, ничего личного, но взгляд у тебя реально тяжелый.

За столом повисло молчание. Юля постукивала ногтями по столу. Лицо и тело ее оставались расслабленными, но в глазах мелькнула озабоченность.

– Хельга всегда говорила, что отдаст свою силу не раньше, чем замерзнет ад.

– Может, он уже замерз? – Я в упор посмотрела на Лешу, и тот поежился.

Вернулась официантка с напитками. Не зная, что еще сказать, я прильнула к стакану с водой и, кажется, что-то пропустила, потому что когда подняла голову, Тёма с виноватым видом вкладывал девушке в руку клочок бумаги.

Юля вдруг оживилась.

– А хочешь, я покажу тебе свою силу? – предложила она, и глаза ее заблестели в приглушенном свете. – Антон, наверное, мало успел рассказать… А ты покажешь, чему уже успела научиться. Или что умела до этого. Давай?

Румянец тронул ее впалые щеки, сережки-капельки сверкнули в красноватом свете зажженных ламп. Мне пришлось сделать над собой усилие, чтобы не отстраниться. Вот ради чего она это затеяла. Чтобы собственными глазами увидеть моеволшебство.

Неужели она думает, что оно достается бесплатно?

Перед нами поставили несколько исходящих паром пицц, таких горячих, что сыр еще скворчал. У меня скрутило желудок. Неопределенно кивнув ей, я потянулась к пицце. На время все замолчали. Кристиночка только что не урчала от удовольствия, вгрызаясь в свой кусок. Леша сосредоточенно жевал. Юля изящно пила воду через трубочку. Антон и не думал притрагиваться к еде. Тёма сидел молча и только изредка глотал лимонад.

Я вытерла пальцы салфеткой.

– Готова? – спросила Юля.

Понятия не имею, к чему мне надо было готовиться. Я думала, Юля заставит какой-нибудь бутон раскрыться, но она даже не оглянулась на цветы.

– Показываю один раз. Мы с тобой хоть разных полюсов, и сила у нас разная, но природа у нее одна. Я – тепло, свет, жизнь, ты – холод, спокойствие, сон. Ты погружаешь мир в сон, чтобы он пережил холода. Я его пробуждаю.

– Весна его пробуждает, – проворчал Антон. – Не приплетай Ефросинью.

– Какой ты нудный! – Юля капризно надула губы. Но быстро переключилась: – Тёма, будешь моей моделью.

Тёма как будто не удивился. И, беззвучно вздохнув, потянулся к вороту рубашки.

– Юля, можно мне? – встрял Леша. – Мне все, что ты делаешь, в радость.

Он начал расстегивать пуговицы даже раньше, чем она ответила. Обнажилась грудь с порослью кудрявящихся волос, под которыми угадывался шрам – красноватый контур маленькой ладони.

То есть меня он боится, а вот этого – нет?

Я покрутила головой. В кафе кроме нас осталось всего несколько человек, но никто не обернулся. Официанты так и вовсе испарились.

Леша поднес Юлину руку к губам и прижал к груди почти точно поверх шрама.

– Прошу тебя.

Я оглянулась на Антона, но тот с отсутствующим видом рассматривал завядший цветок на соседнем столе.

– Мой преданный мальчик. – Юля погладила Лешу по щеке, но сбить ее с толку было не так-то просто. – Не сегодня. Тёма, я жду.

Тёма покорно кивнул. Ему пришлось поменяться местами с Лешей, мне – с Кристиночкой. Буднично, словно ему приходилось это делать десятки раз, и ни на кого не поднимая глаз, Тёма расстегнул рубашку. На его груди белел такой же шрам в форме ладони, как у Леши.

– Возьми меня за руку. – Юля протянула мне свою маленькую ладонь. – Постарайся почувствовать, что я буду делать.

Я бросила последний отчаянный взгляд на Антона. Таковы правила этого мира? Каждый делает, что хочет, а мы смотрим и не вмешиваемся?

Сложив руки на груди и отвернувшись, насколько позволяло узкое пространство между скамейкой и столом, Антон с величайшим вниманием разглядывал цветок. Леша выглядел обеспокоенным. Кристиночка прилипла взглядом к обнаженному торсу Тёмы и облизывала сухие губы. Судя по виду, для полного счастья ей не хватало только попкорна. Сам Тёма смотрел прямо перед собой, глубоко дыша и, видимо, прекрасно зная, что его ждет.

Юля накрыла рукой старый шрам на его груди.

– Готова?

Я сглотнула и взяла ее протянутую руку, хотя внутри у меня все просто вопило.

– Слушай, – начала Юля, и голос ее снова сделался глубоким и грудным, как на уроке. – Тепло всесильно. Оно сохраняет жизнь. Им можно поделиться. Чувствуешь его во мне?

Я ничего не чувствовала, кроме того, какая нежная у нее кожа, но на всякий случай кивнула.

– Тепло рождается в глубине тела. Оно согревает тебя, как плед в прохладный день. Или чай с молоком. Уютно. Спокойно. Но иногда может стать слишком жарко…

– Как в бане, – тихо подсказал Леша.

– Как в бане. Знаешь, не дай бог там задеть титан или печку. Тогда тепло превратится в острую. Пожирающую. Боль.

С каждым ее словом лицо Тёмы менялось. Сжав зубы, он зажмурился и откинул голову, пытаясь сдержать стон. Костяшки на кулаках побелели. В ноздри мне проник тошнотворный запах паленой плоти, а ощущение в руке, что держала Юлю, стало такое, словно я хватаюсь за горящий факел. Но, в отличие от Тёмы, мне он боли не причинял.

– Юля, Юля! – вскинулся Леша, схватив ее за запястье. – Хватит. Пожалуйста.

Юля обмякла. Убрала ладонь от обожженной груди Тёмы и повернула ко мне лицо. Глаза ее сияли, сила и жар текли из тела ощутимо и явно, и я поклялась себе, что никогда не буду враждовать с этой женщиной.

– Смотрите! – Кристиночка, до сих пор завороженно наблюдавшая за представлением, показывала в сторону широкого окна, где топтались близнецы. Один дергал второго за футболку, пытаясь оторвать от стекла.

– Вот блин, – пробормотал Леша.

Антон пододвинул Тёме стакан с водой. Тот не реагировал. Краска ушла из его лица, из прокушенной губы выступила кровь. На груди у него горело алое пятно. И если я хоть что-нибудь понимала в медицине, это был термический ожог, а Тёме срочно нужно было в больницу.

– Леша, разберись, – распорядилась Юля.

Леша кинул встревоженный взгляд на Тёму, но ничего не сказал и вышел из-за стола.

– Ты тоже так можешь, – так, словно не она только что поджарила человека, совершенно по-светски заметила Юля. – Найти свою суть, подкрутить градус и перелить в другого. Потренируйся на досуге. – Она кивнула на Антона и улыбнулась мне, как старой подруге. – Теперь покажешь нам, что умеешь?

Я поняла, что все это время боялась даже вздохнуть. Юлина узкая кисть по-прежнему лежала в моей руке, и она снова ощущалась, как рука молодой женщины, а не чертов зажженный факел.

Я прокашлялась.

– Что я умею. Да. Гм.

Мысли разлетелись, как вспугнутые воробьи. Перед глазами стояло лицо Тёмы – гримаса страшной боли. Но было что-то еще. Смирение… Зачем он это терпит? И зачем мне то, что я собираюсь сделать?

Я положила на стол сцепленные руки и глубоко вдохнула.

– Я могу представить, что что-то произошло. Прямо в деталях, подробно. Увидеть это как бы внутри себя. Тогда оно проявится в реальности. А я заплачу за это маленькой частью своей души.

Кристиночка легла грудью на стол и вытянула шею, чтобы ничего не пропустить. Антон продолжал вести воображаемые беседы с цветком. Тёма сидел с закрытыми глазами и вообще ни на что не реагировал.

– И ты готова отдать часть души прямо сейчас, чтобы продемонстрировать свое умение? – бесстрастно поинтересовалась Юля, но я видела, как любопытно и жадно сверкнули ее глаза.

Я тоже думаю, что это очень глупо, ага.

– Мне надо туда, – торопясь исполнить задуманное, я показала на лавку рядом с Тёмой.

Антон подвинулся, и я неуклюже выбралась из-за стола. Тёма сидел далеко от края – рядом с ним легко мог бы поместиться еще один человек. Но я все равно спросила:

– Ты не против?

Он открыл затуманенные болью глаза и едва заметно кивнул. Я присела на край лавки, на ходу вспоминая урок по ОБЖ, где нас учили общаться с ранеными. Вроде бы нужно говорить с ними спокойно и доброжелательно и называть свои действия.

– Я не сделаю тебе больно, – прошептала я. – Мне нужно только взглянуть. Можно?

Тёма явно ничего не понял, но хотя бы не отодвинулся. А может, ему просто было больно шевелиться. Мне хотелось взять его за руку, но я не решалась. Он весь горел. Я дождалась, пока он повернет ко мне голову, и тихо повторила:

– Пожалуйста.

После вымученного кивка я наклонилась к его груди так близко, что увидела две крошечные родинки ровно по центру, там, где, должно быть, билось его сердце. Кожа вниз от ложбинки между ключицами была сплошной раной. Я попыталась представить, как она выглядела до ожога, но поняла, что даже в поезде видела Тёму уже со шрамом. Тогда я вспомнила тело Эдгара. Он тоже часто носил рубаху расстегнутой, а я любила водить ладонью по участку теплой кожи под ней и тихонько радоваться, что он настоящий, что под ребрами у него бьется горячее, живое сердце. Правда, у Эдгара на груди росли редкие светлые волоски, а кожа Тёмы могла бы по гладкости соперничать, например, с моей. Вот она белая, нежная и мягкая, с крошечными порами. Грудь его вздымается мерно и спокойно в такт дыханию…

В ушах раздался знакомый хруст, и я почувствовала, что дыра, которую я носила в груди, стала еще на пару миллиметров шире.

Кто-то за моей спиной присвистнул.

– Етить мои пончики! Вы тоже это видели? – Опершись обеими руками на скамью, Леша наклонился вперед. – Она его вылечила!

Тёма дотронулся пальцами до груди и шумно выдохнул. Удивление на его лице было таким искренним, что я невольно улыбнулась.

Может, оно того и стоило.

– И давно ты это умеешь? – спросила Юля. Одна тонкая бровь ее приподнялась, придав лицу выражение между удивленным и задумчивым.

Я кивнула.

– Теперь мы можем идти? – сухо спросил Антон. – С твоего позволения.

– А как же?.. – начала я, но осеклась.

Антон не двигался, но я почувствовала по напряжению его тела: что-то не так. Перевела взгляд на Юлю – она о чем-то размышляла. Чем дольше она это делала, тем явственнее мне казалось, что просто так мы отсюда не уйдем.

– Ты сама попросила Веру показать свою силу, – произнес Антон, и я услышала предостережение в его голосе. Правая рука его не двигалась, но лежала так, чтобы при необходимости выхватить пистолет – пусть даже с пульками.

Леша тоже напрягся. Помолчав, Юля элегантно качнула своим идеально уложенным каре.

– Идите.

Дважды повторять ей не пришлось. Антон встал из-за стола и, дождавшись, пока я неуклюже выберусь, отсалютовал всем присутствующим.

– На связи, – сказал он вместо прощания.

Юля снова протянула свою трогательно крошечную ручку, и мне ничего не оставалось, кроме как пожать ее.

– Ты интересная, Вера, – сказала Юля, пока я пыталась понять, как жар из ее ладони перетекает в мою. – Заходи как-нибудь. Потолкуем. Я тренируюсь каждый день.

– Обязательно зайдет, – ответил за меня Антон и почти вытолкал из кафе.

Я бросила на Тёму последний взгляд через плечо – он застегивал рубашку негнущимися пальцами и ни на кого не смотрел – и нырнула в безлунную летнюю ночь.

– Мы не спросили про Ваню! – выпалила я, когда кафе осталось позади.

– Отбой по Ване, – отрезал Антон.

– В смысле? Он? Он…

У меня даже язык не поворачивался сказать это.

– Не болтай на улице. Пойдем.

Безошибочно ориентируясь в темноте, Антон устремился к студии. Мне пришлось напрячь все силы, чтобы успеть за ним.

Только заведя мотор микроавтобуса и убедившись, что окна закрыты наглухо, Антон коротко сообщил:

– Юля спасла тебя вместо Вани. Времени было мало.

Больше он ничего не сказал. Всю дорогу я сидела, сжав челюсти так крепко, что в конце концов у меня заболели скулы. В голове стучали барабаны, мысли скручивались в тугой клубок из образов. Эдгар на берегу, Тёма в расстегнутой рубашке, Юля в облегающем красном платье, Лестер, на глазах превращающийся из аристократа в немощного старика. Теплая ладонь на моем затылке, от одного прикосновения которой становится легче.

Я думала, это утром мне было неловко рядом с Антоном. Но сейчас я даже голову не могла повернуть в его сторону.

Домой мы вернулись в первом часу ночи. Было так поздно, что кошки не сразу вышли нас встречать. Антон пошел проверять, как там Ваня, а я долго стояла перед овальным зеркалом в коридоре и внимательно в него всматривалась.

Целая минута мне понадобилась, чтобы понять: выреза на футболке больше не было.