Метро 2033. Переход

* * *

Это был ее день рождения.

Ее двадцать второй день рождения.

Она встретила его в постели с едва знакомым парнем – так уж вышло. Он подошел к ней в клубе, купил пару коктейлей, и вопрос был только в том, предложит ли он отдаться ему в туалете или отвезет куда-нибудь.

Хотя был еще один вариант. Вежливо улыбнуться и упорхнуть. Только вот вчера ей хотелось не этого: в низу живота тянуло и постоянно бросало то в холод, то в жар. Понятно, чего ей хотелось, и чем они занимались всю ночь, до самого утра, после чего заснули в обнимку.

А сейчас новый любовник, проявивший себя очень нежным и внимательным, судорожно пытался застегнуть пуговицы на измятой рубашке. То ли из-за непонятливого взгляда девушки, то ли по причине излишней своей торопливости он путался все сильнее и сильнее.

За окном выла сирена. Было неясно, какой же машине она принадлежит и почему такая громкая.

– У тебя что, жена сейчас придет? – поинтересовалась девушка.

Она вовсе не была против секса с женатым мужчиной. Только почему он не объяснил все как есть?

– Молчи, шлюха! – дрожащим голосом, срывающимся на плач, бросил он. Причина такой резкой перемены в нем была по-прежнему не ясна.

Почему же сразу «шлюха», она ведь не за деньги отдалась? Просто продвинутая девушка с современным взглядом на секс.

– Да что случилось? – обиженно спросила она, надув искусанные вчерашней ночью губы.

Нестерпимо яркий свет затопил комнату, через секунду раздался громкий звук, будто кто-то разорвал огромную мокрую простыню, и на горизонте за окном расцвел бутон ядерного взрыва.

* * *

– Никто из спасшихся в тот день не был праведником, понимаете? – продолжал объяснять Илья. – Нельсон вот, к примеру, спасся, потому что хотел переспать с какой-то девушкой на дне рождения у брата, напоив ее, и пошел за шампанским. И это только один из нескольких примеров.

– А как же спаслись вы? – спросил Николай, все так же смотря ему прямо в глаза.

* * *

Он медленно топал вниз по проспекту Сююмбике. В руке у него была бутылка холодного пива. Ноги отсырели, носки наверняка провоняли так, что и ботинки теперь не отмыть от запаха.

Представьте, что вы возвращаетесь домой после симпозиума, усталый, немного выпивший. Но только чуть, пару бокалов шампанского, не больше.

Преподавательская деятельность – ваша отрада. Ведете научное общество, работающее над проектом очистки сточных вод, в основном в нем состоят школьники, и вам это нравится. Вы считаете, что нужно прививать им любовь к науке.

У вас хорошая девушка – настолько, что вы считаете себя недостойным ее. Умница, красавица, спортсменка, а вы – обычный ботаник. Нет, ботаник не в прямом смысле, по образованию-то вы инженер.

И вот вы поднимаетесь в свою бетонную коробку на пятом этаже, открываете дверь. Раздеваетесь и тихо, чтобы не разбудить девушку, проходите в спальню, предвкушая, как ляжете в постель и обнимите любовь своей жизни, и будете наслаждаться ее теплом и любоваться идеальными формами.

И слышите из спальни страстные стоны.

Илья просто ушел: эти двое так увлеклись, что даже не заметили его присутствия. Инженер просидел всю ночь и большую часть утра на скамейке в соседнем дворе, несколько раз сбрасывая звонки от девушки. В душе его боролись два желания: все-таки взять трубку и выговорить ей все, что думает, и выбросить телефон прочь, уйти куда подальше и больше никогда не возвращаться назад.

В итоге, взвесив все, он поддался второму желанию. В кармане у него оставалась последняя сотня, которую он отдал в ларьке за две бутылки пива. Одна из них, быстро опустошенная, была отправлена в урну. Вторую в скором времени постигнет та же участь.

Могут забрать в милицию. Припаять распитие в общественном месте, штраф выписать… Плевать. Ему было плевать на все.

Пьяное сознание не улавливало постороннего монотонного звука, но когда Илью толкнули, это он почувствовал.

Черноволосый парень толкал Илью к подземному переходу, крича что-то. Он что, с ума сошел? Может, бутылкой его огреть? Илья попытался отпихнуть его в сторону, но не рассчитал равновесия и упал. Проехав по лестнице на пятой точке, он оказался за гермоворотами, приложившись о которые головой, потерял сознание.

Тот самый черноволосый парень оттащил его из-под ног людей, которых было достаточно много. Но далеко не весь район – кто просто не услышал, кто подумал, что учебная тревога, а кто и вовсе решил не прятаться, предпочитая быструю смерть.

* * *

– Вот так вот, – покачал он головой. – Очнулся, голова болела дико, а оказалось, что Война была. Ждали эвакуацию, все по советскому плану же. А там как было – на седьмой день все дружно эвакуируются и дальше вместе работают на обломках разрушенного мира, восстанавливают хозяйство… Ну кто мог подумать, что все пойдет не по плану?..

* * *

В течение трех дней удары снаружи сыпались на гермодверь без остановки, сводя укрывшихся в убежище с ума. Казалось бы, оставшимся снаружи пора было понять, что стучат они совершенно напрасно, что им не откроют, но они продолжали долбить в дверь.

Некоторые из тех, что успели спуститься в переход до закрытия, кричали, требуя от военных открыть двери. Может быть, они думали о родственниках и друзьях, которые могли оказаться снаружи. А возможно, они просто мечтали о том, чтобы этот мерный стук по металлу дверей наконец прекратился.

Таких не трогали – обычно они успокаивались в течение часа. Только одного из них, молодого совсем парня в деловом костюме и с ухоженной бородой, мужик-полковник, который принял командование над солдатами у молодого лейтенанта, лично отделал прикладом. И то с молчаливого одобрения остальных укрывшихся – его крики нервировали больше, чем стук.

Солдатам тоже было нелегко. На третий день застрелилось двое. С раннего утра один, а потом вечером, перед объявлением отбоя, второй. Илья видел, как тела, запакованные в брезентовые мешки, волокли куда-то в подсобное помещение. Похоронить их не было возможности.

Запасов еды в переходе было на неделю. С учетом жесткой экономии и того, что вошло в переход не так много народу, их можно было растянуть на три. Зато питьевой воды было вдоволь – скважина продолжала работать. Правда, нужно было придумывать, как переделать насос на ручную тягу, иначе скоро закончится топливо для генераторов.

Но до этого дело дойти не должно. Скоро их эвакуируют. Пока что они еще верили, что их спасут, что страна не рухнула окончательно.

На пятый день вера в это стала слабеть. До людей наконец стало доходить, что это все, что к прежней жизни возврата нет. Двое крепких мужиков, под сорок лет, попытались обворовать склад с продуктами. Непонятно зачем, все равно им не удалось бы ничего спрятать. Этих заперли, буквально вырвав из рук разгневанной толпы. Причем было непонятно, запирают их, чтобы наказать, или чтобы спасти.

Но на пятый день прекратился и стук, привнесший свою долю в облегчение морального состояния укрывшихся.

А на седьмой день, когда всем стало ясно, что эвакуации уже не будет, отряд из солдат-срочников отправили на поверхность. Толпа зевак, собравшаяся за ограждением, устроенным перед гермоворотами, смотрела им вслед, и в тот момент, когда гермозатвор с лязгом открылся, им стало ясно, почему прекратился стук.

На лестнице вповалку лежали трупы людей. Можно было подумать, что они спят, но запах разлагающейся мертвечины, занесенный случайным порывом ветра в бункер, развеял эти мысли. Он напоминал жителям убежища об увиденном зрелище еще несколько часов.

Именно жителям. Тогда-то большинству стало ясно, что из временного укрытия подземный переход стал их новым домом.

В тот день застрелился еще один солдат, после чего им было приказано сдать оружие. Правда, от волны самоубийств это не уберегло – на следующее утро нашли трех женщин со вскрытыми венами и повесившегося на дверной ручке мужчину.

Полковник приказал выбросить трупы на поверхность. Так потом поступали со всеми, кто не нашел в себе сил жить дальше.

* * *

– А кто победил в Войне? – спросил Марк.

– Никто. В таких войнах не выигрывают.

Снова установилось молчание. Инвалид ждал следующего вопроса. Мальчишки, похоже, решали, стоит ли его задавать. Свои порции все давным-давно доели, ничего не отвлекало их от разговора.

– А что сейчас на поверхности? – наконец решившись, спросил Николай.