Стихея

Но Мари понимала. Тот безотчетный ужас, который вызывал взгляд разъяренной ведьмы, способен убить, если его не контролировать. Его может вынести только другая ведьма или колдун. Либо человек, потерявший голову от любви. Джорджи не была ни первой, ни вторым, ни, тем более, третьим. А вот Мари была ведьмой. И после этой стычки за ней точно явятся, чтобы сжечь на костре.

* * *

Мари опоздала на первую лекцию по истории средних веков. Айви прожжужала ей все уши про то, что к занятиям профессора Чейза лучше прочитать весь заданный материал, либо не явиться вовсе.

Он на интуитивном уровне вычисляет не подготовившегося студента. Отыщет тебя в кромешной тьме.

Но получить «неуд» на первом же занятии не так пугало Мари, как узнать в профессоре того самого парня, с которым она столкнулась в день приезда.

«А если узнаю, что с того? Я просто устала после дороги, переволновалась из-за памятника инквизиции, да мало ли что там себе напридумывала. Может, он вообще не существует… Может, это галлюцинации?»

С такими мыслями Мари пришла на лекцию спустя пятнадцать минут после начала и села с самого края возле прохода. В аудитории царил полумрак, а профессор Чейз стоял спиной к студентам и водил лазерной указкой по огромному слайду, который проецировался на стену через проектор.

Мари прищурилась. На экране горела картина, которую она уже видела в коридорах замка. Кажется, «Саул и Аэндорская волшебница»[1 - Картина 19 века. Художник Э.Г. Корбоулд.]. Сгорбленный мужчина в белой мантии, каким обычно изображали тень пророка Самуила, явился к колдунье, но женщина в ужасе попятилась к каменной статуи, а израильский царь Саул пал ниц перед пророком. И причем здесь средневековье, если картина 19 века?

– Это Аэндорская волшебница из Ветхого Завета, – громко подтвердил догадку Мари профессор и переключил слайд. Теперь на стене горела красивая девушка в сером платье с чашей в руках. – А это Цирцея, дочь Гелиоса, что опоила друзей Одиссея и превратила их в свиней. Несчастная, одинокая женщина… Меня просили начать именно с ведьм, потому что мы учимся в Вэйланде, – со смешком добавил профессор и обернулся.

Луч проектора высветил его лицо, и Мари со стоном сползла ниже под стол. Это был он. Профессор Уильям Чейз. Его взгляд пробежался по лицам студентов, и Мари показалось, что он задержался на ней.

– Знаете, я здесь преподаю второй год, а все равно не понимаю местной зацикленности на ведьмах. Даже ваша учебная программа построена так, чтобы показать ведьм истинным злом, – он вздохнул. – Ладно, переключаюсь, а то меня закидают помидорами. По одной из легенд, – он снова повернулся к картине, – самые знаменитые ведьмы – это реинкарнации Аэндорской волшебницы. Когда Саул пришел к ней и попросил вызвать дух царя Соломона, она выполнила его просьбу. Но в Ветхом Завете умолчали, что колдунья поплатилась за свою помощь. Ее сожгли. Напоминаю, что это только легенда. – Профессор включил лампы и погасил проектор.

Яркий свет ударил по глазам, и студенты недовольно поморщились.

– А теперь вопрос: что связывает Аэндорскую волшебницу и Цирцею? – профессор уселся на край стола и скрестил руки на груди. На этот раз он был только в белой рубашке, хотя Айви шутила, что Уильям Чейз родился в джемпере.

По залу пронеслись перешептывания, но никто не рискнул поднять руку.

– Ну же! Все логично. Считайте, что я чуть раньше уже ответил на вопрос.

Профессор Чейз вздохнул, когда молчание затянулось. Он снова пробежался взглядом по рядам, и на этот раз Мари не показалось: его глаза почти что впились в нее.

– Мисс…? Да, да, вы, в чудесном зеленом свитере.

Это вообще-то был цвет морской волны, но Мари придержала язык.

– Мисс Бэсфорд.

– Замечательно. А по имени?

– Мария.

– Мария, – повторил за ней профессор Чейз, словно пробуя ее имя на вкус. Судя по улыбке ему понравилось. – Как вы считаете, что общего между этими двумя колдуньями?

– Потому что Цирцея – реинкарнация Аэндорской волшебницы, – сухо ответила Мария.

– Браво! – он захлопал в ладоши. – Может быть, вы сталкивались с этой легендой раньше и расскажете, для чего сжигали ведьм?

Мари мысленно вздохнула. Она не читала книг, которые профессор задал к первой лекции. И если она скажет «нет», а там говорится про эту легенду, то это скажется на ее отметке. Но, если получится наоборот, то у остальных появится лишний повод подозревать ее в колдовстве. В принципе, хуже уже не будет. После косяков с Джорджи и Эллиотом…

– Слышала, – решилась Мари и увидела, как брови профессора Чейза поползли вверх.

Ну, вот. Он не ожидал, что она знает, но отступать поздно.

– Продолжайте.

– По легенде существуют тексты, вырезанные из Ветхого Завета. В них говорится, что из праха ведьмы можно сделать целебную мазь, которая заживляет любые раны, как физические, так и душевные. Панацея от всех болезней, – Мари старалась не обращать внимания на косые взгляды. Кто-то из студентов остервенело листал книгу про инквизицию, но, видимо, в ней подобной информации не содержалось. Конечно, они ведь не ходили на шабаши со своими матерями.

– Браво! – профессор Чейз даже не пытался скрыть изумление. – Вы первая, кто ответил на этот вопрос. Браво. А скажите, Мари, вас ничего не смущает в этом факте? На одной чаше – ведьмы, на другой – целебная мазь. – Он перевернул руки ладонями вверх и изобразил весы.

На его лице читалось откровенное восхищение. Глаза блестели, а на губах блуждала теплая улыбка. Мари почувствовала, что у нее горят щеки.

– Смущает. Не понимаю, как истинное зло может спасать чужие жизни?

– Согласен. Что ж, таким коварным образом устроено многое в нашей жизни. Добро и зло тесно связаны, и, изучая историю, мы увидим это переплетение на примерах. Мисс Бэсфорд, задержитесь после лекции, а сейчас продолжим изучать ведьм.

И профессор Чейз снова погасил свет с помощью пульта и включил проектор. Темнота вовремя скрыла разгоревшееся лицо Мари и спасло ее от любопытных взглядов. Но не спасет в будущем. Мари вовсе не жаждала задерживаться после лекции и, тем более, находиться в аудитории наедине с профессором. Она хотела быть ниже травы, тише воды, но где бы она ни появилась, приковывала к себе всеобщее внимание. А как иначе…

«Знаешь, почему многих ведьм так быстро распознавали? Очень сложно скрывать ведьминскую суть. Она искрится в наших глазах, звучит в нашем голосе, управляет нашими эмоциями. Да, можно все отрицать, но ведьмы все равно будут выделяться из толпы. Сейчас ты еще слишком мала и не понимаешь. Но когда вырастешь, все изменится, и ты вспомнишь мои слова».

«Все изменилось, мама. Очень быстро».

Остаток лекции Мари молчала, игнорируя вопросы профессора Чейза, а он будто и забыл о ее существовании. Изредка она делала записи и параллельно прикидывала, как бы успеть сбежать раньше всех. Но стоило прозвенеть звонку, как профессор тут же повернулся в ее сторону и с улыбкой махнул, подзывая к себе.

Мари спустилась к нему, напряженно прижимая к себе учебник с тетрадью. Профессор Чейз складывал свои конспекты в черную папку, и вблизи казался Мари еще красивее, чем издали. Сердце гулко забилось в груди. Ее окутал морской аромат, от которого закружилась голова.

– Многие студенты предпочитают планшеты, – заметил профессор Чейз и кивнул на ее учебник.

– Вы не первый мне это говорите, – Мари старалась говорить спокойно, но голос скрежетал, будто ржавое железо.

– Верю. Скажите, мисс Бэсфорд, откуда вы знаете эту легенду? Она очень редкая.

– Не знаю, наверное, наткнулась в интернете, – солгала Мари.

Она отступила, надеясь, что так ей будет спокойнее, но волнение продолжало дрожью охватывать тело. Мари сосредоточилась на груди Уильяма, лишь бы не смотреть ему в глаза. Верхние пуговицы рубашки были расстегнуты, и она заметила старинный перстень на серебряной цепи, который висел на шее профессора. И странное чувство дежавю волной прокатилось по спине.

– Хм, сомневаюсь. Ну, раз не хотите говорить, не буду настаивать. Что-то мне подсказывает, Мария Бэсфорд, что вы еще удивите меня, и не раз.

Мари вздохнула и через силу посмотрела на него. В синих глазах Уильяма таилось нечто загадочное. То, что Мари не могла описать. Как не могла дать объяснение своим чувствам к нему.

– Я могу идти? – охрипшим голосом спросила она, и профессор кивнул.

Мари бросилась вон из аудитории и только в коридоре прижалась спиной к стене, шумно выдохнув. Она должна прийти в себя, иначе вся ее размеренная жизнь, которую она бережно выстроила после исчезновения матери, превратится в пепел.

Трепет душит изнутри,
Сердце бьётся, как в неволе.
Разве мы с тобой враги?
Почему так много боли?
Сердце странно закололо,