Сказки Лисы Патрикеевны

Хитрая Лиса

– А не поехать ли мне, жена, на озеро рыбки половить? – говорит раз старик старухе. Наловил рыбки довольно и едет назад. Лиса всё это пронюхала, забежала вперёд его и развалилась на дороге, лапы вытянула, хвост откинула, зубы оскалила, глаза зажмурила – мёртвая, да и только. Подъехал старик, слез с саней и подошёл к Лисичке: та не ворохнётся.

– Вот так находка! – говорит старик. – Жене на воротник и себе на шапку.

Взял он Лису, положил в сани, сверху рогожей прикрыл и пошёл впереди лошади. А Лисичка улучила время и давай выбрасывать полегоньку из саней: всё по рыбке да по рыбке, всё по рыбке да по рыбке. Повыбросила всю рыбу, прыг с саней – и была такова.

Приехал мужик домой.

– Ну, жена, какой я воротник привёз тебе на шубу!

– Где?

– Там, в санях с рыбой лежит.

Побежала баба к саням – а там ни рыбы, ни воротника. Принялась она мужа бранить:

– Ах ты такой-сякой! Ещё вздумал шутки надо мной шутить!

Подошёл и мужик, обшарил сани – тоже ничего не нашёл. Тут и смекнул он, что Лисичка-то не мёртвая была.

Лиса и Рак

Бежит раз Лиса около речки, весёлая, песенку напевает, глядь – на бережку Рак сидит: глазищи вытаращил, усищи распустил, и говорит Лисе:

– Куда, кума, торопишься?

– Так, без дела лытаю.

– Шибко ты, кума, бегаешь, только за мною тебе не угнаться.

Раку-то надо бы в гости к свояку в соседний пруд сходить, да идти лень, – вот он и пошёл на хитрости.

– Ну, куда тебе, усатому, пучеглазому!

– А давай перегоняться: кто первый вон до того пруда добежит – того и верх.

– Давай.

Выбрали место поровнее, встали. Лиса побежала, а Рак уцепился клешнёй ей за хвост. Бежит Лисица, торопится, а Рак – ни гугу: висит себе на хвосте, покачивается. Добежала Лиса до пруда, обернулась посмотреть, где-то ещё Рак, а он уж сзади отзывается:

– Долго же ты бежала, кумушка; я уж давно тебя здесь жду.

Лиса и Петух

Тёмной ночью забралась Лиса к мужику во двор и только было просунула нос в курятник – а Петух проснулся да как закричит во всю глотку, ногами затопал, крыльями захлопал. С того крика петушиного куры закудахтали, утки закрякали, гуси загоготали, собаки залаяли, лошади заржали, коровы замычали. Выбежал мужик из избы с палкой, только Лисы уж и след простыл.

– Ладно, – говорит себе Лиса, – и это я тебе, Петя, припомню; за всё разом отплачу.

Прошло довольно времени. Вышел раз Петух в лес погулять, взлетел на дерево, сидит да по сторонам посматривает. Вдруг – шасть Лиса из-за кустика, села под деревом и говорит:

– Спаси тебя Бог, Петя!

– Чего надо, куроцапка?

– Ох, родимый, уж не та я стала, что прежде. Старость пришла, Петя, грехи надо замаливать. Я теперь, Петя, по миру странствую, по святым местам. Что греха-то в мире! Вот, хоть про вас, петухов, как не сказать: грешники вы окаянные! По скольку жён держите: у кого десять, у кого двадцать, а третьему и того мало. И из-за жён, как сойдётесь, смертным боем между собою дерётесь. А ты, Петя, ещё и на высоту залез, гордостью своею возвышаешься. Слезь, родимый, покайся во грехах: я с тебя их все сниму и на смех тебя не подыму. Ведь я откуда шла, не пила, не ела, сколько нужды претерпела, всё тебя, чадо, исповедать хотела, душу твою соблюсти и от адского пламени тебя спасти! Сойди же, чадо милое, на землю пониже, – будешь к покаянию ближе, прощён, разрешён и до вечной радости допущен!

Познал Петух свои тяжкие грехи, умилился, прослезился и стал спускаться: с ветки на ветку, с прутка на пруток, с сучка на сучок, с пенька на пенёк – и попал Лисе в лапы. Взмолился Петух:

– Не ешь меня, Лиса, честная вдова, ласковые твои слова, сахарные уста! Как ты меня спасёшь, коли тело моё пожрёшь? А вот был я вчера у самого царя в палатах, – хвалили меня все наперебой: и собой-то я молодец видный, и голос-то хорош. Зовут в придворные певчие. Вот бы тебе через меня, Лисанька, к царскому двору попасть в птичницы: курам-уткам счёта нет. Ешь – сыта, не хочу, – да облизывайся.

Потекли у Лисы с тех петушиных слов слюнки, распустила она лапы – а Петух порх на дубок и кричит:

– Здравствуй, придворная птичница! Много ли кур скушала? Спасибо, что меня, разинув рот, слушала!

И пошла Лиса от Петуха прочь несолоно хлебавши.

«Сколько, – думает, – на свете лет ни живала, а такого срама отродясь не видала. И вправду, где это бывают петухи в придворных певчих, а лисы в птичницах?»

Битый небитого везёт

Наловила как-то Лиса рыбки, села и ест себе. Глядь – по дороге Волк Евстифейка идёт.

– Здравствуй, кумушка! Что это ты, рыбку кушаешь? Дай мне!

– Налови сам да и ешь.

– Да я не умею.

– Эх, ничего-то ты не умеешь. Ну, на вот рыбку, попробуй!

Проглотил Волк рыбку и стал Лису просить, чтобы она научила его, как ему самому такой рыбы наловить.

– Ну, ладно, – говорит Лиса, – я тебя научу. Ступай ты на реку и спусти хвост в прорубь – рыба сама тебе на хвост нацепляется. Да смотри сиди подольше, а то не наловишь.

– Спасибо, кумушка, за науку!

Повела Лиса его к проруби, а дорогой и говорит:

– Когда будешь, Евстифеюшка, ловить, приговаривай: ловись, рыбка, большая и маленькая! А то коли одна большая наловится – смотри, пожалуй, и не вытащишь.

Сел Волк, хвост опустил в прорубь, а сам бормочет:

– Ловися, рыбка, всё большая да большая! Ловися, рыбка, всё большая да большая!

А Лисичка кругом похаживает, на небо посматривает да приговаривает:

– На небе ясни-ясни, мёрзни-мёрзни, волчий хвост!