Чудо чудное, диво дивное (сборник)
Вдруг послышался треск и шум, очнулся добрый молодец, глядь – прилетела в сад огромная, страшная птица и ну ломать деревья.
Выстрелил в неё солдат из ружья, убить не убил, а только ранил в правое крыло. Выпало из того крыла три пера, а сама птица наутёк пустилась. Солдат за нею. Птица хоть лететь не может, да ноги у неё быстрые, скорёхонько добежала до провалища и скрылась из глаз, солдат не побоялся – и вслед за нею кинулся туда же. Упал в глубокую-глубокую пропасть – целые сутки лежал без памяти. Опомнился, встал, осмотрелся – видит, что и под землёй такой же свет.
«Ничего себе, – думает, – и тут люди живут», – и пошёл.
Шёл-шёл, пришёл к большому городу, у ворот караульня, при ней часовой. Стал его спрашивать – часовой молчит, не движется; взял его солдат за руку – а он совсем каменный. Взошёл солдат в караульню – народу много: и стоят и сидят, только все окаменелые. Пустился бродить по улицам – везде то же самое: нет ни единой живой души человеческой, все как есть камень! Вот и дворец расписной, вырезной; идёт наш солдат туда, смотрит – комнаты богатые, на столах закуски и напитки всякие, а кругом тихо и пусто.
Сел солдат за стол. «Хорошо бы теперь попить да поесть», – думает, а закуски и напитки все окаменелые.
Вдруг послышалось ему – словно кто к крыльцу подъехал. Схватил он ружьё и стал у дверей.
Входит в палату прекрасная царевна с мамками, с няньками. Солдат отдал ей честь, а она ему ласково поклонилась:
– Здравствуй, служивый, расскажи, какими судьбами ты сюда попал?
Солдат рассказал:
– Нанялся я царский сад караулить, и повадилась туда большая птица летать да деревья ломать. Вот я подстерёг её, выстрелил из ружья и выбил у неё из крыла три пера, бросился за ней в погоню и очутился здесь.
– Эта птица – мне родная сестра. Много она творит всякого зла и на моё царство беду наслала – весь народ мой окаменила. Слушай же: вот тебе книжка, становись вот тут и читай её с вечера до тех пор, пока петухи не запоют. Какие бы страсти тебе ни казались, ты знай своё – читай книжку да держи её крепче, чтоб не вырвали: не то жив не будешь! Если простоишь так три ночи, то выйду за тебя замуж.
– Слушаюсь! – отвечает солдат.
Только стемнело, взял он книжку и начал читать. Вдруг застучало, загремело – явилось во дворец целое войско, подступили к солдату его прежние начальники и бранят его, и грозят за побег смертью, вот уж и ружья заряжают, прицеливаются. Но солдат не обращает внимания, знай себе книгу читает! Закричали петухи – и всё разом сгинуло.
На другую ночь страшней было, а на третью и того пуще: прибежали палачи с пилами, топорами, молотами, хотят ему кости дробить, жилы тянуть, на огне его жечь, а сами изо всех сил стараются, как бы книгу из рук выхватить.
Такие страхи были, что едва солдат выдержал, но вот запели петухи – и демонское наважденье сгинуло! В тот самый час всё царство ожило. По улицам и в домах народ засуетился. Во дворец явилась царевна с генералами, со свитою, и стали все благодарить солдата и величать его своим царём. На другой день женился он на прекрасной царевне.
И зажили они в любви и согласии.Поди туда – не знаю куда, принеси то – не знаю что
В некотором государстве жил-был король, холост – не женат, и была у него целая рота стрельцов; на охоту стрельцы ходили, перелётных птиц стреляли, государев стол дичью снабжали.
В той роте служил стрелец-молодец по имени Федот. Метко в цель попадал, почитай – ни разу промаху не давал, и за то любил его король пуще всех его товарищей.
Случилось ему в одно время пойти на охоту раным-ранёхонько, на самой зо́ре; зашёл он в тёмный, густой лес и видит: сидит на дереве горлица. Федот навёл ружьё, прицелился, выпалил и перешиб птице крылышко – свалилась птица с дерева на сырую землю.
Поднял её стрелок, хотел оторвать голову да положить в сумку. И говорит ему горлица:
– Ах, стрелец-молодец, не срывай моей буйной головушки, не своди меня с белого света, лучше возьми меня живую, принеси в свой дом, посади на окошечко и смотри: как только найдёт на меня дремота, в ту самую пору ударь меня правой рукою наотмашь – и добудешь себе великое счастье!
Крепко удивился стрелок. «Что такое? – думает. – С виду совсем птица, а говорит человеческим голосом! Прежде со мной такого случая никогда не бывало…»
Принёс птицу домой, посадил на окошечко, а сам стоит-дожидается. Прошло немного времени, горлица положила свою головку под крылышко и задремала; стрелок поднял правую руку, ударил её наотмашь легохонько – пала горлица наземь и сделалась душой-девицей, да такою прекрасною, что ни вздумать, ни взгадать, только в сказке сказать! Другой такой красавицы во всём свете не бывало!
Говорит она добру молодцу, королевскому стрельцу:
– Умел ты меня достать, умей и жить со мною; ты мне будешь наречённый муж, а я тебе – богоданная жена!
На том они и поладили. Женился Федот и живёт себе – с молодой женой потешается, а службы не забывает: каждое утро ни свет ни заря возьмёт своё ружьё, пойдёт в лес, настреляет разной дичи и отнесёт на королевскую кухню.
Видит жена, что от той охоты весь он измаялся, и говорит ему:
– Послушай, друг, мне тебя жалко: каждый Божий день ты беспокоишься, бродишь по лесам да по болотам, завсегда мокрёхонек домой ворочаешься, а пользы нам нет никакой. Это что за ремесло! Вот я так знаю такое, что без барышей не останешься. Добудь-ка рублей сотню-другую, всё дело поправим.
Бросился Федот по товарищам: у кого рубль, у кого два занял и собрал как раз двести рублей. Принёс жене.
– Ну, – говорит она, – купи теперь на все эти деньги разного шёлку.
Стрелец купил на двести рублей разного шёлку. Она взяла и сказывает:
– Не тужи, молись Богу да ложись спать, утро вечера мудренее!
Муж заснул, а жена вышла на крылечко, развернула свою волшебную книгу – и тотчас явились перед ней два неведомых молодца: «Что угодно – приказывай!»
– Возьмите вот этот шёлк и за единый час сделайте мне ковёр, да такой чудный, какого в целом свете не видано; а на ковре бы всё королевство было вышито, и с городами, и с деревнями, и с реками, и с озёрами.
Принялись они за работу и не только в час, а в десять минут изготовили ковёр – всем на диво; отдали его стрельцовой жене и вмиг исчезли, словно их и не было! Наутро отдаёт она ковёр мужу.
– На, – говорит, – неси на гостиный двор и продай купцам, да смотри: своей цены не запрашивай, а что дадут, то и бери.
Федот взял ковёр, развернул, повесил на руку и пошёл по гостиным рядам. Увидал один купец, подбежал и спрашивает:
– Послушай, почтенный! Продаёшь, что ли?
– Продаю.
– А что стоит?
– Ты торговый человек, ты и цену уставляй.
Вот купец думал, думал, не может оценить ковра – да и только! Подскочил другой купец, за ним третий, четвёртый… И собралась их толпа великая, смотрят на ковёр, дивуются, а оценить не могут.
В то время проезжал мимо гостиных рядов дворцовый комендант, увидел толпу, и захотелось ему разузнать: про что толкует купечество? Вылез из коляски, подошёл и говорит:
– Здравствуйте, купцы-торговцы, заморские гости! О чём речь у вас?
– Так и так, ковра оценить не можем.
Комендант посмотрел на ковёр и сам дался диву.
– Послушай, стрелец, – говорит он, – скажи мне по правде по истинной, откуда добыл ты такой славный ковёр?
– Моя жена вышила.
– Сколько ж тебе дать за него?
– Я и сам цены не ведаю, жена наказала не торговаться: сколько дадут – то и наше!
– Ну, вот тебе десять тысяч!
Стрелец взял деньги и отдал ковёр, а комендант этот завсегда при короле находился – и пил и ел за его столом. Вот он поехал к королю обедать и ковёр повёз.
– Не угодно ль вашему величеству посмотреть, какую славную вещь купил я сегодня?
Король взглянул – всё своё царство словно на ладони увидел. Так и ахнул!
– Вот это ковёр! В жизнь мою такой хитрости не видывал. Ну, комендант, что хочешь, а ковра тебе не отдам.
Сейчас вынул король двадцать пять тысяч и отдал ему из рук в руки, а ковёр во дворце повесил.
«Ничего, – думает комендант, – я себе другой, ещё лучше закажу».
Сейчас поскакал к стрельцу, разыскал его избушку, входит в светлицу, и как только увидал стрельцову жену – в ту ж минуту и себя, и своё дело позабыл, сам не ведает, зачем приехал; перед ним такая красавица, что век бы очей не отвёл, всё бы смотрел да смотрел! Глядит он на чужую жену, а в голове дума за думой: «Где это видано, где это слыхано, чтобы простой солдат да таким сокровищем владел? Я хоть и при самом короле служу и генеральский чин на мне положен, а такой красоты нигде не видывал!»
Насилу комендант опомнился, нехотя домой убрался. С той поры, с того времени сам не свой сделался: и во сне и наяву только и думает, что о прекрасной стрельчихе; и ест – не заест, и пьёт – не запьёт, всё она представляется!
Заприметил король и стал его выспрашивать:
– Что с тобой подеялось? Аль кручина какая?
– Ах, ваше величество! Видел я у стрельца жену, такой красоты во всём свете нет, всё об ней думаю. И не заесть и не запить, никаким снадобьем не заворожить!
Пришла королю охота самому полюбоваться, приказал заложить коляску и поехал в стрелецкую слободу. Входит в светлицу, видит – красота невообразимая! Кто ни взглянет – старик ли, молодой ли, всякий без ума влюбится. Защемила его зазноба сердечная.
«Чего, – думает про себя, – хожу я холост – не женат? Вот бы мне жениться на этой красавице! Зачем ей быть стрельчихою? Ей на роду написано быть королевою».
Воротился король во дворец и говорит коменданту:
– Слушай! Сумел ты показать мне стрельцову жену – красоту невообразимую, теперь сумей извести её мужа. Я сам на ней хочу жениться… А не изведёшь, пеняй на себя, хоть ты и верный мой слуга, а быть тебе на виселице!
Пошёл комендант, пуще прежнего запечалился. Как стрельца порешить – не придумает.
Идёт он пустырями, закоулками, а навстречу ему Баба-яга:
– Стой, королевский слуга! Я все твои думки ведаю, хочешь, пособлю твоему горю неминучему?
– Пособи, бабушка! Что хочешь, заплачу.
– Дан тебе королевский указ, чтобы извёл ты Федота-стрельца. Это дело бы неважное: сам-то он прост, да жена у него больно хитра! Ну, да мы загадаем такую загадку, что не скоро справится. Воротись к королю и скажи: за тридевять земель, в тридесятом царстве есть остров; на том острове ходит олень – золотые рога. Пусть король наберёт полсотни матросов – самых негодных, горьких пьяниц – и велит изготовить к походу старый, гнилой корабль, что тридцать лет в отставке числится: на том корабле пусть пошлёт Федота-стрельца добывать оленя – золотые рога. Чтоб добраться до острова, надо плыть ни много ни мало – три года, да назад с острова – три года, итого шесть лет. Вот корабль выступит в море, месяц прослужит, а там и потонет: и стрелец и матросы – все на дно пойдут!
Комендант выслушал эти речи, поблагодарил Бабу-ягу за науку, наградил её золотом и бегом к королю.
– Ваше величество! – говорит. – Так и так – можно, наверно, стрельца извести.
Король согласился и тотчас отдал приказ по флоту: приготовить к походу старый, гнилой корабль, нагрузить его провизией на шесть лет и посадить на него пятьдесят матросов – самых бестолковых неумех. Побежали гонцы по всем злачным местам, набрали таких матросов, что поглядеть любо-дорого: у кого глаза подбиты, у кого нос сворочен набок.
Как скоро доложили королю, что корабль готов, он в ту же минуту потребовал к себе стрельца:
– Ну, Федот, ты у меня молодец, первый в команде стрелец; сослужи-ка мне службу, поезжай за тридевять земель, в тридесятое царство – там есть остров, на том острове ходит олень – золотые рога; поймай его живого и привези сюда.
Стрелец задумался, не знает, что и отвечать ему.
– Думай не думай, – сказал король, – а коли не сделаешь дела, то мой меч – твоя голова с плеч!
Федот повернулся налево кругом и пошёл из дворца; вечером приходит домой крепко печальный, не хочет и слова вымолвить.
Спрашивает его жена:
– О чём, милый, закручинился? Аль невзгода какая?
Он рассказал ей всё как есть.
– Так ты об этом печалишься? Есть о чём! Это службишка, не служба. Молись-ка Богу да ложись спать, утро вечера мудренее: всё будет сделано.
Стрелец лёг и заснул, а жена его развернула волшебную книгу – и вдруг явились перед ней два неведомых молодца:
– Что угодно, что надобно?
– Ступайте за тридевять земель, в тридесятое царство – на остров, поймайте оленя – золотые рога и доставьте сюда.
– Слушаем! К утру всё будет исполнено.
Вихрем понеслись они на тот остров, схватили оленя – золотые рога, принесли его прямо к стрельцу на двор; за час до рассвета всё дело покончили и скрылись, словно их и не было.
Стрельчиха-красавица разбудила своего мужа пораньше и говорит ему:
– Поди посмотри: олень – золотые рога на твоём дворе гуляет. Бери его на корабль с собою, пять суток вперёд плыви, на шестые назад поворачивай. Да вот, возьми сонную траву для матросов.
Стрелец взял траву, посадил оленя в глухую, закрытую клетку и отвёз на корабль.
– Тут что? – спрашивают матросы.
– Разные припасы и снадобья; путь долгий, мало ли что понадобится!
Настало время кораблю отчаливать от пристани, много народу пришло пловцов провожать, пришёл и сам король, попрощался с Федотом и поставил его за старшего.
Пятые сутки плывёт корабль по морю, берегов давно не видать. Федот-стрелец приказал выкатить на палубу бочку с питьём в сорок вёдер, куда он заранее сонной травы вдоволь добавил, и говорит матросам:
– Пейте, братцы! Не жалейте. Душа – мера!
А они тому и рады, бросились к бочке, да так много выпили, что тут же возле бочки попадали и заснули крепким сном. Стрелец взялся за руль, поворотил корабль к берегу и поплыл назад; а чтоб матросы про то не сведали – знай с утра до вечера их сонными травами поит: только они глаза продерут, как уж новая бочка готова.
Как раз на одиннадцатые сутки привалил корабль к пристани, выкинул флаг и стал палить из пушек. Король услыхал пальбу и сейчас на пристань – что там такое? Увидал стрельца, разгневался и накинулся на него:
– Как ты смел до сроку назад воротиться?
– А куда ж мне деваться, ваше величество? Пожалуй, иной дурак десять лет в морях проплавает да путного ничего не сделает, а мы вместо шести лет всего-навсего десять суток проездили, да своё дело справили: не угодно ль взглянуть на оленя – золотые рога?
Тотчас сняли с корабля клетку, выпустили златорогого оленя; король видит, что стрелец прав, ничего с него не возьмёшь! Позволил ему домой идти, а матросам, которые с ним ездили, дал свободу на целые шесть лет; никто не смей их и на службу спрашивать, по тому самому, что они уж эти года заслужили.
На другой день призвал король коменданта, напустился на него с угрозами.
– Что ты, – говорит, – или шутки со мной шутишь! Видно, тебе голова твоя не дорога! Как знаешь, а найди случай, чтоб можно было Федота-стрельца злой смерти предать.
– Ваше королевское величество! Позвольте подумать. Авось можно поправиться.
Пошёл комендант пустырями да закоулками, навстречу ему Баба-яга:
– Стой, королевский слуга! Я твои думки ведаю, хочешь, пособлю твоему горю?
– Пособи, бабушка! Ведь стрелец вернулся и привёз оленя – золотые рога.
– Ох, уж слышала! Сам-то он простой человек, извести его нетрудно бы – всё равно что щепоть табаку понюхать! Да жена у него больно хитра. Ну да мы загадаем ей иную загадку, с которой не так скоро справится. Ступай к королю и скажи: пусть пошлёт он стрельца туда – не знаю куда, принести то – не знаю что. Уж этой задачи он во веки веков не выполнит: или совсем без вести пропадёт, или с пустыми руками назад придёт.
Комендант наградил Бабу-ягу золотом и побежал к королю. Король выслушал и велел стрельца позвать.
– Ну, Федот! Ты у меня молодец, первый в команде стрелец. Сослужил ты мне одну службу: достал оленя – золотые рога; сослужи и другую: поди туда – не знаю куда, принеси то – не знаю что! Да помни: коли не принесёшь, то мой меч – твоя голова с плеч!
Стрелец повернулся налево кругом и пошёл из дворца; приходит домой печальный, задумчивый. Спрашивает его жена:
– Что, милый, кручинишься? Аль ещё невзгода какая?
– Эх, – говорит, – одну беду с шеи свалил, а другая навалилася: посылает меня король туда – не знаю куда, велит принести то – не знаю что. Через твою красу все напасти несу!
– Да, это служба немалая! Чтоб туда добраться, надо девять лет идти да назад девять – итого восемнадцать лет; а будет ли толк с того – Бог ведает!
– Что же делать, как же быть?
– Молись Богу да ложись спать. Утро вечера мудренее. Завтра всё узнаешь.
Стрелец лёг спать, а жена его дождалась ночи, развернула волшебную книгу – и явились перед ней два молодца:
– Что угодно, что надобно?
– Не ведаете ли: как ухитриться да пойти туда – не знаю куда, принести то – не знаю что?
– Нет, не ведаем!
Она закрыла книгу – и молодцы с глаз исчезли.
Поутру будит стрельчиха своего мужа:
– Ступай к королю, проси золотой казны на дорогу – ведь тебе восемнадцать лет странствовать, а получишь деньги, заходи со мной проститься.
Стрелец побывал у короля, получил из казначейства целый мешок золота и приходит с женой прощаться. Она подаёт ему ширинку и мячик:
– Когда выйдешь из города, брось этот мячик перед собою; куда он покатится – туда и ты ступай. Да вот тебе моё рукоделье: где бы ты ни был, а как станешь умываться – завсегда утирай лицо этою ширинкою.
Попрощался стрелец со своей женой и товарищами, поклонился на все четыре стороны и пошёл за заставу. Бросил мячик перед собою. Мячик катится да катится, а он за ним следом идёт.
Прошло с месяц времени, призывает король коменданта и говорит ему:
– Стрелец отправился на восемнадцать лет по белу свету таскаться, и по всему видно, что не быть ему живому. Ведь восемнадцать лет не две недели, мало ли что в дороге случится! Денег у него много; пожалуй, разбойники нападут, ограбят да злой смерти предадут. Кажись, можно теперь за его жену приняться. Возьми-ка ты мою коляску, поезжай в стрелецкую слободку и привези её во дворец!
Комендант поехал в стрелецкую слободку, приехал к стрельчихе-красавице, вошёл в избу и говорит:
– Здравствуй, умница, король приказал тебя во дворец представить.
Приезжает она во дворец, король встречает её с радостью, ведёт в палаты раззолоченные и говорит таково слово:
– Хочешь ли быть королевою? Я тебя замуж возьму.
– Где же это видано, где же это слыхано: от живого мужа жену отбивать! Каков ни на есть, хоть простой стрелец, а мне он – законный муж.
– Не пойдёшь охотою, возьму силою!
Красавица усмехнулась, ударилась об пол, обернулась горлицей и улетела в окно.
Много царств и земель прошёл стрелец, а мячик всё катится. Где река встретится, там мячик мостом перебросится; где стрельцу отдохнуть захочется, там мячик пуховой постелью раскинется.
Долго ли, коротко ли – скоро сказка сказывается, не скоро дело делается, – приходит стрелец к большому, великолепному дворцу; мячик докатился до ворот и пропал.
Вот стрелец подумал-подумал: «Дай пойду прямо!» Вошёл по лестнице в покои, встречают его три девицы неописанной красоты:
– Откуда и зачем, добрый человек, пожаловал?
– Ах, красные девицы, не дали мне с дальнего походу отдохнуть да начали спрашивать. Вы бы прежде меня накормили-напоили, отдохнуть положили, да тогда бы и вестей спрашивали.
Они тотчас собрали на стол, посадили его, накормили-напоили и спать уложили.
Стрелец выспался, встаёт с мягкой постели; красные девицы несут к нему умывальницу и шитое полотенце. Он умылся ключевой водой, а полотенца не принимает.
– У меня, – говорит, – своя ширинка; есть чем лицо утереть.
Вынул ширинку и стал утираться. Спрашивают его красные девицы:
– Добрый человек! Скажи: откуда достал ты эту ширинку?
– Мне её жена дала.
– Стало быть, ты женат на нашей родной сестрице!
Кликнули мать-старушку; та как глянула на ширинку, в ту ж минуту признала:
– Это моей дочки рукоделье!
Начала у гостя расспрашивать-разведывать. Он рассказал ей, как женился на её дочери и как царь послал его туда – не знаю куда, принести то – не знаю что.
– Ах, зятюшка! Ведь про это диво даже я не слыхивала! Постой-ка, авось мои слуги ведают.
Вышла старуха на крыльцо, крикнула громким голосом, и вдруг – откуда только взялись! – набежали всякие звери, налетели всякие птицы.
– Эй вы, звери лесные и птицы воздушные! Вы, звери, везде рыскаете, вы, птицы, всюду летаете: не слыхали ль, как дойти туда – не знаю куда, принести то – не знаю что?
Все звери и птицы в один голос отвечали:
– Нет, мы про то не слыхивали!
Распустила их старуха по своим местам – по полям, по лесам, по рощам; воротилась в горницу, достала свою волшебную книгу, развернула её – и тотчас явились к ней два великана:
– Что угодно, что надобно?
– А вот что, слуги мои верные! Понесите меня вместе с зятем на окиян-море широкое и станьте как раз на середине – на самой пучине.
Тотчас подхватили они стрельца со старухою, понесли их, словно вихри буйные, на окиян-море широкое и стали на середине – на самой пучине: сами как столбы стоят, а стрельца со старухою на руках держат. Крикнула старуха громким голосом – и приплыли к ней все гады и рыбы морские: так и кишат! Из-за них синя моря не видно!
– Эй вы, гады и рыбы морские! Вы везде плаваете, у всех островов бываете; не слыхали ль, как дойти туда – не знаю куда, принести то – не знаю что?
Все гады и рыбы в один голос отвечали:
– Нет! Мы про то не слыхивали!
Вдруг протеснилась вперёд старая колченогая лягушка, которая уж лет тридцать как в отставке жила, и говорит:
– Ква-ква! Я знаю, где этакое диво найти.
– Ну, милая, тебя-то мне и надобно! – сказала старуха, взяла лягушку и велела великанам себя и зятя домой отнести.
Мигом очутились они во дворце. Стала старуха лягушку допытывать:
– Как и какою дорогою моему зятю идти?
Отвечает лягушка:
– Это место на краю света – далеко-далеко! Я бы сама его проводила, да уж больно стара, еле ноги волочу, мне туда в пятьдесят лет не допрыгать.
Старуха принесла большую банку, налила свежего молока, посадила в неё лягушку и даёт зятю.
– Неси, – говорит, – эту банку в руках, а лягушка пусть тебе дорогу показывает.
Стрелец взял банку с лягушкою, попрощался со старухой и её дочками и отправился в путь. Он идёт, а лягушка ему дорогу показывает.
Близко ли, далёко ли, долго ли, коротко ли – приходит к огненной реке. За тою рекой высокая гора стоит, в той горе дверь видна.
– Ква-ква! – говорит лягушка. – Выпусти меня из банки, надо нам через реку переправиться.
Стрелец вынул её из банки и пустил наземь.
– Ну, добрый молодец, садись на меня, да не жалей: небось не задавишь!
Стрелец сел на лягушку и прижал её к земле; начала лягушка дуться, дулась, дулась и сделалась такая большая, словно стог сена. У стрельца только и на уме, как бы не свалиться:
– Коли свалюсь, до смерти ушибусь!
Лягушка надулась да как прыгнет – перепрыгнула через огненную реку и сделалась опять маленькою.
– Теперь, добрый молодец, ступай в эту дверь, а я тебя здесь подожду; войдёшь ты в пещеру и хорошенько спрячься. Спустя некое время придут туда два старца, слушай, что они будут говорить и делать, а после, как они уйдут, и сам то же говори и делай!
Стрелец подошёл к горе, отворил дверь – в пещере так темно, хоть глаз выколи! Полез на карачках и стал руками щупать. Нащупал пустой шкаф, сел в него и закрылся. Вот немного погодя приходят туда два старца и говорят:
– Эй, Шмат-разум! Покорми-ка нас.
В ту ж минуту – откуда что взялось! – зажглись люстры, загремели тарелки и блюда, и явились на столе разные напитки и кушанья. Старики напились, наелись и приказывают:
– Эй, Шмат-разум! Убери всё.
Вдруг ничего не стало – ни стола, ни питья, ни кушаний, люстры все погасли.
Слышит стрелец, что два старца ушли, вылез из шкафа и крикнул:
– Эй, Шмат-разум!