Ставка на тебя. Второй шанс

В глазах Саши… Нет, новой Алексы вспыхнуло удивление, которое быстро сменилось странной беззащитностью, а в моей груди что-то глухо затрещало. Эти ощущения – отзвуки того самого больного и волнующего чувства с трехлетней выдержкой, которое я давно похоронил глубоко в душе.

Глава 3

Саша

Галерея, в которой проходит выставка, представляет собой стильное пространство с высокими потолками и просторными залами, но мне вдруг резко не хватает кислорода, словно стены сдвинулись до размеров картонной коробки, не позволяя мне нормально дышать. И как, черт возьми, я должна реагировать на разворачивающуюся перед моими глазами сцену?

С женихом. Крестовский ее жених. Они с Кирой пара.

Эта информация проносится в сознании бесконечной бегущей строкой, пуская свои разрушительные корни в мое сердце, которое я так долго пыталась склеить, и чувства, вмиг пробудившиеся от глубокой спячки.

Не вижу смысла обманывать Киру, но и всей правды ей знать необходимости нет. Наша с Крестовским история давно осталась в прошлом, нечего его ворошить.

С нечеловеческим усилием возвращаю на лицо профессиональную улыбку и набираю в легкие воздух, чтобы ответить на адресованный мне вопрос, как вдруг справа раздается низкий бархатистый голос Стаса, от которого по всему телу прокатывается волна сильнейших вибраций.

– Мы знакомы с Александрой.

Затаив дыхание, перевожу осторожный взгляд на Крестовского, ожидая продолжения. Его лицо суровое, глаза похожи на голубые льдинки. Он выглядит так неприступно и мрачно, что на мгновение мне даже кажется, что прямо сейчас он возьмет и расскажет своей невесте позорную правду о нашем общем прошлом. Как мой муж Денис, уже давно бывший, отдал меня, как вещь, на десять дней чужому мужчине. А я была такой идиоткой, что на это согласилась.

От унизительных воспоминаний спина покрывается мурашками, а ладони становятся липкими от пота.

– Правда? – удивленно уточняет Кира, опуская ладонь на плечо Стаса. – Ты не упоминал об этом.

– Я понятия не имел, что вы с Александрой знакомы, – спокойно отвечает мужчина, пожав плечами. – В прошлом у меня были общие дела с ее мужем.

Упоминание Дениса заставляет мое сердце предательски ухнуть вниз. Крестовский не врет, дела у них действительно были. Но глубинный смысл его нейтральных слов понятен лишь мне. Для Киры они – простая формальность, для меня – напоминание о предательстве людей, которым я имела глупость довериться.

Несмотря на душевные терзания, я прямо встречаю испытывающий взгляд Стаса. Чувствую, что дать слабину сейчас непозволительно. Однажды этот мужчина уже прошелся катком по моей жизни, второй раз я ему этого не позволю.

В диалоге повисает пауза. Мы оба будто ходим по острому лезвию, как и три года назад, пытаясь противостоять друг другу. Только сейчас это происходит иначе. Молчаливо, на уровне инстинктов. Но мне достаточно одного взгляда, чтобы понять – игра не закончилась.

– Сашенька, ты замужем? – спрашивает Кира и переводит взгляд на безымянный палец правой руки. – Ты никогда не говорила о супруге.

– Мы развелись три года назад, – мне хочется провалиться сквозь землю.

В какой момент моя персональная выставка превратилась в публичный разбор моей личной жизни? Я начинаю нервничать еще сильнее, но тщательно скрываю свое состояние за нейтральной улыбкой. Больше мне ничего не остается. Вот только Крестовского так просто не проведешь. Он как и тогда видит меня насквозь, читает между строк. Не знаю как, но я чувствую, что мои внутренние метания для Стаса – не секрет. Он понимает, что в настоящий момент я в смятении, поэтому эту светскую беседу нужно заканчивать. И как можно скорее.

– Извини, – с сочувствующим выражением лица произносит Кира, – наверное, это не совсем уместная тема для разговора.

– Все это осталось в далеком прошлом, – быстро отвечаю я, игнорируя блуждающий по моему лицу взгляд Крестовского. – А в настоящем мне бы просто хотелось, чтобы вы насладились выставкой. Прошу меня извинить, мне нужно поздороваться с другими гостями.

– Мы не обсудили твою картину. “Морское дыхание” если я не ошибаюсь, – мужчина криво усмехается, но его голос звучит настойчиво и абсолютно серьезно. – Я отпущу тебя к гостям в обмен на эту ценность.

– Стас, эта картина не продается, – возражает Кира. – Я согласна, что она потрясает до глубины души, задевает какие-то особенные струны, но для Сашеньки она слишком дорога.

Черт возьми! Как мог один из лучших дней в моей и без того непростой жизни в одно мгновение перевернуться с ног на голову?

– Когда я впервые ее увидела, мне тоже захотелось заполучить эту картину, – продолжает Кира, в то время как мы с Крестовским сверлим друг друга глазами. – И как я не упрашивала Сашу, она была непреклонна. Так что и ты, мой милый, потерпишь поражение.

Кира мягко улыбается, поглаживая Стаса по плечу, а внутри меня разгорается совершенно неуместное пламя под названием ревность. Не могу поверить. Не понимаю себя. Столько лет прошло. Да и этот мужчина никогда по-настоящему не принадлежал мне.

– Проиграть битву не равно проиграть войну, – отвечает Крестовский, приподнимая уголки губ в подобии улыбки. – А теперь я прошу меня извинить, – указывает на звонящий мобильный, – важный звонок.

Вежливо кивнув мне и Кире он удаляется, а я чувствую себя морально раздавленной. И дело даже не в вызове, которым он обозначил свое намерение заполучить мою картину, а в том, что где-то в глубине души я знаю, чувствую – моему мирному существованию пришел конец.

Несмотря на то, что лицом к лицу с Крестовским мы больше не сталкиваемся, незримо я ощущаю его присутствие повсюду.  В отражении мраморной плитки стен, в воздухе, который пахнет его одеколоном, в атмосфере, которая стала разряженной, как бывает перед грозой. Это паранойя, знаю, но я не могу отделаться от ощущения, что пока я медленно передвигаюсь по залу, ведя светскую беседу с гостями, за мной неотступно следуют обжигающие голубые глаза…

Подумать только, а ведь я всерьез думала, что изменилась. Что за три года стала независимой, самостоятельной, сильной – женщиной, которая больше никогда не пойдет на поводу у мужчины. И что же? Стоит Крестовскому появиться на горизонте, как я снова чувствую себя слабой и уязвимой. Разве это справедливо?

– Александра Сергеевна, на вас лица нет, – это Лизавета осторожно касается моей руки. – Устали? Может быть, пока вечер в разгаре, немного отдохнете в кабинете? Я что-нибудь из еды принесу.

– Не волнуйся, Лиза, – делаю попытку улыбнуться, чтобы не волновать помощницу. – Со мной все в порядке. Немного переволновалась, вот и все.

– Ну, волноваться больше не о чем, – отвечает она с облегчением. – В первом зале почти все картины из вашей морской серии проданы. Во втором и четвертом несколько работ на брони, – она наклоняется ближе к моему уху и шепчет: – Даже Макс Зотов приобрел одну из ваших картин.

– Ну, раз даже Макс Зотов… – смеюсь я, но Лиза не обижается, только слегка краснеет. Она молодая и впечатлительная студентка академии искусств, а Макс – уже своего рода легенда в арт-кругах. Ничего удивительного, что к нему она испытывает особую слабость.

– Лиза я все же ненадолго отлучусь, – говорю я. – Ты права. Мне надо немного передохнуть. Если что, я буду в кабинете. Телефон со мной.

– Хорошо, Александра Сергеевна. Я вас прикрою.

Кабинетом мы с Лизой называем небольшую подсобку в офисной части галереи, которую Кира с самого начала выделила под наши нужды. Тут были складированы мои работы, которые не попали в финальную экспозицию, чехлы для перевозки картин, наши личные вещи и компьютер, на котором Лиза вела учет и подготовку к выставке.

Скинув на пол туфли на шпильках, я с удовольствием забираюсь на небольшую кожаную софу и достаю из сумочки телефон, чтобы по видеосвязи поговорить с мамой и дочерью.

– Привет! – с улыбкой произношу я, увидев на экране очаровательную мордашку своей двухлетней малышки, которая сидя на руках у моей мамы, с умным видом тычет пальчиком в экран.

– Мама, домой иди! – заявляет Лея, насупив брови и смешно надув губы. – Баба не дает мультики.

– Я же говорила тебе, что мама сегодня вернётся позже, Лея, – напоминаю мягко. – А мультики и я бы не дала тебе посмотреть. Ты же знаешь – полчаса в день. А ты их еще утром использовала. Чем вы с бабушкой занимаетесь?

– Мы оладушки печем, – на лице Леи появляется улыбка, а голубые глаза вспыхивают радостью. – Вот такие, – и она тянет ладошку к экрану, показывая мне размер своей выпечки. – И баба зовёт спать.

– Умницы. Мам, не забудьте зубки почистить, хорошо? А то Лея очень это не любит и точно постарается тебя заболтать.

– Разберемся, Сашуль, – отзывается мама, качая внучку на коленях. – У тебя там как? Все хорошо?

– Лучше, чем хорошо, – признаюсь я, видя гордость на лице матери. – Вернусь, все расскажу. Надеюсь, буду не очень поздно.

– Ну, наслаждайся и не торопись! Это твой вечер. И ты его заслужила, дочка.

Отключившись, я еще несколько минут просто сижу, закрыв глаза и откинув голову на спинку софы. С каким-то тягучим беспокойством думаю о Лее. О том, какая она у меня чудесная, умная и красивая, о том, как сильно внешне она похожа на своего отца… А еще, она такая же настырная – еще совсем маленькая, а меня и маму запросто обводит вокруг пальца и всегда получает желаемое.

Ну, хватит!

Усилием воли заставляю себя подняться на ноги. Пора. Иначе мое отсутствие скоро станет чересчур заметно для гостей. Снова встав на шпильки, я приглаживаю платье на бедрах, поправляю макияж. Что бы там не происходило у меня в душе, совсем необязательно посвящать в свои переживания окружающих.

Заперев за собой дверь кабинета, я расправляю плечи и неспешно возвращаюсь в галерею. Стоит мне попасть в зал, меня тут же перехватывает Максим Зотов.