Волки Севера

Глава Четвертая: Яд в Корнях и Оковы из Железа

Возвращение в Вековую Чащу было для Эйвинда возвращением в клетку. Древний медальон жёг его ладонь, скрытый под одеждой. Видение единства не давало покоя, контрастируя с подозрительными взглядами старейшин. Рана от когтей «стражей» заживала медленно, оставляя шрам, который ныл при каждом воспоминании о тех странных, слишком осмысленных глазах бродяг.

Его отец, Бьорн, сразу заметил перемену в сыне.

– Ты пахнешь смертью и старыми камнями, – сказал он, не отрываясь от резьбы по оленьему рогу. – И не только своей кровью. Ты что-то скрываешь.

– Земля за границей больна, отец, – начал Эйвинд, решаясь на полуправду. – Я углублялся в Путь Скорби. Там не просто бродяги. Там… порча. Деревья гниют заживо, камни сочатся. И это приближается к нашим границам.

Бьорн отложил резец. Его ледяные глаза стали острыми, как скальпель.

– Порча. Старая сказка для щенков. Земля просто болеет, как всё живое.

– Нет, – настаивал Эйвинд, впервые так прямо противореча отцу. – Это не болезнь. Это как рана. И кто-то её поддерживает. Я видел бродяг – упитанных, с ошейниками. Кто-то их кормит. Кто-то ими управляет.

Мысль о третьей силе, манипулирующей из тени, заставила Бьорна нахмуриться. Это было опаснее открытого врага.

– Железные Клыки. Они способны на такое. Ошейники – их почерк.

– Зачем им портить землю, которая может стать их добычей? – возразил Эйвинд. – Им нужны руды, леса. Мёртвая земля бесполезна.

Этот логичный довод заставил вождя задуматься. Он знал сына не склонным к фантазиям.

– Что ты предлагаешь?

– Позволь мне исследовать нашу сторону границы. Старые места силы, родники. Узнать, не проникает ли эта порча к нам. И… поговорить с Хранительницей Корней.

Бьорн аж поднялся с места. Хранительница Корней – древнейшая из их клана, полумифическая старица, жившая в симбиозе с Прадеревом в самом сердце Чащи. Её редко беспокоили.

– Она говорит лишь тогда, когда грозит гибель. Ты уверен в своих догадках?

Эйвинд вытащил медальон. Он не показал отцу, лишь сжал в кулаке, чувствуя его пульсацию.

– Я уверен, что мы чего-то не видим. И цена слепоты может быть высокой.

Получив молчаливое согласие, Эйвинд отправился в глубины Чащи. Путь к Прадереву был обрядом очищения. Он шёл пешком, босыми ногами касаясь земли, слушая её шепот. Чем ближе к центру, тем явственнее он чувствовал – едва уловимую, горькую ноту в общем гармоничном хоре леса. Как фальшивую струну.

Прадерево было не просто большим. Оно было миром. Его ствол шире крепостной башни, а ветви, уходящие в небо, поддерживали собственный купол из листвы и лиан. Воздух здесь был тёплым, влажным и густым от запахов цветов, почвы и древней мощи.

Хранительница не была похожа на старуху. Она казалась воплощением самого дерева: кожа – как кора, волосы – седые мхи, а глаза – два бездонных тёмных водоёма, в которых отражались тысячелетние кольца роста. Она сидела, вернее, росла из огромного корня, и перед ней не было необходимости в словах.

Эйвинд опустился на колени, положил перед собой медальон и открыл разум, как делали его предки. Образы хлынули рекой: видение из святилища, ошейники бродяг, тёплые камни Пути Скорби, грибковые наросты на деревьях.

Прикосновение сознания Хранительницы было подобно погружению в бурный поток. Он ощутил боль земли. Не метафорическую, а острую, жгучую, как от яда. И увидел источник: не на поверхности, а глубоко в корнях мира, где каменная кровь земли (потоки подземной энергии) была отравлена чем-то холодным, чужеродным и… металлическим. Не железом Клыков. Чем-то иным. Алхимическим ядом, медленно просачивающимся в жилы мира.

И среди этого хаоса боли он увидел нити контроля. Тонкие, как паутина, тянущиеся от источников порчи к… к людям. Не к ликанам в зверином облике, а к фигурам в капюшонах, использующим странные устройства, похожие на треноги с хрустальными шарами. Они собирали что-то из страданий земли. И направляли бродяг, как пастухи стадо, с помощью тех самых ошейников.

Видение сменилось. Он увидел лицо. Человеческое, старое, с умными, беспощадными глазами алхимика и шрамом через левую бровь. Незнакомец. Ни Бьорн, ни Хальдар.

Эйвинд выдохнул, отшатнувшись, его тело покрылось холодным потом. Хранительница открыла глаза – настоящие, человеческие, полные скорби.

– Червоточина в плоде, – её голос был шелестом миллионов листьев. – Они калечат мать, чтобы украсть её силу. Их орудия – не когти, но числа. Их яд – не слюна, но формула. Они пришли из-за моря. Искатели Искажённой Истины. Они… Коллекционеры.

В его сознание вложилось последнее, самое страшное знание: порча была заразной. Она могла передаваться через магические связи между местами силы. И Чаща, будучи величайшим из таких мест, была следующей мишенью.

Тем временем, в дымных недрах Чёрной Кузницы, Фрея вела свою войну. Запершись в лаборатории под предлогом работы над «секретным проектом отца», она изучала ошейник, снятый с одного из стражей-бродяг. Под грубым железом скрывалась хитроумная работа: тончайшие медные провода, миниатюрный кристалл, испещрённый рунами (но не их клана), и крошечный резервуар с остатками вязкой чёрной жидкости.

Она провела анализ. Результаты заставили её кровь стынуть. Жидкость была алхимическим коктейлем из редких, часто ядовитых компонентов, некоторые из которых добывались только в глубоких пещерах или на морских утёсах. Формула была гениальной и чудовищной: она подавляла волю, усиливая агрессию и животные инстинкты, и одновременно создавала магическую «метку», позволяющую отслеживать и направлять носителя. Но самое ужасное – в её состав входил катализатор, реагирующий на ту самую «порчу земли». Бродяги не просто охраняли святилище. Их водили туда, чтобы они «заряжались» болью этого места, становясь сильнее и яростнее.

Это была не технология Железного Клыка. Их методы были грубее, прямее. Это было нечто изощрённое, чуждое.

Её размышления прервал неожиданный визит. Не отца, а её старшего брата, Гуннара, наследника клана, воина до мозга костей, смотревшего на сестру с привычным снисхождением и подозрением.

– Отец недоволен, – заявил Гуннар, облокотившись о косяк. – Говорит, ты копаешься не в том направлении. Что за секреты?

– Я улучшаю состав для травления стали, – солгала Фрея, прикрывая рукой ошейник. – Чтобы клинки отца были острее.

– Клинья отца и так остры, – усмехнулся Гуннар. – Ему нужен огонь, сестра. Гористое вещество для «горшков», чтобы швырять их через стены Вековой Чащи. Ты должна сосредоточиться на этом.

– И отравить дымом ещё и нашу землю? – не выдержала Фрея. – Мы уже дышим этой копотью! Щенки кашляют по ночам!

Гуннар нахмурился.

– Война требует жертв. А Ледяная Грива – наш враг. Не забывай, чья ты кровь. – Он бросил взгляд на её стол, уставленный непонятными приборами. – Иногда мне кажется, твоё сердце не с нами. Будь осторожна. Отец терпит твои чудачества, пока они полезны. Не переходи черту.

После его ухода Фрея почувствовала ледяной страх. Не за себя, а за правду. Она понимала: её клан, её собственная семья, слепа к реальной угрозе. Они готовы рваться в драку, не видя ножа у своего горла.

Она достала шкатулку с Лунным Серебром. Его пульсация была ровной, успокаивающей, противоядием от окружающего хаоса. Она провела простой эксперимент: поднесла самородок к остаткам чёрной жидкости с ошейника. Металл мгновенно отреагировал – его внутреннее свечение вспыхнуло ярко-голубым, и жидкость в колбе начала быстро темнеть, распадаясь на безвредный осадок и прозрачный пар. Лунное Серебро очищало яд.

Сердце её забилось чаще. Это был ключ. Не к оружию, а к исцелению. Но чтобы использовать его, нужны были знания. Нужен был доступ к архивам обоих кланов. И нужен был союзник, который верил бы не в войну кланов, а в спасение земли.

Той же ночью, рискуя всем, она отправила ещё одно послание. Не стальное, а написанное невидимыми симпатическими чернилами (из сока одного из её образцов) на куске берёсты – материале её клана. Послание было коротким: «Яд в земле – алхимический. Ошейники управляют. Ищу источник в наших архивах. Нужны ваши хроники о „Пришельцах с Туманного Берега“. Место встречи – Терновый Ручей (нейтральная земля). Через три дня. Принеси то, что нашел».

Она выпустила прирученного почтового ворона, обученного летать сложными маршрутами. Птица исчезла в ночи, неся в клюве берёсту, которая проявит текст лишь при нагревании.

Фрея смотрела в пламя свечи. Она пересекла черту. Она стала предательницей в глазах своего клана. Но в её душе теплилась надежда, сильнее страха. Надежда, что серебристый волк с озёрными глазами поймёт. Что он тоже увидел ту же тень, нависшую над их миром. И что вместе они смогут найти способ не сражаться друг с другом, а спасти всё, что они знают.

Глава Пятая: Тени в Архивах

Терновый Ручей был местом забытым и безрадостным. Неширокая полоска кислотно-зелёной воды бороздила поле остроугольных, чёрных базальтовых скал, поросших колючим кустарником с ягодами цвета запекшейся крови. Ни один клан не оспаривал эту территорию – здесь не было ни дичи, ни руд, ни древесины. Только сырой, пронизывающий ветер и ощущение, что время здесь остановилось. Идеальное место для тайной встречи тех, кому нечего делить с миром.

Эйвинд пришёл первым. Не в волчьем облике – здесь негде было укрыться, – а в человеческом, закутанный в плащ с капюшоном. Он нёс с собой не только медальон, но и свиток, добытый из самых потаённых хранилищ Чащи после разговора с Хранительницей. Его разум был переполнен образами боли земли и холодным, аналитическим ужасом от осознания масштабов угрозы. Коллекционеры. Пришельцы из-за моря, воры сил.

Он заметил её по изменению запаха ветра – лёгкая нота металла, озон и теперь ещё что-то новое, горькое, как полынь. Фрея шла осторожно, её тёмный плащ сливался с камнями. В руках она несла не мешок, а плоский, запертый на замок кейс из закалённой кожи.

Они встретились у самого ручья, где рёв воды заглушал бы любые слова для посторонних ушей. Ни приветствий, ни любезностей. Их лица были серьёзны и бледны от недосыпа и напряжения.

– Что нашел? – спросила Фрея, её янтарные глаза лихорадочно блестели.

– Правду, которая хуже любой лжи, – ответил Эйвинд, разворачивая свой свиток. Это была не карта, а генеалогическое древо, испещрённое пометками. – Хранительница Корней показала мне боль земли. Источник – алхимический яд, внедряемый в подземные токи. И тех, кто это делает. – Он описал человека со шрамом. – Они называют себя Коллекционерами. Они пришли за нашей магией, за самой жизненной силой этого места. Бродяги – их инструмент и побочный продукт.

Фрея молча открыла кейс. Внутри, на чёрном бархате, лежали: странный ошейник, несколько склянок с веществами, исписанные формулы и – самое главное – копия страницы из кланового архива Железного Клыка, которой, судя по пыли и стилю письма, было не меньше двухсот лет.

– Мой анализ подтверждает твои слова, – сказала она тихо. – Яд – сложнейший алхимический коктейль. Ошейники – устройства управления. Они работают на энергии этой порчи. Но это… – она ткнула пальцем в архивную страницу, – хуже. Прочти.

Эйвинд наклонился. Текст был на древнем наречии, общем для предков обоих кланов. Это был отчёт о встрече с кораблём «из-за Туманного Берега». Незнакомцы предлагали «великий союз и обмен знаниями». Они демонстрировали чудеса: камни, светящиеся без огня, эликсиры, укрепляющие сталь. Но в конце отчёта, уже другим, дрожащим почерком, была приписка: «Они спрашивали о „Слёзных Венах Земли“ и „Сердцах Мест Силы“. Их интерес алчен. Отказали. Они ушли, но обещали вернуться. Да хранит нас Первый Волк от их холодного любопытства». Подпись: Хроникёр Ульфрик.

– Они приходили и раньше, – прошептал Эйвинд. – И их интересовало именно то, что они сейчас калечат.

– И мой клан, – голос Фреи дрогнул от ярости и стыда, – возможно, невольно помог им. – Она достала ещё одну бумагу, уже современную, – накладную на поставку редких реагентов: «аэритовая глина», «корень молчаливой ивы», «пыльца камнепада». – Эти компоненты есть в составе яда. Их закупали через подставных торговцев для… «сельскохозяйственных экспериментов» по приказу одного из старейшин, Грима, курирующего рудники.

– Грим? – Эйвинд нахмурился. – Его имя встречается и в наших записях. Лет пятьдесят назад он выступал за расширение контактов с южными купцами.

– Он мог быть контактом, «троянским конём» в нашем доме, – заключила Фрея, сжимая кулаки. – Они готовили почву десятилетиями. А теперь, когда порча набрала силу, они активировали своих агентов и стражей.

Они стояли над ручьём, и ветер трепал их волосы, словно пытаясь унести страшные слова. Враги оказались не друг другом, а общим, невидимым врагом, который стравливал их, как псов, чтобы беспрепятственно высасывать соки из их земли.

– Что нам делать? – спросила Фрея, и в её голосе впервые прозвучала беспомощность. – Мы не можем просто прийти и всё рассказать. Мой отец обвинит во всём тебя и твой клан. Твой отец – нас. А Грим или кто-то ещё вывернет всё в свою пользу.

Эйвинд смотрел на пульсирующий в его кармане медальон. Видение единства. «Единство – в различии. Сила – в единстве».

– Нам нужны неопровержимые доказательства. И союзники. По одному в каждом клане. Люди, которые верят не в драку, а в выживание.

– У меня есть… один, – нерешительно сказала Фрея. – Ингрид, наша главная кузнечиха. Она ненавидит Грима за то, что его реагенты портят воздух в её цехах. Она уважает силу, но чтит честь. Если показать ей, что его действия губят саму землю, на которой стоит её горн… она может помочь.

– А у меня – Торун, брат моего отца, – сказал Эйвинд. – Он отвечает за священные рощи. Он первым заметил увядание деревьев на восточных границах. Он не воин, но его слово имеет вес у старейшин -«зеленологов».

План был шатким, как мост из паутины. Но это было начало.

– Есть ещё одна вещь, – Фрея вытащила из кейса маленький кристалл, подключённый проводами к компасу. – Это детектор. Он настроен на вибрации яда. Чем ближе к источнику порчи или к заражённому артефакту – тем сильнее дрожит стрелка. Я сделала два. – Она протянула один Эйвинду. – Ищи у себя. Я буду искать у себя. Особенно вокруг Грима и его людей.

Эйвинд взял детектор. Его рука на миг коснулась её пальцев. Контакт был коротким, но оба почувствовали странный разряд – не магический, а чисто человеческий, полный общего напряжения, страха и… зарождающегося доверия.

– Будь осторожна, – сказал он, и в этих словах было больше заботы, чем он планировал.

– Ты тоже, – она ответила, пристально глядя на него. – Если они узнают, что мы что-то подозреваем… они ускорят свои планы. Или устранят нас.

Они договорились о следующей встрече через семь дней, на старом, заброшенном стойбище угольщиков на нейтральной земле. И разошлись, как тени, каждая неся в себе груз измены своему клану ради его же спасения.

Возвращаясь в Чёрную Кузницу, Фрея поймала себя на мысли, что идёт не той дорогой. Её ноги сами понесли её не в свою башню, а в Дымные Цеха – царство Ингрид. Здесь, в полумраке, освещённом лишь адским пламенем горнов, ковался хребет клана. Воздух гудел от ударов молотов и шипел при закалке стали. Ингрид, женщина с руками, как древесные корни, и лицом, опалённым вечным огнём, руководила работой, не повышая голоса. Её слово здесь было законом.

– Дочь Хальдара, – Ингрид заметила её без удивления. – Твой новый полироль для клинков не выдерживает температуру закалки. Трещины.

– Это не в полироле дело мастерица, – тихо сказала Фрея, подходя так, чтобы их не слышали. – Это в ржавчине, которая точит сам фундамент кузницы.

Она не стала рассказывать всего. Но сказала достаточно: о подозрительных поставках Грима, о странной болезни земли у границ, которая может дойти и до их рудников, отравив сами жилы железа. О том, что кто-то, возможно, внутри клана, работает на тех, кому выгодна эта порча.

Ингрид слушала, не перебивая, её глаза, отражающие пламя, сузились.

– Грим… Он всегда нюхал там, где не пахло железом. Его угодники на рудниках жалуются на «дурные сны» и «тяжёлый воздух». Я думала, это от газа. – Она вытерла руки о грубый фартук. – Что ты хочешь?

– Наблюдать. Сообщать. И… когда придёт время, возможно, потребуется голос разума в Совете Старейшин.

Ингрид долго смотрела на неё, затем медленно кивнула.

– Я не политик. Я кузнец. Но я не позволю никому отравить моё железо и воздух моих подмастерьев. Ты знаешь, где меня найти. И помни, дочь Хальдара: в кузнице искры летят вверх, но огонь всегда горит в очаге. Не обожгись.

Это было больше, чем Фрея могла надеяться. Союзник был найден.

Тем временем Эйвинд, уже в Чаще, проводил детектором Фреи возле священных родников. Стрелка вздрогнула у одного, самого восточного источника. Вода была чиста на вкус и вид, но прибор упрямо показывал слабое, но зловещее мерцание. Он взял пробу в кристальную колбу и отнёс Торуну.

Дядя Торун, человек с бородой, заплетённой в косу с вплетёнными сухими листьями, понюхал воду, потом капнул туда несколькими реагентами из своей походной аптечки. Жидкость помутнела, и на дне выпал тончайший осадок цвета ржавчины.

– Чужое, – прошептал Торун, и его обычно добрые глаза стали жёсткими. – Это не наша болезнь. Это… инъекция. Кто-то отравил родник-предтечу. Отсюда яд растекается по малым ручьям. – Он посмотрел на детектор в руках Эйвинда. – У тебя есть инструмент, которого нет у меня. И, кажется, информация. Говори.

И Эйвинд, доверяя мудрости дяди, открыл часть правды. О третьей силе. О возможном предательстве (он не назвал имени Грима, но намекнул на «внешнее влияние» в стане Железных Клыков). Торун слушал, и его лицо становилось всё мрачнее.

– Война с Клыками была бы честной битвой. Это… подлость. И она смертельна. Я помогу тебе, племянник. Но твой отец должен узнать. И скоро.

– Сначала нужны неопровержимые доказательства, дядя. Чтобы никто не смог назвать это вымыслом или провокацией.

Они договорились, что Торун будет тайно проверять другие ключевые точки Чащи с помощью детектора, а Эйвинд продолжит искать источник.

Ночь застала Эйвинда в его покоях. Он смотрел на медальон, лежащий рядом с детектором Фреи. Два предмета, два мира. Один – напоминание о потерянном единстве. Другой – инструмент для борьбы с силой, которая это единство уничтожила. И между ними – образ девушки с янтарными глазами, чей ум был острым, как её лезвия, а сердце, вопреки всему, стремилось не к разрушению, а к исцелению.

Он понимал, что идёт по лезвию ножа. Но впервые за долгое время он чувствовал не безысходность, а цель. И это чувство было странно связано с мыслью о следующей встрече у заброшенного стойбища.

Глава Шестая: Кровь на Угольной Пыли

Заброшенное стойбище угольщиков было призрачным местом. Полусгнившие бараки, заросшие бурьяном, черные, как сама ночь, отвалы шлака, и вездесущая, едкая угольная пыль, которая въедалась в одежду и легкие. Когда-то здесь добывали топливо для первых кузниц Железного Клыка, но запасы иссякли, и люди ушли, оставив память о своём труде в виде уродливого шрама на земле. Ветер гудел в щелях развалин, словно плача о чём-то утраченном.

Фрея пришла на место встречи первой, укрывшись в тени самого цельного из бараков. Она нервно перебирала детектор в руках. За прошедшую неделю её прибор дрожал возле складов Грима, а один раз – когда мимо проходил его личный помощник, молчаливый тип по имени Скелли. Она не спала ночами, анализируя пробы грунта с периметра Кузницы. Результаты были однозначны: порча не просто приближалась, она уже здесь, на их земле, как мина замедленного действия.

Шорох заставил её обернуться. Эйвинд появился из-за груды шлака, двигаясь с присущей ему тихой грацией хищника. Его лицо было усталым, но сосредоточенным. В его руке был свёрток из непромокаемой кожи.

– Ты цел, – выдохнула она, не осознавая, как много в этих словах.

– Пока что, – кивнул он, оглядываясь. – За мной следили. Не мои. И не твои, думаю. Кто-то третий. Я оторвался у Ручья Белой Рыбы.

Это известие сковало им спины ледяным страхом. Значит, Коллекционеры или их агенты уже в курсе, что кто-то рыщет не там, где надо.

– Что у тебя? – спросила Фрея, кивая на свёрток.

– Доказательство, – Эйвинд развернул кожу. Внутри лежали несколько заостренных кристаллов кроваво-бурого цвета, будто ржавое железо проросло внутрь кварца. – Я нашёл их вбитыми в землю вокруг того родника. Это не просто яд. Это… иглы. Концентраторы. Они втягивают жизненную силу места и преобразуют её в ту самую чёрную субстанцию, что в ошейниках. – Он достал ещё один предмет – обломок керамической трубки с выгравированными мелкими, чужими символами. – А это – часть насоса или проводника. Забрал с места, где, судя по следам, кто-то недавно проводил «техническое обслуживание».

Фрея взяла кристалл и обломок, её глаза сузились.

– Работа мастера. Не наша и не ваша. Механическая точность сочетается с алхимической гравировкой. Это как раз то, о чём говорила Хранительница: числа и формулы как оружие. – Она показала ему свой журнал. – Мои данные сходятся. Яд уже в почве у наших восточных стен. Его концентрация растёт по направлению к шахтам Грима. И детектор реагирует на его людей.

– Тогда у нас есть имя, – мрачно произнёс Эйвинд. – Или, по крайней мере, цель. Грим.

– Но он старейшина. Мы не можем просто прийти и обвинить его. Нужна ловушка. Нужно поймать его с поличным, связав напрямую с Коллекционерами.

– И для этого, – Эйвинд посмотрел на неё, – нам нужно знать его следующий шаг. Твой детектор… можно ли сделать его более чувствительным? Чтобы он не просто показывал наличие яда, но и направление к его источнику, как компас?

Идея осенила Фрею, как вспышка. Её глаза загорелись.

– Можно. Но для этого нужен чистый резонансный кристалл. И… катализатор. Частичка незаражённой энергии земли.

– У меня есть кое-что получше, – Эйвинд вытащил медальон Лунного Серебра. Его пульсация в темноте барака казалась живым сердцем. – Он очищает яд. Он – антитезис. Если использовать его как основу…