Ошибки и допущения

Конечно, самое лучшее для Алёны в такой ситуации оказалась поддержка Сергея, они пока не могли вступить в брак, но собирались сразу же после наступления обоим восемнадцати лет, к сожалению ребёнок родится вне брачного союза, но поделать с этим ничего не удалось. Они пытались подать заявления ссылаясь на факт беременности, но сотрудники ЗАГСА запросили согласия родителей, как и предполагалось, а все доводы разбились о рамки законодательства. И теме не менее, если бы не Фролов и его чудная бабушка, то ученица оказалась бы на задворках жизни. В этом нет ничего правильного, что твоя жизнь целиком и полностью зависит от поступков других людей. Просто сейчас выхода особо и нет, когда тебе нет восемнадцати, а мать от тебя отказалась, то хорошо, что есть кто-то готовый о тебе позаботится. И это не пустые слова, пока Алёна готовилась тщательным образом к экзаменам Серёжа полностью посветил свободное время работе.

Он устроился разом в несколько мест, после школы стал раздавать листовки, а по вечерам занимался разгрузкой товаров в магазине. После изнуряющего труда по утрам парень выглядел крайне скверно, спал на уроках. Не проходило и дня, как Марии Ивановне поступала очередная жалоба на скатившегося в тройки ученика. Злобные стервы не видели причин для пренебрежения домашним заданием. На Фролова возлагались большие надежды, как едва ли не на единственного, кто мог поддерживать хрупкий имидж школы. Оправдание работой их совсем не устраивали. Поэтому поводу в учительской начался настоящий разлад. Одни уверяли, что сожительство с недалёкой особой поспешное решение для подающего надежды Серёжи, по их мнению, ему не стоит связывать себя обязательствами. К счастью, были и люди, всецело поддерживающие такое непростое решение, к этим людям относились Альберт Игнатович и Екатерина Петровна, которые защищали молодую пару яростней всех. Благодаря такой позиции между ней и главными сплетницами в конце концов наступил разлад. Учительницы химии и физики не смогли находиться вблизи человека, подрывавших их статус. По поступку Кати, Мария Ивановна поняла, что та не настолько плоха, но не более, вредность так и не позволила сделать шаг к примирению, оставалось тешиться мыслью, что немая вражда лучше, чем реальное столкновение.

***

Вскоре пошла третья неделя октября. Месяц казавшийся в начале стремительным с середины резко замедлил ход. Мария Ивановна ощутила вокруг себя ловушку, которая стала смыкаться день ото дня. Всё было не так, предчувствие надвигающейся ошибки резко окутывало. Одно испытание прошло успешно, можно было бы забыться в опутанных тонкой серой сетью днях и никуда не спешить, но не выходило, а всему виной было приближение злополучной даты. На самом деле Мария и не могла вспомнить какое именно число октября нарушило гармонию, но, что конец октября помнилось точно.

В целом для учительницы октябрь был самым неудачным месяцем в году, именно он в детстве изменил жизнь дважды. Первый раз нарушил равновесие детской психики, а второй раз дал ощущение ложной привязанности, которую быстро же и забрал назад. Да, нельзя было винить девушку в излишней тревожности. Мария никогда не предавалась суевериями, не видела толку искать смысл в тайных знаках судьбу, но всё равно отрицать факт, что все плохие события происходили в жизни в октябре, не могла. Каждый год она тщетно топила плохие мысли, не давая им в полной мере напитаться её страхами, чтобы они не взяли над ней контроль. Днём насколько возможно всё шло гладко. Ночь – вот, то время суток, когда приходилось отдаваться во власть беспомощности. Сон нельзя за счёт усилия или силы воли подавить, и не спать тоже невозможно. Поэтому учительнице и приходилось ложиться каждый раз с паникой в сердце, каждый раз гадая, что готовит грядущая ночь, и какое количество кошмаров будет сегодня до наступления пробуждения. Власть сна не позволяла пробудиться в начале кошмара, попытки проснуться и выпутаться из злополучного сновидения заканчивались полным провалом. Не было другого выхода, как принять неизбежное и смотреть заготовленные для ночи картинки от начали и до конца.

Сны не отличались разнообразием, они чёрными скрюченными лапами окутывали тело, придавая ему изогнутое положение. После очередного кошмара, просыпаясь под утро можно было обнаружить себя лежащей без подушки в скомканном состоянии, наполовину нагую и вспотевшую от вечных извиваний в поисках выхода наружу. То, что сознание насколько могло выкидывало днём приходило в ночи и пугало так сильно, что не продохнуть. Тени и тьма скрывали в своих недрах ужасающие воспоминая, чётко застрявшие в памяти и открывавшиеся в беспомощное тело до мельчайших самых гнусных деталей. Все дни октября, что с таким трудом были преданы забвению никуда и не уходили, сидели и ждали подходящего момента и находили лазейки. Вся эта кутерьма последних месяцев подорвала дух кране сильно, а потому сны, будучи в предыдущие года неясными, в этом стали чёткими и кричащими.

Такой сон не приносил ни облегчения, ни отрады. Каждый раз по утру ощущение разбитости было так велико, что приходилось буквально вытаскивать себя из постели. Мария никогда не жаловалась на ранние пробуждения, но только не в эти дни. Её состояние удручающе сказывалось на внимательности и ясности мысли. Не проходило и дня, чтобы она не забыла какое-нибудь дело, рассеянность внесла свои коррективы в жизнь. По этой причине и столкновение с классом не могло стать успешным. Вечная борьба с сонливостью днём и страх перед ночью выбили из колеи, и всё что оставалось в сложившейся ситуации: ждать. С уходом противного месяца ситуация определённо пойдёт на лад, всего лишь десять дней до конца, а дальше можно будет на время вздохнуть спокойно, но только на время.

Тик-так, тик-так отсчитывали часы в душном классе. Сегодня выдался довольно тёплый день для середины осени, температура почти достигла на улице двадцати градусов, а влажность из-за непрекращающегося дождя накалила обстановку. Ощущалось гораздо жарче, чем было на самом деле. Не спасали ситуацию и окна, открыв их с утра перед первым уроком, учительница обнаружила, что с улицы доносится невыносимый запах дешёвой краски. Ей накануне покрасили забор вокруг школы, и теперь манящие дуновения ветерка, которые должны были сулить прохладу и спасение напитались токсичной отравой. По прошествии нескольких уроков запах так и не стих, что знаменовало победу духоты над последними надеждами на прохладу. Вести уроки в этот день было тяжкой ношей, а слушать бурчание учительницы и для школьников, сидящих за закрытыми окнами стало дополнительной пыткой. В начале дня Мария Ивановна ещё старалась около десяти минут поднять волны интереса, но вскоре сдалась и приняла решение последующий день просто отдать на волю случая. Сегодня, как никогда, она не следила за порядком, позволяя делать ученикам всё-что душе угодно, естественно в пределах разумного. Если бы даже в эту самую минуту пришла любая проверка, это событие никоим образом не поменяла бы решительность оставить всё как есть.

К четвёртому уроку ситуация достигла апофеоза, и без того душный класс наполнился непередаваемым спёртым запахом, образовавшимся от невозможности открыть окна. Дверь, что стояла на распашку все эти долгие часы тоже не приносила должного эффекта, ведь закупорена была вся школа. Ни один класс не обошла стороной проблема. В учительской сегодня как-никогда не проскальзывали слухи и сплетни, а всё потому, что объединённый единой проблемой преподавательский состав в почти дружественной манере изливал друг другу недовольство. Придя в очередной раз за журналом Мария Ивановна не обнаружила в свою сторону ни косых взглядов, ни явно читающегося осуждения. Стоило только всех подгрести под невыносимую ситуацию и вуаля эффект налицо. Так не продлится вечно, уже завтра придёт холодный фронт, который принесёт резкое изменение погоды, и ещё спустя день страданий от мигреней и болей в суставах злоба вернётся на прежнее место, а пока можно наслаждаться тихим перемирием.

Почти свыкнувшись с отупляющей духотой к середине учебного дня, Мария больше страдала от очередной встречи со своим классом. Они до этого не внушающие никаких особых чувств после всех их подлых слов по отношению к Фролову и Яковлевой открылись, с другой стороны. Никакой жалости к их судьбе не осталось и в помине. Люди, позволяющие унижать людей слабее себя, не заслуживали хорошего отношения. Как только они позволили себе насмехаться над человеческим достоинством из обычных дружных засранцев выпускники обрели в глазах Марии истинную чёрную подноготную. Перестав тешить себя мыслью, что любой может измениться, проявив к нему добрые намерения, учительница теперь чувствовала, что не оправдала возложенных обязательств, а все предыдущие речи взаправду показались сущей нелепицей. И всё равно как бы там ни было, довести их до окончания школы, оставалась приоритетной задачей, и какое бы отношение она к ним не питала, обещания следует выполнять. И в конце концов не все же так ужасны как Аня, а может дело было в Марии Ивановне, не в других. Она уже начала менять своё представление о мире, просто пока не понимала этого в полной мере, да и были другие заботы, с которыми было нужно считаться ничуть не меньше.

Одиннадцатиклассники, рассевшись по свои местам, принялись переговариваться и сидеть в телефонах, что не помешало классной руководительнице по заведённому ритуалу открыть урок с переклички. Как заговор она читала неизменные фамилии, а ученики, вяло откликнувшись на своё имя, продолжали более увлекательный процесс ничего не делания дальше, уже краем уха слушая, кого назовут следующим. Подходя к концу списка, Мария поглядела вокруг, убеждаясь, что сегодня взаправду все решили появиться на уроке. Удивительный день, никто не заболел и не соизволил прогулять. Впереди по списку оставалось три фамилии, одна из которых произносилась чисто формально. Вот и сегодня Мария выкрикнула её не ожидая ответа.

– Шульгин, – произнесли тонкие губы учительницы.

Она, не поднимая головы, как и в предыдущие разы не дожидаясь подвела ручку к сплошняком покрытой буквами «н» строке, и принялась вычерчивать очередной пропуск.

– Здесь, – раздался голос вблизи.

– Шустров твоя очередь не подошла, – подметила учительница и упёрлась ручкой в журнал, чтобы закончить дело.

– Я ничего не говорил, – произнёс голос Миши Шустрова.

Встрепенувшись учительница стала прикидывать, что именно спровоцировало галлюцинацию. Почти списав всё на запах краски вкупе с духотой, она нерешительно приподняла голову, чтобы удостовериться. Окинув кабинет взором дважды, она не могла ничего понять, что-то не сходилось. Место на второй парте первого ряда рядом с окном, пустующее с начала учебного года, была занято. Сидел рослый парень, вид которого не соответствовал народу вокруг. Он едва ли мог сойти за своего, то ли от того, что казался взрослее, то ли от того, что никогда не находился в такой компании до сих пор.

Юноша улыбался, и его улыбка одновременно убаюкивающая и волнительная, нахально скользила по лицу учительницы. Мария Ивановна, завидев неопознанный объект обомлела, и едва не раскрыла рот от изумления всем на потеху, а глаз, которые смотрели на разворачивающее шоу сейчас было с несколько десятков. Каждый оторвался от своих дел и с довольной ухмылкой наблюдал, как поведёт их классная руководительница. По выражению лиц учеников было видно, они были в предвкушении. А между тем парень, нарушивший привычную перекличку, сидел с неподкупной очаровательностью, совершенно не придавая значение наблюдателям. Он словно и не видел никаких проблем ни в своём поведение, ни в ситуации в целом. Его лицо отдавало скукой и некоторой отрешённостью, если так можно сказать, ему не было в полной мере наплевать, любопытство присутствовало, но скрыто. Если бы учительница посмела посмотреть в его ярко зелёные ясные глаза и ей бы стало это очевидно, но в силу своей особенности она никогда бы этого не сделала, тем самым оставаясь в неведении.

– Шульгин? – ещё раз неуверенно переспросила классная руководительница.

– Да, всё верно, Шульгин Кирилл Алексеевич, – отрапортовал мужской бархатный баритон.

Когда ты уже не надеешься на появление нерадивого ученика, то не замечаешь очевидного, твой мозг отказывается верить в происходящее. Ничего не ожидая, Мария Ивановна не заметила несколько раз прямо перед своим носом новое лицо, и никак не отреагировала, услышав очевидно не голос Шустрова. Спутать голос Шустрова и Шульгина нереально, они настолько отличаются друг от друга, насколько отличается юг и север, право и лево, и несмотря на это путаница случилась. Как же можно было поверить, что спустя половину учебного полугодия Кирилл появится. Та же Катя предупреждала, что он может появиться в любое время, но Мария почему-то не предала этому значение, абсолютно обрубив для себя любую возможность такого исхода. И вот тот, кто не должен был приходить, пришёл и теперь сидел как ни в чём не бывало, нисколечко не смущаясь.

– Встань, – резко выплюнула учительница.

Без возражений Кирилл поднялся, и теперь возвышался над классом, переглядываясь со всеми, будто играя в игру. Такое хамство не осталось не замеченным со стороны Марии, она громко хмыкнула, привлекая внимания. Насупившись, что его отвлекли от важного дела Шульгин, теперь чётко смотрел на классную руководительницу, его взгляд оценивающе елозил по её лицу, от чего Марии стало так неприятно, захотелось пойти помыть руки, как когда погладил блохастую псину.

– Значит так, Шульгин. Тебя не было с начала учебного года, и я надеюсь у тебя имелись важные причины для отсутствия.

Помня, что поклялась больше не вымещать плохое настроение на школьниках, Мария сдерживалась, чтобы не разорвать этого юношу на месте, хотя ей это далось очень непросто.

– Если честно, то нет, – без напряга прозвучал ответ.

– Что значит нет? – не поняла учительница, голос засранца на секунду отвлёк.

– Под нет, я имел ввиду, что не имею никаких весомых оправданий для вас. Я прогуливал.

Вот так просто. Никто бы не посмел решиться сказать в лоб своему классному руководителю правду, но это был исключительный случай. «Он, что правда так сказал?», – пронеслось в голове Марии. Она, всегда справлявшаяся с любыми подколками, не верила своим ушам, этот парень на полном серьёзе сейчас заявил, что прогуливал. Человек в здравом уме вряд ли посмеет сказать так прямолинейно, в конце концов всегда можно выдумать отговорку, поведать о тяжёлой болезни или подобном, но нет Кирилл не пошёл по протоптанному пути, от чего заслужил уважительные взгляды со всех сторон. Такого Мария перенести не могла, в глазах одиннадцатиклассников их одноклассник предстал чуть ли не героем, что обозлило учительницу. Она и так, потерявшая связь с школьниками, сейчас теряла последние крупицы авторитета. Несмотря на плохое самочувствие и подавленное настроение последних дней, этого Мария Ивановна перенести не смогла. Что угодно, только не прямое насмехательство над её профессионализмом. Если не это, то ничего не останется. Клятвы рухнули в одночасье.