В объятиях твоей души

– Помнишь наших давнишних знакомых, Усовичей? – спросила она.

– Тетю Женю с дядей Толей? И их Анфиску-плаксу, которую они у нас оставляли?

Лариса Прокофьевна утвердительно кивнула.

– Сейчас он большой начальник в городе, а нас как будто и не помнит уже. Может, не забыла волокиту со справкой по случаю смерти вашего отца? Пришлось мне к нему обратиться в горисполкоме, так он меня не принял: дескать, не приемный день, много работы. Так что хорошее от судьбы надо уметь принимать. Оно посылается для проверки на «вшивость». Пройдешь испытание – значит, остался человеком. Не знаю, доча, может, я для тебя что-то прояснила, а, может, только больше запутала. Но такова жизнь. И не так уж она мрачна. Ты еще так молода, у тебя все впереди. Не будь пессимисткой.

Лера сидела уткнувшись в мамино плечо, и ощущала, как ее мудрость целительным бальзамом проникает в душу. Она не знала, что терпкий вкус горечи утрат уже снова готов был напомнить о себе. Уходящий год навсегда унес с собой в безвременье еще двух близких Лере людей – лучшую подругу и двоюродного брата, с которым сестры проводили у бабушки в деревне школьные каникулы.

Глава 3

Светловолосая, тихая и незаметная, Валя Простак была Лериной тенью с детского сада. Их всегда и везде видели вместе: во дворе, на речке, в магазине; мелькающими в ржаном поле за дорогой; летом и зимой; в жару и холод. Они прекрасно ладили и не любили никого пускать в свою тесную компанию. Вдвоем им пришлось начинать знакомство с законами жизни в обществе и всякого рода житейскими премудростями.

Как-то в один из похожих друг на друга своей беззаботностью и радужностью дней Лериного детства Лариса Прокофьевна принесла из аптеки Лерин любимый гематоген, сказав отцу, что работавшая там соседка по огороду дала ей по блату. Пятилетняя дочь слышала это и, после того как они с Валей старательно уничтожили последнюю дольку, предложила подружке добыть заветное лакомство услышанным способом. Валя подошла к прилавку и, протянув рубль, попросила дать ей гематогена по блату. Возвращаясь домой ни с чем, озадаченные девочки никак не могли понять смех тетечек за прилавком и их вопрос о том, известно ли Вале, что такое блат. Но спрашивать у родителей они не стали.

В детском саду Лера была одной из самых упрямых воспитанниц. Она готова была остаться без ужина, стоя в углу, или умереть от зависти, что другие дети играют, позабыв о ней, но никогда не принимала капитуляцию. В такие моменты больше всех страдала Валя: игрушки валились у нее из рук, она бродила как неприкаянная, то и дело уговаривая Леру попросить прощения. Но та упрямо задирала нос и не соглашалась. Тогда Валя сама подходила к воспитательнице и извинялась за подругу.

В первый класс они также пошли вместе с огромными белыми гофрированными бантами на головах и букетами изящных бордовых георгин. Только одна была русой, с темно-серыми пуговками на смуглом личике, а другая – как воплощение сказочного образа голубоглазой Аленушки с волосами цвета льна. Лере с легкостью давалась учеба, и в качестве вознаграждения за старания ее не устраивало ничего, кроме пятерок, на что Лариса Прокофьевна часто говорила: «Слава Богу, что хоть в чем-то твое упрямство пошло в нужное русло». Валя, будучи девочкой неглупой и рассудительной, школьным предметам все же предпочитала художественную литературу и за учебник бралась только тогда, когда дело обстояло хуже некуда. В отличие от подруги ее устраивало все, кроме двоек.