Раб ведьмы

Помимо лесозаготовки Юджин увлекался столярным делом. Работы у него были аккуратными и ладными, но мужчина никак не давалась резьба по дереву, а на некоторые его шкатулки, да комоды так и просилась красивая резная вязь. Такие товары можно было бы выставлять в рыночный день на продажу по дороже или даже возит в город.

Сам Ирвин давно мечтал резьбе обучится, но никогда об этом не заговаривал. Раб должен работать, мужик должен в первую очередь семью обеспечить, а парень видел, что избушка у ведьмочки требовала больших вложений.

«Вот как потеплеет, – думал про себя раб, – второй этаж переберу. Щелей видать много, вот и выстуживает за ночь все. Летом может и до первого этажа доберусь. Год службы закончится, и она меня освободит, а осенью и свадебку сыграем. Главное успеть дом утеплить, дети пойдут им тепло нужно, эх новый бы дом срубить, маленькая у Марики избушка, а деткам места много надо». Мысли эти всегда отдавали теплом в душе.

Мужики в разговорах Ирвина поддерживали. Девушку все в деревне любили и считали Ирвина для нее лучшей партией. Как-то ни у кого и мысли не возникало, что ведьмы замуж не выходят. Один Арти посмеивался да подшучивал.

– А ты Ирвин так уверен, что освободит? Зачем ей это? Ты пока раб, всегда при ней, никуда не денешься. Ведьма своего никогда не пустит.

– Эх, Арти, много ты в женщинах понимаешь, – отвечал ему Юджин, – ты вроде, как и не раб, да и бабенка твоя не ведьма, а держит тебя пуще пса на поводке.

Мужики захохотали, а аристократ пятнами покрылся.

– Много ты Юджин понимаешь. Пусть гуляет пока хочется, нам торопится не куда.

– Ну да, пусть гуляет, – смеялся лесоруб в ответ, – так глядишь себе муженька и нагуляет. Кто ей хвост-то прижмет.

Ирвин никогда Арти не отвечал, у лесорубов любимое дело было над аристократом подшучивать и все его колкости про ведьму и раба всегда переходили к больному для парня вопросу. Элика никак не соглашалась выйти замуж за Арти, хоть и от ухаживаний его не отказывалась. Саму дочку главы Ирвин за зиму видел лишь однажды. К Марике она не заходила больше, стыдилась видать. А пришла девушка как-то в лес, причем жениха ее в этот день не было.

– Зачем пришла? – хмуро спросил Ирвин.

– К тебе, – девушка стояла, опершись спиной о ствол дерева в паре шагов.

– Зачем пришла? – переспросил ее парень.

– Давно не виделись, Ирвин, соскучилась, – девушка лучезарно улыбнулась парню. Тот лишь скривился в ответ, и улыбка с ее лица тут же стерлась, – я извинится хотела, – она глазки опустила, а на щечках заалел стыдливый румянец – прости меня, Ирвин, я была не права.

– Не у меня ты должна прощения просить, Эли, – покачал он головой, – не у меня. Я лишь раб и права слова не имею. А вот подругу ты свою предала.

– Я боюсь к ней идти, – честно призналась девица – завидую я ей, понимаешь. Жутко завидую.

– Ведьме? – уточнил опешивший парень.

– Да пусть и ведьме. Хорошая она, все ее любят и ценят, все у нее получается, все у нее есть. И ты есть. А я может тоже так хочу. Что бы такой как ты у меня был.

– Эли, – он тяжело вздохнул. Хотелось девушке многое сказать. Глаза бы ей раскрыть на то что дурочка она и своего счастья в упор не видит, а на чужое заглядывается, но Ирвин сдержался. Не в правде раб указывать аристократке на ее ошибки, а потому он лишь попросил, – уйди. По-хорошему тебя прошу уйди.

Девушка ушла, а не хороший осадок остался. С Марикой они тот случай не обсуждали. Как-то так получилось, что оба решили просто забыть о произошедшем и жить дальше. Главное для Ирвина было, что его Марика простила, а о взбалмошной подруге он и не думал.

Глава 17

Весна в этот год пришла ранняя и принесла с собой много воды и грязи. Теплое солнышко с первых дней припекало так, что все таяло, и ручьи текли по всей деревне, создавай проблемы селянами и ведьмочке.

– Совсем подпол затопило, – жаловалась ведьмочка принимая у Ирвина банки с соленьями и корзины с корнеплодами.

– Ничего, хозяюшка, – ободряюще улыбался парень, воду вычерпаем, подпол просушим. Я там уже канавку выкопал, больше вода под дом не пойдет. Да и погода стоит такая, что быстро все растает. Скоро лето!

– Да, скоро лето, – от напоминания про лето настроение у девушки всегда портилось.

Она помнила про свое обещание. Но чем ближе становился назначенный срок, тем больше она мрачнела. Марика очень боялась, что Ирвин уйдет. За зиму они очень сблизились. Парень все больше рассказывал ей о своей семье, родителях, родной деревне. Ведьма видела, как ее раб скучает по ним. И все больше в ее голове укладывалась мысль, как только она его освободит он уйдет.

Ведь она сама сказала ему, что он ей не нужен, что у нее своя ведьминская спокойная жизнь и жизнь ей эта нравится. Разве могла она тогда подумать, что все так изменится за этот год? Что совершенно ненужный ей большой лохматый детина станет таким близким и дорогим? И что она совершенно не хочет его терять. А потому ведьма хмурилась, делалась печальной, но ничего ему не говорила.

Утром проводив Ирвина на работу, она сидела у окна наблюдая за деревцами через улицу. Вот уже и первые листики брызнули и деревья, словно в зеленую дымку укутанные, радовали глаз прохожих. Вот только из глаз ведьмочки слезы капали. Скоро лето и он уйдет. «Не пущу. Не отпущу его от себя», – прошептала девушка и расплакалась.

Днем Марика пошла в центр деревни. Нужно было продуктов накупить, да занести снадобья постоянным клиентам. То, что творилось на центральной площади ей не понравилось. В центре площади на глашатой трибуне стоял монах в черной рясе с кривым посохом и громко скрипучим голосом вещал:

– Грядет час страшного суда, и воздастся всякому по его заслугам. Покайтесь грешники, ибо господь един, и он милосерден. Господь снисходителен к слабостям человеческим коли отринут от себя все нечестивое люди праведные и истинному богу молитвы вознесут. Отрекитесь от ереси, оставьте дела грешные, забудьте про нечестивцев. Ведьмы да колдуньи богом истинным прокляты, нечестивы они и лишь зло народу несут. Гоните их из сел своих, ибо язык их грязный очернит ваши души, взгляд их черный осквернит ваши тела и ничего кроме греха не приносят они.

Марика хмурилась. Она стояла в сторонке и к толпе слушающих не подходила. В толпе были в основном женщины, да несколько ребятишек. Старичок что мимо проходил лишь плюнул в сторону вещавшего монаха, а завидев ведьму улыбнулся и даже поклонился ей:

– Здравия тебе, Марика. Ты на него не смотри, больной он, прокаженный весь. Вот и несет чушь несусветную. Тошно слушать.

Марика старичку улыбнулась и кивнула, но в душе тревога зарождалась. Женщина на селе народ малообразованный, да легко всему верящий. Из толпы раздался звонкой голос:

– А коли ведьмы у нас не будет, кто наши хвори лечить будет? – выкрикнула Аглая.

– Не к чему такое лечение люду праведному, – ответил ей монах, – молитесь и господь облегчит ваши души, что на роду написано, того не миновать.

– Ты это мужу моему скажи, которого наша ведьма зимой от смерти спасла да на ноги поставила, – не унималась Аглая. Женщина стояла у самого края толпы и рукой придерживала уже хорошо заметный животик.

– Вот ты баба своего мужика и потеряла, коли сама к нему ведьму привела, – не унимался монах, – ты пока на сносях будешь уведет у тебя мужа ведьма.

Женщины в толпе заулыбались, кто-то даже засмеялся. Ведь все в деревне знали, что ведьмочка с рабом в одном доме живет, и глаз с него не сводит. Раб у нее был статный, широкоплечий, высокий да в хозяйке своей души не чаял. Так что не верили бабы, что ведьма мужа из семьи увести может. Давно она у них живет и никогда такого не было.

– Глупый ты, монах, не знаешь ты нашу ведьму, вот и балаболишь. Бабоньки, коли ведьмочки нашей в деревне не будет, кто же наших деток от болезней вылечит? Кто стариков поддержит? Скотинку нашу от напастей заговорит? Нет, бабоньки, боги небесные нам ведьмочку в деревню послали, беречь ее нам надо.

И махнув рукой Аглая отошла от толпы. Кто-то из женщин закивал, кто-то молчал и только хмурился. Аглая же увидела Марику у стены и подошла к ней.

– Здравствуй, Марика, ты его не слушай. Пойдем лучше к дому.

Женщина взяла девушку под руку, и они пошли по улице.

– Не переживай из-за этого, – вновь заговорила Аглая, – люди говорят они давно по деревням ходят. Мозги людям промывают, говорят даже сам король монаху поверил и дал разрешение в столице их храм открыть. А вот в деревнях они на долго не задерживаются. Поголосят да дальше уходят.

– Лишь бы дел не наделали, голосистые, – вздохнула Марика, – а я все думаю, почему ко мне приходить стали меньше. Весна ведь. Весной всегда за оберегами да наговорами приходят, а тут…

– Это временно, Марьюшка, уйдет он скоро. Ты только себя побереги, не ходи пока одна. Народ у нас не плохой, но доверчивый дюже.

На том и разошлись. Ирвину о случившемся днем девушка ничего не рассказала, решила, что и в правду не о чем переживать. Ведь в деревне она жила седьмой год и недоброжелателей у нее практически не было.

Ирвин же с работы пришел в приподнятом настроении. За ужином он рассказывал о планах, вылазка в лес этой зимой все же была удачной, и редкие изумрудные сосны они нашли. После паводка лесорубы планировали мост строить на ту сторону. И если все получится ценная древесина принесет большой доход.

– Избушку отремонтируем. И зимой уже не будет моя хозяюшка мерзнуть, приговаривал Ирвин вытирая руки. Марика вздрогнула: «а ты? – подумала она, но промолчала. –Значит в правду уйти решил».

– Эх, лето будет насыщенным на события! Столько всего нужно успеть! – продолжал Ирвин.

Марика стояла у таза и мыла посуду, вздрагивая от каждого его слова. «Успеть перед чем? Успеть до того, как ты уйдешь?». Она зажмурилась, прогоняя непрошенные слезы.