Парадокс

Женщины тяжело выдохнули и ушли. Пока выходили из кладбища, Яна пыталась представить, как мог выглядеть этот человек и кто он для Леры. Было ли на том кулоне его фото? А может, ее?

Покинув ворота кладбища, Лера снова вернулась в знакомое для всех состояние душевного равновесия. Тайная дверца ее души была уже заперта. Только теперь было непонятно, а какая она на самом деле – уверенная в себе женщина, знающая ответы на все вопросы, или чуткая и ранимая девушка, которая искусно прячется за маской понимания мира? Яна не могла поверить, что ее идеал сильной женщины такой же трогательный и незащищенный, как и все остальные. Получается, нет идеальных людей – все имеют свои слабости, просто у кого-то их много и выставляются напоказ (так как больше показать нечего), а у кого-то их мало, и их искусно прячут, считая не достойным демонстрировать миру.

– Яночка, вон наше такси.

Спустя час женщины сидели в одном тихом кафе на берегу паркового озера. Других посетителей не было, Лера начала свой рассказ.

***

Переломный момент моей жизни начался чуть более тридцати лет назад. Тогда в этих местах проходили боевые действия, а я была волонтером. Ездила то с мужем, то с друзьями на линию фронта, возила солдатам продукты и вещи. Война началась для нас неожиданно, армия была в полной разрухе. Отсутствовало элементарное оснащение. А ведь там были близкие нам люди. Помощь волонтеров в тот год была как глоток воздуха на тонущей подводной лодке. Мои друзья, которых я знала еще со школы, были охвачены духом патриотизма. Многие из них пошли на фронт, остальная часть помогала им в тылу, создав небольшую волонтерскую организацию. Страх масштабной войны, боль случившихся вооруженных столкновений, добавляли в нашу кровь адреналин, заставляя нас действовать.

В то время часть руководства армии была завербована второй стороной конфликта, из-за чего саботировалось оснащение солдат. Да и самих солдат недоставало, набирали всех подряд, неоднократно объявляя мобилизации. Много молодых ребят пошли как добровольцы, но и этого было недостаточно. Бывало, ловили парней у заводов и офисов, тех, кто не имел реального представления, как пользоваться оружием, не говоря уже о ведении войны. Дошло до того, что мужчин забирали просто с дороги – останавливали автомобили и вручали повестки. Каждый испытывал смешенные чувства от происходящих событий. Патриотический дух населения был очень высок, и даже самые рискованные поездки не вызывали страха, хотя порой были очень опрометчивы. Гражданский долг был главным приоритетом в действиях многих людей. У народа болела душа за то, что ребята воевали с одним автоматом на троих и делили булку хлеба на одно отделение. И кто чем мог – тем и помогал фронту. Одни передавали овощи, консервацию, вещи – все, что только можно. Во многих супермаркетах стояла тележка с просьбой положить туда оплаченные продукты для этих солдат, а рядом был список необходимых вещей. Социальное напряжение достигло пика. Никто не знал, что будет завтра. В паспортные сервисы стояли огромные очереди, чтобы получить документы для выезда за границу, на случай расширения боевых действий. На улицах городов появлялись биллборды с портретами погибших солдат. Тогда мы жили в другом городе. Там было все относительно спокойно, а здесь, на линии фронта, был ад…

Во время одной из поездок на фронт и произошла моя история.

Весенним утром я и двое ребят со штаба, Коля и Дима, везли гуманитарку и медикаменты для одного из отделений. Но кроме этих вещей у нас было еще и особо секретное задание – провезти оборудование для ведения боя в ночное время. Друг нашей семьи, который был на фронте, ждал его месяц. Найти это оборудование в стране было очень сложно. Пришлось везти его контрабандой из соседнего государства, где нам помогали такие, как мы, волонтеры. Все отношения строились на доверии и увлеченности общей идеей.

Технику разобрали на части и спрятали в ящиках с медикаментами. Вместо запланированных семи часов утра мы прибыли на два часа раньше. Быстро разгрузились, забрали с собой солдата Илью, у которого было обширное ранение и большая потеря крови, и поехали назад.

За окном авто – пыльная проселочная дорога, с одной стороны которой – лесопосадка, а с другой – раскинулись поля. В этом году вместо привычной обработки земля здесь вспахивалась лишь разрывами снарядов и мин. На краю горизонта просыпалось солнце, окрасив небосвод нежно-розовыми бликами. Сквозь узкую щель приоткрытого окна доносился запах трав и утренней прохлады. Но кроме поскрипывания двери багажника больше никаких звуков. Дикие птицы и звери покинули эти места, регулярная стрельба теперь заменяла звуки природы. Я смотрела в окно на поднимающееся солнце как символ вечного возрождения из кромешной темноты. В голове роились мысли, что ничто не длится вечно: ни жизнь человека, ни эта война. Но как хотелось продлить жизнь тех, кто погиб, и сократить срок столкновений! На тот момент я еще не знала, насколько долго это затянется и сколько жизней унесет. Вспоминались десятки статей из газет и Интернета, предсказания разного рода провидцев, что подождать нужно еще год, два – и наступит возрождение страны, как феникса из пепла. Но это были лишь слова, и готовы ждать только те, кому выгодно, остальные люди хотели действовать. Погрузившись в свои мысли, я не сразу поняла, что это за грохот в безоблачном небе. Наша машина стала вилять. Стрельба началась из ниоткуда. Жуткий испуг, несравнимый ни с чем, сковал все тело. Только одно желание – спрятаться, но куда? Колеса машины были пробиты, пришлось остановиться. Нас окружили. В этот момент хотелось, чтоб земля открыла свои объятья и поглотила меня. Нас всех охватил сильнейший ужас. В один момент в голове пронеслись все предостережения родителей, которые были против моей волонтерской деятельности, так как переживали за меня. Они постоянно говорили: «Подумай про свою семью, что будет делать ребенок, если ты или твой муж погибнете? Чужие дети в нашей стране никому не нужны, мы уже старые». Охватило чувство отчаянья за свою беспечность, и все это сменилось неудержимым желанием жить. В голове крутилась мысль: «Если я сейчас умру, как же мой сынок будет без меня? а как же мой муж? что делать?..»

Стрельба утихла, и за машиной послышались крики мужчин. Я сидела, наклонив голову на колени, боялась даже дышать. Казалось, что, закрыв ладонями лицо, как делают маленькие детки, меня никто не увидит. Хотелось верить во все. Я даже не представляла, что соприкосновение с близкой смертью так будоражит память и чувства.

Резко двери машины распахнулись, кто-то схватил меня под локоть и вытащил из салона.

– Стой здесь и не двигайся, – крикнул парень в черной балаклаве. Двое других мужчин, в таких же балаклавах, вытащили из салона моих друзей, бросив их на дорогу. Начали избивать их ногами, пытаясь узнать, где находится то оборудование, которое мы везли на фронт. Нас кто-то подставил.

– Оно уже у наших ребят, – крикнул Илья, задыхаясь от крови и пыли. – Сегодня ночью вас, тварей, с помощью него перестреляют. – В этот момент раздался громкий хлопок, Илья упал на землю, а из его головы потекла красная кровь. Это был ужас…

– У них в машине ничего нет, – сказал кто-то из нападающих.

– Я вам говорил, что нужно было раньше, – крикнул чей-то голос.

– Заткнись, – ответил ему другой.

– И что нам теперь делать, что делать с этими тремя? Все на минуту затихли. Про себя я молилась, чтоб на помощь приехали наши солдаты. Они были не так далеко и могли слышать стрельбу. Душа кричала в отчаянье, а вокруг – тишина.

Вдруг один из боевиков подбежал к Диме, который сидел на земле, и начал сильно его бить, видимо, со злости, что мы их опередили, доставив оборудование своим солдатам. Я не выдержала, хотела броситься к Димке, закрыть его собою, но кто-то подхватил меня под руку и крикнул: «Куда собралась?!»

Обернувшись, увидела высокого парня, лицо которого, как и у остальных, спрятано за балаклавой, открыты только глаза. Манящие зеленые глаза. Наши взгляды встретились и застыли. Внутри словно пробежал электрический заряд, стало жарко. Сердце застучало, и на миг перехватило дыхание. Я смотрела в его глаза как зачарованная, перестав осознавать, где нахожусь. Держа меня за плечо, он ощущал, как дрожит мое тело от страха, он чувствовал, как поменялось мое дыхание. Казалось, будто он читает мои мысли. Мы замерли от того, что наши взгляды отозвались друг в друге.

– Стой здесь, – спокойно произнес он, возвращая нас в реальность. – Берите всех троих и поехали отсюда. – Скорее всего, он был командиром этого отряда боевиков.

«Такая нелепость. Что это за чувство во мне? Наверное, от шока. Говорят, что люди в состоянии нервного напряжения могут творить что угодно. Вот и я не исключение», – мысленно я сама перед собой оправдалась.

Нас загрузили в машину боевиков и увезли. Куда мы едем, никто не знал. На голову надели мешки, руки связали. Дышать было невыносимо. Сердце колотилось от страха, а в голове кружились вопросы: куда нас везут? что будет дальше? что с нами сделают?