Брак по-тиквийски 4. Колдунья

Сотрудники службы охраны безопасности, забиравшие Райзен из домов покойных мужей и сопровождавшие ее к диспетчеру или к новому супругу, давали весьма похожие показания: красивая баба, на своем горе не зацикленная, охотно откликавшаяся на предложения заняться любовью и офигенно горячая в осуществлении процесса, так что потом мушки в глазах и ноги какое-то время заплетаются. Формально секс сотрудников со вдовами не одобряется, но все понимают, что такой шанс, как встреча с женщиной, не являющейся ничьей женой, упускать грешно, и если она не возражает, на нарушение смотрят сквозь пальцы. А уж тем более, если она явно за. Никто из допрошенных не попытался скрыть контакт, четко осознавая, что их не накажут.

И опять вроде бы ничего подозрительного. Но воспроизводящиеся симптомы – темнота в глазах, полдня не встать – насторожили Маэдо. Уж больно они совпадали с тем, что говорил господин Джанек. А ведь безопасники – не изнеженные рохли, они регулярно тренируются и поддерживают себя в неплохой физической форме. И диспетчер рядом не стоял с каким-нибудь обалдевшим обывателем, которого впервые в жизни осчастливили настоящим сексом, он прекрасно умеет обходиться с женщинами, не падая при этом в обморок от переживаний. Однако картина та же.

И вот тогда по спине Маэдо пробежал холодок. А вдруг эти четверо умерли, потому что не выдержали? Если у безопасников такие впечатления от однократной встречи, и у восхищенного диспетчера Райзен вряд ли провела долгое время, то ее несчастные мужья, наверняка ежедневно практикующие близость, могли попросту загнать свой организм.

Зохен! Маэдо принялся звонить в Таантех. Пока в тамошнем городском управлении осознали, кто им звонит, пока навели справки… Дома господина Джанека не оказалось, он нашелся в больнице. Что-то аутоиммунное, как объяснили врачи. И, несмотря на интенсивную терапию, до сих пор регулярно показывавшую высокую эффективность, состояние лишь ухудшается. Навещает ли больного жена? Да, чудесная женщина. Приходит каждый день, воркует над немощным супругом, ласкает…

Маэдо выругался. И отдал приказ: больного – изолировать, жену – задержать. До выздоровления или смерти пациента, но не подпускать к нему ни в коем случае. На том конце провода несказанно удивились: мол, как можно? Он жестко повторил приказ.

Вылететь в Таантех он смог только спустя несколько дней. И обнаружил, что без заботливой супруги дела господина Джанека пошли на лад. Одну из капельниц отменили.

– Вы мне верите? – прошептал Джанек, судорожно сжимая край простыни, которой был накрыт. – Вы приехали, потому что поверили! Да? А они не верят! Они смеялись надо мной. Говорили, что я просто слабак. – Он всхлипнул. – И счастья своего не ценю.

Явившись в городское управление Таантеха, Маэдо потребовал вызвать начальника. На что секретарь, отводя глаза, промямлил:

– Видите ли, верховный командир, господин Селиар нехорошо себя чувствует. Переутомился, понимаете…

Маэдо прищурился.

– Да уж понимаю! Сколько времени он провел с задержанной?

– Ну… он посещал ее восемь раз.

Восемь раз? Это дважды в день, получается? Маэдо заколебался: возможно, мужик и впрямь устал.

– Кто-то еще был с ней? – резко спросил он.

– Да, верховный командир. Начальник караула.

– Давайте его сюда.

– Он… У него вчера язва открылась.

– Зохеновы дебилы! – в сердцах бросил Маэдо. – В вашем беспечном городе один умный человек на всех – господин Джанек.

У секретаря вытянулось лицо.

– Вы хотите сказать…

Он хотел бы сказать, что зохенова баба жрет жизненную силу своих любовников, а служба охраны безопасности только и может, что глупо хихикать и безропотно кормить ее. Но вместо этого велел:

– Приведите ко мне госпожу Джанек.

Секретарь заулыбался. Кретин, мысленно оценил его Маэдо.

Райзен Джанек в самом деле была хороша. Не просто хороша – она оглушала, как удар по голове. Один взгляд на волну длинных черных волос и яркие фиолетовые глаза, и в мозгу начинало мутиться. А низкий грудной голос с глубокими обертонами лишал воли и вызывал слабость в коленях.

– Верховный командир, я вижу, до вас дошли слухи. – Обволакивающие интонации завораживали. – Поверьте, я не разочарую вас. Или проверьте. – Улыбаясь, она коснулась заколыхавшихся волос, и Маэдо сглотнул.

Конвоиры не сводили с нее глаз, секретарь тоже пялился, как мальчишка. Маэдо с трудом преодолел ее молчаливый зов. Диспетчер ничего подобного не описывал: привлекательная сексапильная женщина, и только. Правда, добавил, что в последующие встречи она производила более сильное впечатление, но отнес это на счет того, что дама в замужнем статусе приобрела уверенность, приоделась по моде и научилась пользоваться косметикой. Еще один болван! Не в косметике тут дело. Маэдо уже был знаком с одной дамой, которая без всякой косметики и модных тряпок с легкостью укладывала на лопатки. Она могла улыбаться и до поры до времени позволять гладить себя против шерсти, но под тонкой оболочкой красивой женщины дремал зохен, в любой момент готовый скогтить. Это пугало до колик и одновременно безумно возбуждало. Женщина по имени Райзен – едва ее увидев, Маэдо перестал думать о ней как о госпоже Джанек, ясно как звездная ночь, что Джанеку она не принадлежит, скорее уж он ей, подобно тому как птица, предназначенная на убой и съедение, принадлежит хозяину… Эта женщина была чем-то похожа на ту. Не внешне и не сутью, но внутри нее тоже таился монстр. Совсем иной монстр – не стремительный агрессивный зохен, а холодная, гипнотизирующая добычу взглядом змея.

Вызывая Райзен, Маэдо предполагал допросить ее. Но теперь ему стало предельно ясно: допрос не имеет смысла. Что он мог спросить? Почему умерли ее мужья, один за другим? Почему те, кто касался ее, лишаются сил и здоровья? Она лишь улыбнется и поведет черной бровью, и молвит своим вибрирующим грудным голосом: увы, слабоват нынче пошел мужик, но разве ее в том вина? Дурная наследственность, неправильное питание, пренебрежение физическим развитием… Он сам легко накидал бы пяток причин.

Он все же не удержался от вопроса:

– Зачем ты это делаешь?

Кажется, ему удалось на миг вывести ее из состояния абсолютной уверенности. Она чуть дернулась, в глазах мелькнуло недоумение и тут же пропало. Она снисходительно проговорила:

– Я замужняя дама, верховный командир. Ко мне следует обращаться на «вы», разве нет?

– Нет. – Он покачал головой. – Медкомиссия, безусловно, отзовет у господина Джанека допуск на брак. К счастью, он не успел умереть.

– О… – Четко дозированная печаль. – А что же будет со мной? Когда я увижу своего нового мужа?

Маэдо остро взглянул на нее, стараясь смотреть не в затягивающие черные проемы зрачков, обрамленные таинственно-фиолетовым, а на переносицу.

– Никогда.

– Но ведь так нельзя. – Обертоны заставляли сердце колотиться сильнее, дыхание сбивалось. Маэдо с усилием отвернулся, но не слушать было невозможно. – На вашей планете женщине непременно нужен муж. И мне это нравится. – Чудная, обворожительная улыбка, жаль, что змеиная.

– Отведите ее обратно в камеру, – приказал он. – Никого к ней не пускать и самим не входить, еду передавать через окошко.

– А… – попытался что-то вякнуть один из конвоиров.

– И не вздумайте лепетать, что вы плохо расслышали или неправильно поняли приказ! – Маэдо умел скалиться не хуже зохена.

Конвоир икнул, стукнул себя кулаком в грудь, и они вывели Райзен. На пороге она обернулась и одарила Маэдо последним взглядом. Ледяным и ненавидящим, совсем не похожим на предыдущие. В горле встал ком, рубашка на спине мгновенно промокла от холодного пота… Но тут за Райзен закрылась дверь, и отпустило. Выдохнув, Маэдо привалился к спинке кресла.

Колдунья. Смешно звучит, но столкнуться с этим лоб в лоб вовсе не забавно. А самое ужасное, Маэдо не понимал, что теперь делать. Любая женщина должна быть замужем – это аксиома. Но позволить ей вновь выйти замуж – все равно что своими руками и руками диспетчера найти ей еще одну жертву, а потом новую, и так до бесконечности. Ее необходимо изолировать, чтобы она больше никому не причинила вреда. Маэдо совершил в этом направлении, что мог, однако оставлять ее в Таантехе – городе слюнявых дебилов – рискованно. Она заморочит головы охраняющим ее безопасникам, и кто-то войдет к ней, чтобы вкусить наслаждение, а затем снова, и пополнит ряды хронических больных, да как бы не скоропостижно скончавшихся. Зохен, что делать?

Он написал рапорт и отправил начальству. Беда только в том, что начальства над Маэдо осталось совсем немного, и те в большинстве своем – функционеры, а кто и проложил себе путь наверх из оперов много лет назад, давно забыли, как решать проблемы на местах.

Сообщение от Брачной Компании отвлекло Маэдо, настроило на иной лад. Он занялся обустройством личной жизни, поговорил с Ильтеном в надежде, что дипломированный психолог донесет до Терезы весть о расставании так, чтобы у нее не возникло желания кого-нибудь убить, продал дачу, перевел диспетчеру оплату за жену. И едва собрался уехать из Ноккэма обратно в столицу, как его припечатало известие, пришедшее по закрытому каналу службы охраны безопасности: Райзен Джанек скрылась, оставив в камере двоих вяло шевелящихся охранников, а на территории управления – три трупа. Да не вымотанных приятными излишествами, а безжалостно пристреленных из табельного пистолета – прямо в сердце.

Она колдунья, сказал Маэдо, но Тереза не поверила. Сильная, непримиримая женщина – это понятно. Опасная убийца – да. Такая тварь, что от нее предпочтительно избавиться, ибо нет надежды на то, что кто-нибудь обретет с этой женщиной счастье или она родит новых тиквийских граждан. Совсем наоборот: Союз Тикви теряет своих граждан, соприкоснувшихся с нею, одного за другим, и эту лавину не остановить. Неудивительно, что менты в тупике: в рамках закона на нее нет управы, а выходить за рамки, отринув мораль, внушенную с детства, делаться изгоем – никому в здравом уме не хочется. Эрвину следовало прибить ее по-тихому и сказать, что так и было, но он такой же нерешительный мужчина, как и все они, не смеющий поднять руку, чтобы казнить женщину.

В итоге он ее спугнул. Теперь она в курсе, что за ней идет охота, что ее планируют изолировать и держать взаперти – про грозящую ей смерть вряд ли думает, менталитет тиквийцев уже изучила. Маэдо утверждал, ее несложно выследить. И вынужден был уточнить: по трупам, обессиленным и истощенным. Должно быть, она ненавидит Тикви. Когда-то и Тереза ненавидела. Готова была убивать всех подряд. Но потом оказалось, что среди тиквийцев есть и неплохие люди – Ильтен, например. Желание уничтожать ушло, она даже полюбила – не всех дурацких тиквийцев, разумеется, но кое-кого; не всю страну целиком, но некоторые ее места, близкие сердцу. Однако она могла понять ненависть сильной женщины. Ликвидировав ее, Тереза будет жалеть. Плохо, что по-другому нельзя. На тиквийское государство как таковое Терезе все еще было плевать, но не на жизни мирных людей, виноватых лишь в том, что оказались на пути Райзен.

– Она в Лимантле, – сказал Маэдо.

Глухая провинция. Поля, граничащие с бесхозными лугами и болотами. Зачем она туда направилась? Населения почти нет, соблазнять и убивать некого. Затеряться в болотах? Хороший шанс в них утонуть. Тереза подумала было, что безопасники нарочно загоняют Райзен в безлюдные места, но нет – они лишь следили. Устраивать облаву – это снабжать стерву новыми жертвами.

Почему она просто не сбежит? Если бы я могла, как она, я бы давно сбежала, подумала Тереза. В первые же месяцы. Тряхнуть локонами – и все мужчины у твоих ног. Попользоваться и убить. Она сморщилась. Нет, она не стала бы так делать, даже если бы могла. Гнусно и противно. И для того, чтобы улететь из Тикви, умения убивать явно недостаточно, иначе от Терезы здесь и следов не осталось бы. Кто-то, как минимум, должен управлять кораблем – их не зарежешь. А чертовы тиквийцы скорее позволят женщине зарезать себя, чем эмигрировать.

В Лимантле Тереза почувствовала себя снова попавшей на другую планету. Всего лишь иное полушарие, иная климатическая зона – а уже не то. Рассвет приходит не с той стороны – даже не выразиться, что солнце не там встает, солнца вообще не видно за белесыми испарениями, просто горизонт светлеет, и мало-помалу тусклый свет распространяется на все небо. Пейзаж бесцветен – серое, светло-серое, темно-серое, земля серо-коричневая. Вышки линии электропередачи тонут в тумане. Влажная почва, налипающая на сапоги, слегка топорщится серо-зелеными ростками. Это еще край цивилизации, поля. Впрочем, вокруг никого – ни людей, ни машин. Посевная прошла, как и обработка от сорняков, а до снятия урожая далеко. Единственный смотритель вчера не вышел на связь, а утром было обнаружено тело. Терезе разрешили на него взглянуть: высохший дистрофик с залитыми кровью глазами, на губах застыла противоестественная улыбка. Ну, хотя бы помер в хорошем настроении.

Через поле шел след. Примятые ростки, мелкие лужицы цепочкой вдоль траектории – там, где нога ступала на почву, остались углубления, совсем небольшие, но в них немедленно выступила вода. Тереза поправила амуницию и зашагала по лужам, расплескивая воду сапогами.