Фея гобеленов. Страшные истории о феях и демонах

Пробуждение было болезненным. Солнечный свет обжигал. С пазлов смотрели глаза шпионов. Теперь она точно знала, что это шпионы.

– Все, как в случае с Этной, – шепчет над смертным одром Марк. – Мне не стоило привозить сюда близких мне людей. В доме, наверняка, какая-то инфекция.

– Она долго не проживет!

Это слова доктора. И вздох брата. Последний ехидно улыбался. Кажется…

А потом было темное пространство на радужной картине. Отсюда не выбраться. Кругом вьются то ли нити, то ли детали пазла. Она внутри пазла? Похоже на то! Только тут не радужно, как кажется снаружи. Тут тесно и холодно, а глазам больно смотреть во внешний мир. И разглядеть удается лишь дом, по которому снова гуляет Аспазия, почему-то надевшая ее платья. Во всяком случае Марк и его немногочисленные гости называют эту женщину Аспазией. Она снова живая и никому это не кажется странным. Брат, как загипнотизированный ходит за ней, и даже прислуживает, как рыцарь своей даме. От него такой тактичности и мама не могла дождаться, а эта хрупкая женщина, похожая на средневековую фею, его покорила. А может она и была феей, которой глупые очарованные парни приносят в жертвы своих сестер и подруг. В угловом помещение дома появилась мастерская то ли реставрации, то ли ткания гобеленов. А в саду под зарослями можжевельника теперь лежит надгробие с высеченным на нем именем Анита. Кажется, такое же раньше было у Этны. В том же самом месте. В одном месте не могут сразу уместиться две могилы. Но вот надпись одна и та же может быть и под гобеленом в музее, и на надгробии в саду. Под одним пазлом в доме тоже теперь написано Анита. А внутри этого пазла тесно и темно. Уж сама-то Анита точно это знает.

ВЕНОК ИЗ КРАПИВЫ

– Я пойду танцевать с феями сегодня ночью, – с заговорщическим видом сказала Лида. После этого она не вернулась. Дочь аптекаря, ходившая на такие же танцы под луной, не пропала, но сидела теперь в лавке отца неподвижная и глухая, как кукла. Она не была способна даже открыть дверь покупателям или подать микстуру. И что самое удивительное отец не сумел помочь ей ни одним лекарством. Девушка впала в ступор. Все считали, что ее бросил парень, с которым она встречалась в сумерках, но Лотта точно знала, что девушки из деревни ходят ночью на пляски с феями. Не все! Лишь те, которым встретились на безлюдных дорогах странные незнакомки и пригласили их танцевать. Лида рассказывала и, судя по всему, теперь очутилась в плену у фей. Стоит ли пытаться вызволить ее оттуда или по возращению назад к людям она станет одеревеневшей и безучастной к жизни, как Мими, аптекарская дочка. Лотта специально зашла в аптеку, чтобы еще раз на нее посмотреть, выдумав дурацкий предлог, что ей нужны капсулы от бессонницы. Пока фармацевт их искал, она разглядывала Мими, неподвижно сидящую в кресле-качалке у входа. Окошко возле нее было зашторено. Девушки почему-то становилось больно от солнечного света. Вот и сейчас на щеке у нее пепелился ожог, не красного, а черного цвета. Сама кожа распадалась, как зола.

– Редкая болезнь кожи, – пояснял аптекарь.

От какой болезни кожа может стать тонкой, как паутинка, приобрести мертвенный фарфоровый цвет и распадаться золой от лучей солнца? Заболев, Мими чудесный образом стала раскрасавицей, но ни двигаться, ни говорить не могла.

«Ее воля в плену», вспомнила Лотта выражение из старой книги сказок. «Все это фрукты фей!». У Мими на коленях действительно лежала странная долька какого-то фрукта. Птички давно могли склевать ее, но не смели. Сама девушка давно уже ничего не ела, но сочная долька не сморщилась. Она напоминала вырванный у кого-то язык.

– Съешь меня! – Лотте не послышалось? Когда она проходила мимо с упаковкой таблеток от бессонницы с ней заговорила долька фрукта? И она же подскочила на коленях у Мими прямо, как живая. Да, и мертвые глаза Мими на миг стали злобными и осмысленными. Но Лотта прошла мимо.

Первым делом нужно спасать собственную сестру. С Мими разберемся потом. В старой сказочной книге она читала в детстве самые разные предания о феях и их забавах со смертными. Там было сказание «Волшебные фрукты» о девушке сестру которой соблазнили феи уговорами попробовать такие плоды. Они сладкие, но отведав их, человек оставляет свое сознание в плену в царстве фей, домой приходит лишь пустая оболочка. Или не приходит вообще, как в случае с Лидой. Но плененного человека можно спасти. В сказки сестра пострадавшей пошла к феям и когда они в свою очередь предложили ей пагубные фрукты, отказалась от них. Феи пытались накормить ее насильно, размазывали сок плодов по ее коже и сомкнутым губам, но спасительница сестры продержалась до утра. Если продержишься до утра, то феи обязаны отпустить твою сестру. Лотта что-то упустила? Она нахмурилась. Ей не хотелось всю ночь сопротивляться феями из-за сомнительной возможности освободить сестру. Но что если другого выхода нет? Что если Лида никогда не вернется даже в бессознательном состоянии? Все подумают, что она сбежала с возлюбленным? Или что ее убил маньяк?

Но ее точно пленили феи. Лотта была в этом уверена. В ночь, когда Лида ушла танцевать, она видела сон. Ее звал голос. Призрачные фигуры манили ее с луга. Их был целый хоровод. Луна просвечивала сквозь крылатые тела.

– Идем танцевать! – шептали неземные голоса.

Только один голос, грубый и старушечий, вдруг произнес:

– Не танцуй с ними без венка из крапивы. О такой венок они обожгутся и не смогут тебя тронуть.

Это точно был голос ее покойной бабушки – знахарки, знаменитой своими травяными настойками на всю деревню. Уж она то легко бы сделала какой-нибудь отвар, чтобы вывести из организма Мими отраву фей. К сожалению, она умерла раньше, чем передать внучкам свои навыки. Может быть, в отместку ей они и утащили ее внучку. В свое время бабушка Лотты спасла из сетей нечисти ни одну плененную душу. Вспомнить хотя бы жуткую рану лесоруба, который уверял, что руку ему откусил тролль. Обрубок действительно начал обрастать какими-то шипами, которые шевелились, как самостоятельное существо и норовили кого-то цапнуть. Если бы не мази старой знахарки, то лесорубу пришлось бы обрубить себе руку по плечо, потому что она начала мутировать.

Теперь сама Лотта в ужасе смотрела на заросли жгучей травы. Даже в кожаных и перчатках рвать ее будет больно.

– К хороводу фей следует идти исключительно в венке из крапивы, – звучал глубоко в подсознании назидательный голос мертвой бабушки.

Что ж, если она так заповедовала. Перчаток у Лотты с собой не было. К тому же она припомнила, что рвать крапиву для венка нужно исключительно голыми руками, иначе ее сила против фей не подействует. И она стала рвать стебель за стеблем. Пальцы тут же обожгла невыносимая боль, на нежной коже вздулись волдыри, но Лотта утешала себя тем, что освобождение сестры того стоит. Не плохо чувствовать себя отважной героиней из сказки, но рвать крапиву оказалось невыносимой пыткой. И все же она справилась. А кто-то любопытный наблюдал из чащи, как красавица то плача, то чертыхаясь, рвет жгучую молодую крапиву, а потом плетет из нее венок голыми руками.

Как ни странно, венок получился роскошным. Крапивные листья в качестве венца очень красивы. В этом венке Лотта сама напоминала фею весны. Только вот венок слегка обжигал лоб даже через челку. Наверняка останутся волдыри.

Лотта нахмурилась. Не нужно ли было, пока она плела венок, напевать какое-то заговор, отгоняющий злые силы? Теперь уже не важно. Дело сделано. Венок из крапивы сплетен, а смазывать ожоги нельзя, пока не вызволишь сестру. Но куда идти, чтобы ее освободить? Где собираются на пляски феи? В березовой роще? В заповеднике? На берегу быстрой речки? В лесу? Кругом так много укромных уголков, где можно танцевать вдали от посторонних глаз. Деревенские девушки, охочие до забав, легко находили место, где танцуют феи. Только вот их проблема состояла в том, что их на эти танцы пригласили, а ее нет. И никаких прелестных незнакомок с цветами, прорастающими прямо в коже, на ее пути пока не встретилось. Некому ее зазвать.

Лотта наугад пошла по тропинке. Кругом пахло полынью, дубовой корой и хвоей. Вот и зашла она в ту часть леса, куда никто не ходил. Тропинка здесь была едва протоптана, и кругом никого. Ни людей, ни зверей, ни даже поющих пташек. Лишь уродливое корявое дерево стоит на развилке. Лотта двинулась к нему. Наверное, со зрением у нее от чего-то стало плохо, потому что стоило дойти до дерева, и это уже не дерево, а забавный паренек в причудливой зеленой одежде. Покрой похож на старинный камзол.

– Ты сбежал из музейной витрины? – Лотта обескуражено уставилась на него. Обычно она никогда так нагло не вела себя с людьми, но паренек оказался таким симпатичным. Его захотелось поддразнить.

Он воззрился на нее ни чуть не менее удивленно, чем она у него. И глаза у него такие огромные, ярко-зеленые, как два сверкающих изумруда. А веснушки на щеках почему-то не коричневые, а золотистые. И волосы по плечи тоже цвета пшена. Ну, прямо принц из сказки. Наверное, актер из проезжей труппы. Только что он делает в дремучем лесу? Охотиться за девушками? Или ищет на свою голову неприятностей?

– А как ты сюда забрела? – полюбопытствовал он. – До сих пор сюда никто не заходил.

Лотта приоткрыла рот от изумления. Что он такое говорит? Будто хозяином чащи себя возомнил. Она хотела ответить что-то резкое, но осеклась, заметив, какие острые у него кончики ушей. Он как раз отвел пшеничную прядь за ухо. И пальцы у него с длинными изумрудными ногтями. Неужели эльф? Она попыталась заглянуть ему за спину, чтобы проверить трепыхаются ли за ней крылья. Спереди был виден лишь элегантный, хоть и старомодный наряд.

– Да у тебя все руки обожжены, – присвистнул вдруг парень.

Откуда он знает про ожог? Она же прячет руки за спиной. Как он разглядел?

Эльф между тем осторожно взял ее руку чуть повыше локтя, чтобы не коснуться травм.

– Такая нежная кожа и в волдырях, – печально протянул он, будто его самого чем-то обидели. – Хочешь, я тебя исцелю. Я знаю один источник…

– Нет, спасибо!

Он стал вдруг еще грустнее, будто она его ударила. Лотта смотрела на его ресницы солнечного цвета. Казалось, сейчас под ними блеснет слезинка.

– А хочешь сплясать на этом перекрестке. Со мной?

– Не с тобой!

– Ну, если ты от меня ничего не хочешь, тогда нам придется расстаться. Спрошу в последний раз…

– Ты мое кое в чем мне помочь, – пришло ей в голову.

– Да? – эльф явно обрадовался. За спиной у него вдруг затрепыхались настоящие крылышки. – Проводи меня на пляски местных фей.

Он снова присвистнул от удивления.

– А ты тот еще сюрприз. Хочешь снова обжечься? Пляски фей опасное место для такой, как ты.

– Не важно!

– В следующий раз тебе могут обжечь лицо, а не только руки.

– Все равно идем!

– Но это, правда, опасно. Я тебе не лгу.

– Разве ты не с ними заодно?

Эльф загадочно улыбнулся.

– У всех иногда возникают разногласия.

Правду ли говорят, что эльфы это кавалеры фей? Некоторые источники в этом не сходились. И вообще похоже на то, что феи давно перессорились со всеми своими кавалерами, иначе зачем им приглашать на пляски кого-то из деревни. Так что Лотта решила поверить эльфу, но все равно держалась настороже. Они пошли по зарослям, где внезапно обнаружилась узкая тропка. Эльф шел впереди. Повсюду пахло совсем не лесными растениями: жимолостью, жасминами, даже розами. Больше похоже на ароматы сада

– Кстати, твой наряд совсем не подходит, – эльф обернулся, чтобы окинуть пренебрежительным взглядом ее длинный цветастый сарафан. И вдруг платье стало другим. Зеленым, как змеиная кожа, пышным, приталенным, с такими широкими раструбами длинных рукавов, что они чуть не подметали землю. Похоже на средневековый наряд.

– Зачем?