Дневник

Она ходила, с каждым днём становилось заметнее, казалась на пальцах уже. Прижималась головой к его груди при всех, нежилась, и поднимала глаза, полные света, вбирала его запах, слова, голос, интонации, дыхание…

Лето щедрое на солнце, они гуляли долго, много, и к вечеру, прохладный ветер, спасение, выдох дня, перед тем, как уступить ночи.

Парк на окраине города, Гай вывез ее в первый раз так далеко до дома, гуляли, шли пешком, они устали, но она просится ещё на один раз, на колесо обозрения, уже закат, она хочет посмотреть сверху. А после сразу домой. она испекла пирог, утром, и он должен был настояться, под тем, маминым полотенцем, мама так делала, и было вкусно.

Он отводит ее от парка, минут пять, серое стекло и бетон, красиво очень. закат на просвет согревал стеклянную крышу. Алиса засмотрелась, но они сразу прошли внутрь.

«Подожди, мы пришли, мне нужно на пять минут. Пожалуйста, подожди здесь». Он отводит ее в комнату, говорит, что надо забрать документы. «Пойдем, подожди меня тут, я скоро вернусь»

И закрывает за ней дверь.

Долго уже. Темная комната, сталь… Интересно, а почему сталь. Холодно же. Хотя, если принести цветы, и лампочки, вроде гирлянды… Нет, тут холодно. Она хочет на солнце… Там сахарная вата и те качели…

Дверь закрыта так плотно, что не проникает свет. Почему она закрыта… Зачем… Видимо секретный объект, так надо. Она слышит его голос, прижалась спиной к стене, поближе к нему. Чувствует. Рецепторы оголены. Так бывает. Животный синдром, чувства, атавизм… откуда эти гены…

За дверью он не один. Справа, голос пожилого мужчины, и запах спирта из вентиляции.

«Как ты нашел ее?» Сухой голос старика вогнал ее в мурашки, звучит, как песок, ссыпающийся в сухой колодец.

«У моего дома, решил прогуляться за сигаретами после обеда».

Гай выдавливал слова, будто через силу… А фразы ускорял, желая закончить поскорее.

«Она любовалась небом и подставляла пальцы каплям дождя, и, закрыв глаза, слушала, или себя или город… Я не понял. Все признаки налицо.»

«Рискуете»

«Для науки не жаль»

Они отошли от комнаты, отошли от нее, где одна за другой включались синие лампы. Она – в углу комнаты, и ждала.

Она поняла… Катились слезы и уходили мысли, эмоции. Даже родиться не успел крик. «Почему? Вернись…» Маленький огонёк, там, где сердце, за ним, упрямо горел в ее груди, согревал, там синие лампы не могли его высветить, и обезвредить. Она прижалась спиной к полу, защищая этот огонь.

«Молчи, попробуй поспать» представила она голос своей мамы. Она так быстрее засыпала, под ее голос. Ты же хочешь ещё гореть… Не подставляй спину, под этот свет. Живи.

И закрыла глаза. Больно от холода… Странный холод. Синий свет, промораживал пальцы, но не как на морозе, по-другому. Она потерялась.

Открыла глаза. Она на кровати, солнечный свет, зелень за окном. Холодно телу, как будто она из холодильника. Убрали капельницы. Одеяло теплое, но не согревает. Белые стены, все сливается…

Гай сел рядом с кроватью, в белом халате, с бейджем.

– Как ты?

– Глаза болят. Она поднялась, взяла влажную салфетку и прижала к лицу.

– Тебе стало плохо, просто ты не поняла сама. Сейчас все в порядке, показатели в норме. Небольшой перегрев, но в целом стабильно.

– Холодно. Я хочу домой. Сморщила нос и начала натягивать термобелье, которое нашла на кровати. – Это вирус?

– Я надеюсь да, поверхностное. Ты заболела. Я отвезу тебя.

Он выгрузил ее после поездки молча, она смотрела в окно. Провожала взглядом объекты, без эмоций.

Инстинктивно обнял, когда она оступилась, у поребрика, когда подходила к двери подъезда, и замер. Ее тельце, такое хрупкое, невесомое… Она не расположилась привычно, не легла на руку. Согрев ее, пластмассово, быстро поймала баланс и оттолкнулась, как от ручки двери в кафе, рукой в термо-перчатке, и высвободилась.

Он звонил, пару раз или больше, на неделе, пока ему не ответил металлический голос, что номер принадлежит другому абоненту. Автоответчик услужливо: «Как Вас представить?».

Жизнь пошла в гору, успех, премия за излечение Алисы, и потом – одна за другой, за успешные разработки в виде безопасного излечения от вируса, а это значительный вклад в безопасность города.

Он как-то получил открытку в сером конверте, кто-то положил её в почтовый ящик, и, прописанная ему женщина, в стопке писем, не заметила. Печати не было, кода, чтобы отследить путь письма, тоже. Она писала о том, что думает вернуться в город и как он на это смотрит, как обстоят дела. Он прочитал, отложил в сторону.

Как дела… бизнес, работа… женился. Хорошие данные по репродуктивности, и повышение по работе. Если вдруг… Его проект… хотя о проекте не надо… Да вообще обо мне не надо… Она далеко, и что это изменит… Не стал отвечать.

Он взял конверт, чтобы смять, и почувствовал металлическую пластину. Визитка с выгравированным силуэтом человека, мужского и женского. Они будто смотрят друг на друга.

Она хранила ее… Всё это время.

Это было первое и последнее ее письмо. Он спрятал его между стопок старых бумаг, отсчитав пятую снизу, счастливое число, и забыл.

Визитка, старая, в забавном дизайне. Ему нравился шик, блеск, а сейчас перешел на бумагу, и те нет необходимости раздавать. Так комфортна в руке. Он задумался, вспомнил тот вечер, когда вручил ее Алисе. Она улыбалась, прижала сорванную сирень, большой букет, к груди и робко вытянула визитку из ладони, и удивленно посмотрела на него. Там телефон, позвони) Так можно было просто номер)) Я же не клиент, ты чего… Смеялась она. Но так я не потеряю точно, красивая. Солнце ее волосами, и потом – дождь. «Сигареты намокнут, я позвоню… ну что ты встал?))». «Да ну тебя, я пойду, позвоню». Она ушла, но не опустила голову, спокойно, только волосы убрала, и вниз платье, что сползало при ходьбе на круглых от природы ягодицах, белое платье, она как голая шла… И так спокойно, легко…

Рядом с ним пошевелилась приписанная ему женщина. «Ты помнишь, сегодня тот день? Это надо сделать сегодня.» Она проговорила тихо и в интонации даже умиротворяющей. В эти дни цикла глаза даже меняются, и часто сложно устоять, но он как будто впал в ступор. Я… я не могу… сегодня, прости, сложный день. Он умоляюще на нее посмотрел, и провалился в сон. Измерил температуру утром, отправил данные.

«Я записала тебя к доктору. Ты пропускаешь во второй раз. Такими темпами меня переведут в другую ячейку»

Препарат, что прописал доктор, сделал его спокойнее и в определенном смысле продуктивнее. Была небольшая сонливость, но в целом нормально. Беременность подруги, повышение. И на 6 месяце беременности подругу забрали в специальный дом, где женщины рожали и воспитывали детей, с процедурами, микродозы синих ламп, чтобы избежать вируса. Дети спокойно жили вдали от матери, не плакали и не истерили, матери так же. Забирая ребенка в год, они возвращались в ячейку и жили спокойно, без стрессов и разборок. Идеальное общество.

В самый холод и стужу, в городе появилась дива. В самый мрак ноября. Приехала издалека. Танцевала в черном глянце, летала по пилону, как будто огонь на ветру, как что-то нечеловеческое… Магическое.

Он посещал заведение раз в неделю, смотрел издалека, как мужчины впадают в историческую дрожь, когда она подходила. Кто-то вытирал пот со лба, один подбежал к сцене и попытался на нее залезть. Она обходила сцену ровно вокруг него и, где бы он не сидел, постепенно, с каждым днем сужая круг. Глаза даже были закрыты линзами, но этот взгляд… Так не смотрят на него ни приписанная женщина, ни мама, ни сотрудники… Не разгадать.

И когда остался всего один час до конца вечера, она исчезла. Бесследно. Объявляют розыск. В гримёрке нашли платье. То самое, в котором Алиса уходила, мокрая насквозь, как голая, или похожее. И выставили фото в местной газете.

К январю, когда все более-менее успокоилось, он начал спокойно спать, но не выходило из головы фото гримерки, с тем же самым платьем на спинке стула. Он даже попытался его купить, но встретив гневный взгляд управляющего, пробурчал, что такое понравится подруге, сам смутился. Он мог купить половину театра, не говоря уже о новом платье, и нес что-то про усталость и беспокойство о приезде партнёра. Мысли о проекте, о ячейке, о повышении. Снова. Если ребенок здоров и близко по развитию к стандарту.

Снова холод, рутина, и, как гром среди зимы, афиша. В красном платье она выходит из роскошного автомобиля.

Он ждал у черного входа.

Она прошла из авто, не как на афише, но тоже бизнес, в плотном пальто, и проходя мимо, еле заметно улыбнулась. Глаза закрывали очки и линзы.

На третий раз, когда он, как выдрессированный, сидел и ждал ее у входа, она обронила бумагу, где был написан адрес, но не указано время.

Он неделю бежал по адресу, на крышу, после работы. Безрезультатно ждал, сидя на холодном ветру, до ночи, и один раз уходя, увидел женщину, что зашла в подъезд, после того как он вышел, и рванул за ней, испугав жительницу дома. Потом начал брать отгулы, внезапно, забирался на крышу и ждал. Он не заметил, как ушла приписанная женщина с малышом, которого он даже не узнал бы в толпе, и понижению был рад, было больше времени. Он сел и наконец-то начал думать о том, какие события нарушили рутину, когда-то давно, и кто это мог быть. И в этот момент его тело пробрала дрожь, и онемение, и мурашки пробежали по задней стенке черепа… Три часа дня. Когда он встретил ее. В тот дождливый день.

На следующий день, и еще три раза он прибыл в 15:00. Никого не было. В следующий раз опоздал и увидел такой же листок, пустой, прижатый камнем.

Далее дни как в тумане. Он часто не ел, худел, встречал ее в холле, ловил ее улыбку. Она улыбалась каждый раз, но по-разному. Смотрел как она двигается, но смотрел не на тело, она как будто разговаривала с ним, так, будто никого больше не было, как будто они были один на один, только вдвоём.