Кондитерша с морковкиных выселок

Глава 2

Не знаю, как я согласилась на это. Может, потому что мама сильно уговаривала, расписывая чувство свободы и полёта. Может, потому что Масик как-то очень удачно и обидно ввернул про трусость, и про то, что все учителя – малахольные. А может, у меня было временное помрачение, потому что когда я пришла в себя, то уже стояла в полной экипировке, обмотанная тросами, а Влад застёгивал ремни на моих лодыжках.

Тут я сделала последнюю слабую попытку остановить это безумие, но инструктор приобнял меня за плечи и сказал необыкновенно проникновенным голосом:

– Да ты посмотри, какая здесь красота! Здесь надо летать, как птице. Посмотри, вода прозрачная, как небо. Это ведь красиво.

Я невольно поддалась гипнозу этих слов и посмотрела вниз, на бирюзовую воду. Она, и правда, была прозрачной, как небо. И там, где белые бурунчики вились между камней, я вдруг увидела нечто, чего в воде видеть не полагалось. Там был сад – в кипенном белоснежном цветении, с изящным переплетением веток на фоне голубого неба… Отражение? Но до берега далеко… Я сморгнула, чтобы лучше разглядеть такое чудо, а инструктор нашёптывал:

– Расслабься, руки раскинь – и вперёд…

Сад в воде колыхнулся ветвями, будто звал меня к себе, и я, сама не зная, как и зачем, раскинула руки и полетела вниз.

По идее, падение должно было занять несколько секунд, но я летела и летела, вода с манящим садом как-то очень стремительно приближалась, а меня всё не подкидывало и не подкидывало вверх… Я услышала визг и сначала подумала, что это я кричу, но потом поняла, что это кричит мама откуда-то словно очень издалека.

Вода всё приближалась, от скорости падения у меня свистело в ушах, и за несколько мгновений до того, как врезаться в бирюзовую поверхность, я вскрикнула. Ещё я успела подумать, что этот инструктор Влад – дурак и халтурщик. Либо слабо затянул трос, либо не проверил верёвку, и она порвалась.

Ледяная вода хлынула в рот и уши, я захлебнулась и полетела куда-то дальше – в холод и пустоту.

Мне показалось, я отключилась всего на пару секунд, но когда открыла глаза, обнаружила, что я не в воде, а на самом солнцепёке. Солнце светило прямо в глаза, хотя ему полагалось спокойно клониться к закату. Но одежда на мне была мокрая, значит, меня только-только вытащили…

Заслонив солнце, надо мной склонились люди – незнакомые, с тревожными, испуганными лицами. Они переговаривались на итальянском, но так быстро и на каком-то странном диалекте, что я понимала через слово.

Наверное, туристы, которые гуляли по набережной…

Кряхтя, я приподнялась на локтях, желая сейчас только одного – нажать себе на живот, чтобы вся вода оттуда вылилась. Мне казалось, я выпила ведра два, не меньше.

Туристы были одеты как-то странно – в белые рубашки с широкими рукавами и в мешковатые штаны до колен. Кто-то был в странных деревянных башмаках на босу ногу, кто-то и вовсе без башмаков. И стояли эти башмаки и босые ноги не на камнях набережной Локарно, а на заросшем травой берегу.

Нет, берег был тем же… Бирюзовая вода, изумрудные холмы… Но где же мост? И где город? Неужели, меня унесло течением?

Я села, оглянулась и увидела молодую женщину, которая стояла немного поодаль, в длинном коричневом платье, мокром насквозь. С её тёмных волос жирными струями бежала вода, а сама женщина смотрела на меня с таким ужасом, будто я была выходцем с того света.

– Как вы себя чувствуете, хозяйка? – спросил меня один из мужчин, как-то странно окинул меня взглядом и хмыкнул.

Тут я поднатужилась и выплеснула из себя изрядную порцию воды. Желудок сразу стал пустым-пустым, а в животе заныло, как будто я качала пресс полчаса подряд. Меня затрясло, стало холодно даже на солнце, и совершенно не понятно, зачем называть меня хозяйкой…

– Надо сообщить моей маме, – сказала я, стуча зубами. – Она на мосту, мы прыгали… трос оборвался или развязался… – тут я посмотрела на свои ноги и увидела, что на ремнях болтается обрывок троса.

Ну точно – не проверил, как следует. А если бы я разбилась там в лепёшку?!. От злости я немного пришла в себя и первым делом расстегнула ремни, отшвырнув их в сторону.

– Дайте кто-нибудь телефон? – попросила я. – Я – туристка, из Локарно, мне надо позвонить матери…

Никто не бросился услужливо предлагать мне телефон. Мужчины переглянулись и выглядели озадаченными.

– Я заплачу! – сказала я, оскорбленная таким крохоборством.

Правда, мой кошелёк с картами и наличкой остался в машине… Но ничего. Попрошу маму, она переведёт на счёт.

Но даже за плату никто не торопился доставать телефон. Мужчины зашептались, поглядывая на меня, и я расслышала что-то про одежду.

Одежда им моя не понравилась? Да это они одеты, как чучела на огороде в деревне Гадюкино. И телефон им жалко дать человеку, попавшему в беду! Вот тебе и хвалёный цивилизованный рай!

– Где тут ближайший полицейский участок? – спросила я, теряя терпение. – Покажите, как пройти до полицейского участка.

– Так это в Сан-Годенцо, хозяйка, – с запинкой произнёс тот из мужчин, который спрашивал, как я себя чувствую. – Пять миль.

Пять миль? Неужели меня унесло настолькодалеко? И что это за город – Сан-Годенцо? Впервые о нём слышу.

– До Локарно далеко? – спросила я, вставая и отжимая волосы.

– Двадцать миль, – мужчина озадаченно почесал макушку. – А почему вы в такой одежде, хозяйка?

– А что не так с моей одеждой? – удивилась я. – Обычная одежда. И меня зовут Полина Павловна…

– Да она же не в себе! Вы не видите, что ли? – ко мне подскочила мокрая женщина и вцепилась мне в плечи. – Бедняжка! Совсем помешалась после смерти мужа! Видите, даже его одежду надела… Пойдём, Апо, тебе надо отдохнуть. Пойдём.

Женщина говорила со мной ласково, но я на всякий случай отодвинулась.

– У меня нет мужа, синьора, – сказала я по-итальянски, потому что все они тут лопотали на смешном итальянском. – Я из России, мне надо в полицию. Понимаете?

– Конечно, понимаю, – закивала она с таким сочувствием, что можно было расплакаться от умиления. – Идём со мной, Апо, всё будет хорошо. И не надо топиться, очень тебя прошу… Смерть мужа – это страшно, но лишать себя жизни грешно.

– Она сама прыгнула?! – ахнули мужчины и все, как один, перекрестились.

– Конечно, сама, – сказала я уже сердито, потому что хотелось поскорее переодеться, да и маму надо было успокоить – она ведь с ума там сходит. – И больше никогда такую глупость не сделаю.

– Вот и хорошо, – залепетала женщина, снова обнимая меня за плечи. – А теперь пойдём, пойдём… Ты меня не узнаёшь?

– Впервые вас вижу, – отрезала я, опять сбрасывая её руку. – И не цепляйтесь за меня, пожалуйста.

– Она меня не узнаёт! – воскликнула женщина горестно, обращаясь к мужчинам. – Она точно сошла с ума! – потом она обернулась ко мне и сказала, просительно заглядывая в глаза. – Апо, я ведь твоя дорогая подруга, Ветрувия Фиоре, я замужем за Джузеппе Фиоре, братом Джианне Фиоре, твоим дорогим мужем…

– Да это вы с ума сошли, – возмутилась я, чувствуя, что мне и без полуденного солнца становится жарко. – Я – Полина Павловна…

– А ты – моя дорогая подруга Аполлинария Фиоре, – перебила меня женщина. – И лучше бы нам вернуться поскорее, а то матушка будет недовольна.

– Так ты мошенница! – осенило меня. – Она – мошенница! – сказала я мужчинам, смотревшим на нас, как на рогатых кошек. – Никакая я не Фи… И не Аполлинария. И не замужем. Я упала с моста, меня ищут мама и отчим, и мне срочно надо в полицию.

– Боже мой! Всё очень плохо! – прошептала мошенница Ветрувия, прижав ладони к щекам. – Всё очень-очень плохо…

– Плохо будет вам, когда я заявление напишу, – сказала я сердито.

Конечно, было неясно, зачем я понадобилась мошенникам, но выяснять причины не хотелось. Вдруг это работорговцы какие-нибудь? Или охотники за органами?

Я почувствовала, как капельки пота противно поползли по вискам. Вдруг, я и правда, попала к бандитам? Но почему они все говорят на итальянском? Ведь это Швейцария…

– Апо, миленькая, – между тем уговаривала меня мошенница, – ну что с тобой? Давай я тебя отведу в холодок… в тенёк… Тебе, наверное, голову напекло?

– Вода в реке ледяная, – напомнил кто-то из мужчин.

– Может, ты головой о камень ударилась?! – ахнула Ветрувия. – Тогда тебе надо в постель, лёд приложить…

– Оставьте меня в покое, женщина! – повысила я голос, когда она снова попыталась обнять меня.

Может, закричать? Чтобы меня услышали и пришли на помощь? А вдруг тут кроме этих бандитов никого нет?

Словно в ответ на мои мысли, со стороны раздались возмущённые вопли и крики. Мы все обернулись в ту сторону и увидели трёх женщин, которые мчались к нам, как парусные яхты на полном ходу – на каждой был головной убор вроде тюрбана, и его концы трепыхались по воздуху, словно паруса.

Одна женщина была гораздо старше, две – совсем молоденькие. Но все – крепкие, упитанные, в смешных длинных платьях и корсажах на шнуровке. Корсажи дамы затянули так туго, что ткань на боках готова была разойтись по швам.

– Где она?! – вопила на бегу старшая синьора, размахивая руками, и каждая рука у неё была – с небольшую сковородку. – Где эта негодница? Подайте её сюда!

Требовательной даме подвизгивали обе девицы, и лица у всех троих были очень недовольные. Я бы даже сказала – злобные.

Появление этой троицы произвело впечатление, и несколько секунд мы все оторопело смотрели на них. А дамы уже подбежали к нам, и старшая без лишних объяснений вцепилась мне в волосы всей пятернёй.

– Бежать вздумала?! – орала эта сумасшедшая и лупила меня ладонью по шее и плечам. – Я тебе покажу – как бежать!..

– Помогите! – заорала я, пытаясь освободиться, но никто не пришёл ко мне на помощь, зато две девицы в тюрбанах тоже набросились на меня, щипая за что могли ухватить.

– Матушка! Матушка! Остановитесь! – голосила Ветрувия, бегая вокруг и заламывая руки. – Вы же её убьёте! Апо чуть было не погибла!.. Остановитесь!

– Чуть не погибла?.. – синьора «матушка» прекратила меня избивать, но волосы мои не отпустила, лишь пригнув меня ещё ниже.

– Апо упала с моста… – взахлёб бросилась объяснять Ветрувия, – она потеряла память… ничего не помнит, никого не узнаёт…

– То есть как это – не узнаёт? – строго спросила дама и потянула меня за волосы, заставляя приподнять голову повыше. – Притворяешься?!.

– Да помогите же мне! – простонала я, пытаясь оттолкнуть двух девиц, которые продолжали награждать меня щипками и тычками в рёбра.

Но все стояли столбами, и смотрели на нас даже не особенно удивлённо.

– Хозяйка Аполлинария упала в воду, – сказал тот мужчина, что раньше говорил со мной. – Хозяйка Ветрувия её спасла.

– Труви спасла? – дама поморщилась и встряхнула меня: – Ты зачем спрыгнула с моста? Думала, так легко от меня избавишься? А ну, быстро домой! У нас апельсины и так столько пролежали! Ложку в руки – и чтобы никаких глупостей!

– Отпустите меня! Я вас не знаю! – попыталась ещё раз объяснить я, но меня больше никто не слушал.

Синьора «матушка» поволокла меня за волосы прямо по зелёной травке, так что я едва успела переставлять ноги, а с двух сторон в меня вцепились девицы, завернув мне локти и подталкивая вперёд. Где-то рядом семенила Ветрувия и причитала, чтобы «дорогую сестрицу Апо не трогали». Или трогали не слишком сильно.

Тут я поняла, что дело реально плохо. Мало того, что я чуть не погибла, я ещё умудрилась заблудиться в чужой стране, и мама с Масиком понятия не имеют, что я жива-здорова, и не знают, где я нахожусь, так в довершение всего меня ещё и похитили.

Я пыталась вырываться, пиналась и даже укусила одну из молодых дамочек за руку, но три ведьмы держали меня крепко, и, визжа и ругаясь, волокли меня всё дальше и дальше. А когда мы свернули с дороги, и с берега нас уже нельзя было увидеть, синьора «матушка» отвесила мне несколько таких крепких затрещин, что в голове зазвенело, в глазах потемнело, колени подломились.

Мне повезло свалиться с моста в Лекорно и не разбить голову, а сейчас вполне могла бы получить сотрясение.

– Хватит! Хватит! – взмолилась я, и синьора с очень некрасивым ругательством, вспомнив о естественных собачьих отходах, опустила руку.

Девицы, державшие меня под локти, проволокли меня ещё метров сто, зрение у меня прояснилось, и я увидела синюю крышу дома, утопающую в зеленой листве. Ещё метров пятьдесят, и мы оказались на лужайке перед неуклюжим и обшарпанным двухэтажным домом с мезонином. Черепица на крыше была красивого синего цвета, но больше в доме не было ничего красивого. Столбики перед входной дверью опасно покосились и грозили уронить на кого-нибудь треугольную крышу портика, стёкла на втором этаже были разбиты, а на полуразвалившейся трубе торчало птичье гнездо.

Тащили меня прямо к этому дому, и я сделала последнюю попытку освободиться, изо всех сил задёргавшись в руках девиц.

– Мама! Она как взбесилась! – плаксиво заверещала одна из дамочек, которую я пнула по щиколотке.

– Я ей сейчас все зубы повыбиваю, этой бешеной! – чуть ли не зарычала синьора и угрожающе подняла пухлую мощную руку.

Ударить она не успела, потому что раздались голоса – мужской и женский, и мужской что-то требовал, срываясь на крик, а женский монотонно жужжал, не меняя интонацию.

– Помогите-е! – заголосила я. – Спасите-е!

Синьора очень быстро прихлопнула мне рот ладонью и для верности прихватила поперёк шеи, слегка придушив. Пока я пыталась глотнуть воздуха, потому что заодно мне прихлопнули и нос, голоса стали громче и отчётливей.

– …да оно же сгорело! – возмущался мужчина. – Вот, до углей!

– Сгорело, – подтвердила женщина. – Точно, угли.

– А за что я деньги заплатил?! – взревел мужчина. – Где синьора Ческа? Пусть сейчас же вернёт мне деньги! И за персики тоже!

– Вы правы, зря заплатили деньги, – поддакнула женщина без тени сожаления.

– Это синьор Луиджи, – пробормотала «матушка». – Что там случилось? Миммо! Жутти! Тащите эту бездельницу в сарай. Потом с ней поговорю, – она отпустила меня и заспешила куда-то сквозь кусты, на ходу поправляя тюрбан.

Я с жадностью хватала ртом воздух, а девицы резко развернулись и поволокли меня куда-то в сторону. Ветрувия бежала рядом и молитвенно складывала руки, бормоча что-то о милосердии и благоразумии.

Меня втолкнули в маленькую деревянную постройку, дверь за моей спиной закрылась, и что-то лязгнуло и заскрипело.

– Бегать она вздумала! Ничего, матушка ей быстро напомнит, кто тут хозяйка, – услышала я удалявшийся голос одной из девиц.

Потом стало тихо, и я огляделась.

Судя по всему, сарай использовался, как фруктовый склад. Здесь стояли корзины с апельсинами, и пахло сладковато и немного горько. Что ж, от жажды и голода не умру, если мне предстоит долго просидеть здесь. Но как сообщить моим, где я?

– Апо! Ты как? – в маленьком окошечке под самым потолком появилась, заслонив свет, голова Ветрувии.

– Хреново, – ответила я по-русски, до сих пор ощущая лёгкий звон в голове.

– Что? – переспросила Ветрувия.

– Говорю, что я – не Апо, – повторила я уже на итальянском. – И вы не имеете права меня здесь удерживать. Я – гражданка другой страны, у вас будут большие международные проблемы.

– Апо! – казалось, моя собеседница перепугалась по-настоящему. – Ты и правда ничего не помнишь? Ты не притворяешься?

– Сколько можно повторять! – я вспылила, но тут же взяла себя в руки и заговорила спокойнее: – Открой дверь, прошу тебя. Я просто уйду и никуда не буду жаловаться. Я завтра же уезжаю из страны, и делайте тут, что хотите.

– Куда ты поедешь?! – перепугалась Ветрувия. – У тебя никого нет на белом свете! Ты любовника нашла? Когда успела?

– Не говори глупостей, – перебила я её. – Выпусти меня, и забудем о нашей встрече.

– Я не могу тебя выпустить, – ещё больше перепугалась женщина. – Матушка с меня три шкуры спустит! А тебя поймает и поколотит! Апо, не глупи! Ты же знаешь её!..

Время шло, и я теряла каждую драгоценную секунду даром. Если эта дурёха не хочет помогать, ещё бы и не мешала.

– Точно, знаю. Ты права, лучше с матушкой не спорить, – схитрила я. – Кстати, чем там недоволен синьор Луиджи? Сходи, узнай. Потом расскажешь. Вдруг что-то важное?

– О, ты начинаешь вспоминать? – встрепенулась Ветрувия. – А что ещё помнишь?

– Больше ничего, – заверила я её. – Давай, беги. Послушай, что там такое, и как настроена матушка – простит меня или нет.

– Хорошо, – чуть помедлив ответила Ветрувия.

Голова её исчезла из окошка, и стало совсем тихо.

Так, времени у меня мало. Скорее всего – очень мало. Неизвестно, сколько там задержит эту мегеру-матушку горластый синьор Луиджи. А мне надо поскорее найти способ сбежать отсюда.

Я без особой надежды подёргала дверь. Сарай такой дрянной, а дверь крепкая. Даже не покачнулась. Вряд ли мне удастся ее выбить, даже если найду топор. Да и шум могут услышать…

Наскоро осмотрев сарай, я не обнаружила здесь ни молотка, ни топора, ни даже перочинного ножа, которые можно было бы использовать в качестве оружия. Видимо, настоящую Аполлинарию запирали здесь частенько, и позаботились, чтобы ничего тяжёлого под руку не попало.

Через дверь я точно не выберусь. Значит, остаётся окно… По размерам, вроде, подходящее – должна пролезть. Вот только расположено оно почти под самым потолком…

Прикинув расстояние от пола до окошка, я поняла, что не допрыгну. Я ведь не кенгуру. На что бы встать? Здесь не было ни стульев, ни скамеек, ни досок, ни ящиков… Только корзины с апельсинами…

Больше не сомневаясь, я принялась вытряхивать из корзин ароматные жёлтые фрукты, а сами корзины сбрасывать возле стены. Получилась приличная куча, и я осторожно полезла на неё. Прутья ломались, и корзины сплющивались под моим весом, но я умудрилась добраться до окошка и даже смогла подтянуться и пролезть в него до пояса. Лёжа животом на подоконнике, я осмотрелась. Вокруг были деревья, и не было видно ни дома, ни лужайки. Прекрасно. Меня тоже не видно.

Внизу лежали сложенные штабелями доски, на них-то и стояла Ветрувия, когда заглядывала в сарай.

Я попыталась просунуть в окно ногу, но сразу же поняла, что застряну. Ладно, другого выхода нет… Тот, кто сиганул с моста в Локарно, точно не будет переживать, если сиганёт из окна сарая… Надеюсь, шею я тут себе не сверну…

Оттолкнувшись, я бесстрашно повалилась вниз головой, выставив перед собой руки. Падать на доски оказалось не очень приятно – я засадила себе в ладони кучу заноз и скатилась на травку, пробороздив животом и чудом не расквасив нос. Ударилась коленом, но расслабляться было некогда, поэтому потерев ушибленное место я вскочила и, прихрамывая, побежала в противоположную от дома сторону. Неважно куда – главное сбежать. Там доберусь до Локарно или ближайшего полицейского участка… От реки мня вели так, что солнце светило в лицо, поэтому надо свернуть немного влево, там и должен быть город…

Я мчалась между деревьями, ныряя в заросли олеандра и не обращая внимания на боль от царапин. Только бы добраться до нормальных людей… Только бы сбежать от этой мафии…

Земля пошла под уклон, и я очутилась в саду – в заброшенном фруктовом саду. То, что он заброшен – было сразу понятно, трава тут выросла почти по пояс, но я бесстрашно ринулась в неё, раздвигая руками и надеясь, что змей в Швейцарии не бывает. Солнце припекало всё сильнее, я торопилась и обливалась потом, а сад всё не кончался. Часов у меня не было, поэтому я не могла определить, сколько времени бегу. Мне казалось, что около часа, если не больше. Надо было прихватить парочку апельсинов… Страшно хотелось пить…

На солнце внезапно набежала туча, закрапал мелкий дождик, и я с наслаждением подставила каплям разгоряченное лицо и даже попыталась поймать дождь, высунув язык. В рот попало совсем жалкое количество воды, хотя и это меня освежило. Стало не так жарко, но это меня не обрадовало. Вместе с долгожданной тенью нахлынуло чувство тревоги, и это не было связано с преступниками, которые похитили меня. Невольно я замедлила шаг, огляделась и прислушалась. Странно… Я ничего не слышала, кроме шелеста листвы, но почему-то этот звук пугал… Как может напугать шелест листьев? Ерунда какая-то…

Солнце снова выглянуло, заблестев всеми своими лучами на капельках воды, повисших на листьях.

Заросли олеандра закончились, и теперь я шла мимо грушевых деревьев, усыпанных молоденькими плодами – ещё зелёными, но уже полностью оформившимися, крепенькими. Грушевые деревья обвивали плети дикого винограда – тоже пока зелёного, с крохотными гроздьями, похожими не на привычные виноградные грозди, а на фигурные серьги.

И ещё были пахучие цветы белого олеандра, и розового лабазника, и розовой и белой вербены. Целый шквал ароматов, от которых кружилась голова. Настоящий рай красок и запахов… Но было что-то пугающее в этом раю. Я ускорила шаг и машинально зашептала стихи, чтобы было не так страшно. Из-за винограда и дождя вспомнился «Мцыри» из программы восьмого класса:

– Кругом меня цвёл Божий сад;

Растений радужный наряд

Хранил следы небесных слёз,

И кудри виноградных лоз

Вились, красуясь, меж цветов…

Шелест листвы усилился, и даже плети винограда затряслись качая серьгами-гроздьями, с которых алмазным дождём осыпались сверкающие капли.

И тут я остановилась, как вкопанная, потому что перетрусила ещё больше, чем когда меня заперли в сарае.

Ветки деревьев шевелились, но… они качались не так, как им положено качаться – одновременно, в одну сторону. Ветки качались на своё усмотрение – то одна, то другая, и каждая по своему – влево, вправо, поперёк… Но самым жутким было не это, а то, что ветра не было.

Ветра не было совсем.

Глава 3

– Мне это кажется, мне всё это просто кажется, – забормотала я себе под нос, чувствуя, как по коже побежали противные мураши страха, как перед прыжком с «тарзанки».

Взяв себя в руки, я продолжила идти, стараясь не смотреть на качающиеся без ветра деревья.

Снова выглянуло солнце, стало припекать. Дорога пошла вверх, и я совсем запыхалась.

Когда уже покажется Локарно или какой-нибудь магазин? Где там возле этого курорта такие заросли? А если меня унесло на противоположную сторону? Где одни виноградники?..

Я прибавила шагу, ориентируясь по солнцу. Если идти всё прямо и прямо, рано или поздно выйду к Лаго Маджоре. И если пойду вдоль берега, то рано или поздно выйду к какому-нибудь городу. Их тут куча по всему побережью. И Сан-Наццаро, и Вира, и Бриссага…

Но я шла и шла, а озера так и не было

Неужели я свернула в сторону и теперь иду вдоль берега?

Свернуть?..

Я заметалась, но сразу же взяла себя в руки. Последнее дело – бросаться из стороны в сторону. Тогда точно заблудишься. По солнцу – и прямо, только прямо.

Подъём закончился, теперь земля под ногами шла ровно, никто меня не преследовал, и я немного успокоилась. Может, полежать где-нибудь в тенёчке? А когда солнце спустится – пойду себе, по холодку…

Нет. Вдруг эти итальянские мафиози пустят по следу собак?

Поёжившись, я невольно пошла быстрее, опять углубилась в заросли олеандра, развела переплетные ветки и… вышла прямо к дому с синей черепичной крышей.

Это было невероятно, но я умудрилась сделать круг и снова вернуться на это же самое проклятое место!

Круто развернувшись, я бросилась бежать.

Под горку, через олеандр, потом под грушевыми деревьями, обвитыми плетями дикого винограда… Главное – добежать до озера… До озера…

Пот заливал лицо, страшно хотелось пить, но я бежала, не останавливаясь, поминутно проверяя, чтобы солнце светило справа.

Немного утешало, что деревья вокруг меня больше не махали ветками, а стояли смирненько, но в какой-то момент мне стало казаться, что они пристально наблюдают за мной. Деревья! Наблюдают!.. Так можно точно с ума сойти.