Преступные камни
– Ну как? Что новенького высмотрел? – спросил, как обычно, Добродеев.
– У соседей напротив вчера вечером был грабитель.
– Грабитель? – удивился журналист. – Как это грабитель? Откуда ты знаешь?
– Некто в темноте ходил с фонариком по комнатам, похоже, что-то искал.
– А где были хозяева? Это те, что ссорились?
– Те самые. Их не было дома. Он пробыл там минут двадцать и ушел. Через сорок минут пришла хозяйка, спустя полчаса примерно вернулся супруг. У них такой режим – сначала она, потом он.
– Они заметили, что их ограбили?
– Нет, по-моему. Никто не хватался за голову, не бегал, не звонил в полицию. Дверь не взломана, должно быть, у грабителя был ключ. Или отмычка. Женщина ушла в кухню, мужчина упал на диван перед ящиком. По-моему, они после ссоры не разговаривают. Она в одиночестве пила чай, а он уснул. Она постояла на пороге гостиной и ушла в спальню, не стала его будить. Свет в гостиной горел почти до утра. И ящик работал.
– Может, сообщить им?
– Не знаю, Леша. Посмотрим, что будет дальше. Я не уверен, что их ограбили. У меня создалось впечатление, что грабитель целенаправленно искал некую вещь. Аккуратно всюду заглядывал, но ящики не выворачивал и одежду из шкафов не выбрасывал.
– Нашел?
– Не знаю. Если и нашел, то следов не оставил, и заметят пропажу не скоро.
– Деньги?
– Вполне.
– Тогда заметят. А может, у них сейф.
– Не похоже.
– Почему?
– Сейф просто так не вскроешь. А этот пришел, зная, что ему нужно, и предполагая, где оно находится. И действовал, не оставляя следов.
– И что бы это значило?
– Думаю, собирается пошарить еще раз. Доиграть игру. У него был разочарованный вид, когда он уходил.
– Разочарованный вид? – фыркнул Добродеев. – Там же было темно!
– Темно. Но я нутром почувствовал, что он разочарован.
– Это ты мне как волхв?
– Ну.
Автор забыл упомянуть, что Монах совершенно серьезно считает себя волхвом. Добродеев сначала не верил и подсмеивался, а теперь уже не знает, что и думать. Было что-то в идеях Монаха, что никогда не пришло бы в голову нормальному человеку, ракурс, что ли, угол зрения… Ясновидение? Прови́дение? Черт его знает, думал Добродеев, исподтишка рассматривая Монаха, может, правда волхв.
– Чего-то кушать охота, – сказал Монах, отчитавшись. – Как там Митрич?
– Как всегда. Озабочен. Передает привет. Сейчас я быстренько накрою… Хочешь здесь?
– Хочу в кухне. Хоть какая-то движуха. Надоело до чертиков, все бока отлежал… и вообще. – Он похлопал себя по изрядному животу.
– Помочь?
– Отнесешь на руках?
– Запросто!
…Они сидели за столом, уписывали за обе щеки «фирмовые» Митрича и запивали их пивом.
– Может, все-таки сказать им? – спросил Добродеев. – Как-то не по-людски, их грабят, а мы молчим.
Монах задумчиво покивал.
– Давай, Леша, посмотрим, что сегодня. Если этот тип снова придет, поднимем тревогу.
– А если не придет?
– Ты имеешь в виду, если он нашел то, за чем приходил, и больше не придет? Тогда толку дергаться! Мне, знаешь, тоже как-то не в радость признаваться, что сижу тут с трубой, типа подглядываю. Хочешь, оставайся. Проверим вместе. Голову даю на отсечение, он ничего вчера не нашел.
– Ты уверен, что хозяев не будет дома?
– Уверен. Она приходит около девяти, он позже. Похоже, их тошнит от супружеской жизни. Он падает на диван, она пьет чай в кухне, потом уходит в спальню. Из чего я заключаю, что она возвращается с работы, причем голодная, а он из заведения, где перекусил и принял. Спят они, похоже, раздельно. Знаешь, Лео, народ даже не подозревает, что весь как на виду, и любой – любой! – желающий без усилий пролезет внутрь его жизни. Причем совершенно не бросаясь в глаза.
Добродеев задумался, уставившись в пространство…
…Они сидели в темной комнате в ожидании грабителя. Монах рассматривал окна дома напротив, и Добродеев поминутно спрашивал:
– Ну что? Пришел?
– Нет пока, – отвечал Монах. – Рано. Она опять раздевается!
– Дай посмотреть!
Монах отодвинулся, и Добродеев приник к окуляру.
– Хороша! Необязательно стриптизерша, может, танцовщица. Смотри, какая пластика! Сумасшедшая!
Монах заглянул в трубу. Потом Добродеев. Потом снова Монах. Они напоминали школьников, рассматривающих порножурнал.
– Леша, он здесь! – вдруг страшным голосом произнес Монах. – Видишь фонарик?
– Вижу! Что будем делать?
– Наблюдать. Засеки время!
По-видимому, на свете нет ничего, что не могло бы случиться.
Гипотеза Марка Твена
Они наблюдали за передвижениями неизвестного в квартире дома напротив. Луч фонарика указывал, что он находится в спальне, где копается в тумбочке. Фонарик грабитель, видимо, держал во рту.
– Ты прав, еще не нашел, – прошептал Добродеев. – Ищет. А откуда он знает, что никто не придет?
– А как бы ты узнал на его месте? Представь себе, что тебе нужно…
– Понял! – перебил возбужденный журналист. – Последил бы за ними несколько дней. Ты говорил, они все время возвращаются примерно к десяти.
– Верно. Но есть еще одна возможность…
– Какая?
– А подумать?
– Ну, не знаю… Смотри! Свет! Она вернулась! – вдруг ахнул Добродеев. – Раньше времени! Я говорил, надо предупредить!
Они наблюдали, как в квартире зажегся свет и женщина вошла в гостиную. Села на диван, задумалась. Поднесла к глазам руку с часами.
– Звони ей! – почти закричал Добродеев.
– Откуда у меня номер? Звони майору!
Они увидели, что женщина вдруг повернула голову и застыла. Казалось, она прислушивается. Потом поднялась и вышла в коридор. Она стояла там, и они словно чувствовали ее растерянность. Добродеев, прижав телефон к уху, приговаривал: да возьми же, черт подери! Возьми!
Майор Мельник был опером, с которым обоих связывали самые тесные… хотелось бы сказать, добрые, но язык не повернется, отношения. Между ними даже имело место некое негласное соперничество, в чем майор не признался бы даже под страхом смертной казни, равно как и в том, что время от времени прибегает к их помощи. Прибегать-то прибегает, но никогда не признает вклада… «вставленного фитиля», как выражался Монах, и всячески подчеркивает, что идеи у них завиральные, оперативного опыта ноль, а тот факт, что они заметилинечто, упущенное следствием, суть не что иное, как досадная случайность. Случайность! И вообще, не путайтесь под ногами, господа журналисты и путешественники, здоровее будете. Так-то оно так, но заходя в тупик, майор в беседе с Добродеевым совершенно случайно, разумеется, позволяет себе некие оперативные вбросы, которые Монах потом разжевывает с помощью серых клеточек.
– Майор! – закричал Добродеев, услышав бас майора. – Он может ее убить! Скорее!
– Леша, ты? Кто убьет и кого?
– Грабитель! Мы с Монахом выследили грабителя! Он в квартире напротив, и вернулась хозяйка! Скорее! Мы у Монаха, адрес ты знаешь!
– Сейчас буду. Не лезьте никуда. Сидите тихо.
– Он сейчас приедет, – сказал Добродеев. – Где она?
– Не вижу никого. Она вышла из гостиной, постояла в коридоре… Никого нет. По-моему, пошла в спальню, возможно, подумала, что муж там…
– Где же она сейчас? А он?
Они напряженно вглядывались в окна квартиры напротив. В гостиной горел свет, окна спальни были темными. Луч фонарика исчез. Вдруг они увидели мелькнувшую в коридоре тень.
– Ушел! – вскрикнул Добродеев. – Христофорыч, он ушел!
Оба вздрогнули, когда в дверь позвонили. Это был майор Мельник.
– Привет, бойцы! – приветствовал он открывшего ему Добродеева. – Вы чего в темноте?
– Сюда! – Добродеев схватил майора за руку. – Осторожнее!
– Пробки перегорели? Привет, Христофорыч. – Майор щелкнул зажигалкой. – Труба, никак? Подглядываете? Новое хобби?
– Привет, майор! Мы следим за грабителем. Вон, видишь, окна? Он шарился там с фонариком, вчера тоже. Хозяйка вернулась и застала…
– Ну и?.. Где они?
– Она была в гостиной, а он в спальне. Потом она вышла, кажется, услышала что-то. По идее, пошла в спальню, но свет там не зажегся. А он проскочил по коридору к выходу. Ты бы проверил, майор. Минут двадцать пять прошло…
– Муж вернулся! – вдруг выпалил Добродеев. – Вот он! Заходит в гостиную. Выходит!
– Ищет супругу, – сказал Монах. – Сейчас все узнаем…
Они увидели, что в спальне зажегся свет. Мужчина на миг застыл на пороге и, взмахнув руками, бросился в комнату и исчез.
– Упал на колени перед ее телом, – сказал Добродеев. – Она там! Лежит на полу! Он напал на нее! Неужели убил?
Ему никто не ответил. Они видели, как мужчина вскочил и выбежал из спальни.
– Сейчас позвонит в «Скорую», – сказал Монах. – Или в полицию. Майор, сделай что-нибудь! Дом номер шестнадцать, третий этаж, окна во двор!
– Я с тобой! – вызвался Добродеев.
Они ушли. Монах остался один. Он напряженно всматривался в окна дома напротив, но там не наблюдалось никакого движения. Мужчина неподвижно сидел на диване, напоминая статую. Пьеса, похоже, закончилась. Вернее, первый акт. С минуты на минуту появятся новые действующие лица…
Мужчина вдруг дернулся и вскочил. Монах понял, что майор и Добродеев добрались до места и позвонили в дверь. Спустя минуту он увидел их в коридоре. Хозяин квартиры что-то говорил, бурно жестикулируя. И Монах понял, что наихудшие их опасения, похоже, подтверждаются. Он испытал чувство, близкое к панике. Он опоздал, действовать надо было вчера. Позвонить этим людям, предупредить, а он развлекался, строил версии ограбления, сочинял про них небылицы. В итоге убийство. Ты преступник, Монах. Ты… ты… из-за тебя погибла женщина! Что тебе стоило поднять тревогу? Ничего не предвещало убийства? Ты уверен? А чужой с фонариком, обыскивающий квартиру? Мало? Где же твое чутье, гребаный ты детектив! Надежда, что, может, все не так плохо, что она жива, просто без сознания, что ему просто не все видно, охватила Монаха. Но, увы, надежда эта вскоре растаяла…
Он видел, как по квартире ходили люди майора. Муж снова сидел на диване, упираясь локтями в колени, уставясь в пол. Монах видел, как майор подходит к нему и о чем-то спрашивает, тот смотрит, не понимая, и отвечает не сразу. В спальне вспыхивали блицы. Немой фильм. Все произошло так быстро и неожиданно, что ошеломленный Монах никак не мог прийти в себя…
Примерно через час вернулся Добродеев. Был он мрачнее тучи.
– Ну? – Монах уставился на него выжидающе, все еще надеясь. – Она… что?
– Ее зовут… звали Коломиец Вера Андреевна, сорока трех лет, работала в издательстве «Арт нуво». Ее ударили по голове тяжелым ночником в виде стеклянного шара, он стоял на тумбочке у кровати. Видимо, она вошла в спальню, а он прятался сбоку от двери с ночником в руках…
– Что муж?
– В шоке. Судмед отпаивает валерьянкой. Был в баре. Видимо, подрался, под глазом свежий синяк. Сказал, Вера приходила домой поздно, засиживалась на работе, а ему не в кайф одному, вот и сидел в баре, там люди, общение. Ну да, выпил. А что еще там делать? Не много, так как непьющий. Сидел, никого не трогал, какой-то тип распустил руки, пришлось вмазать. Хотя, похоже, вмазали ему.
– Кто он такой?
– Инженер в строительной фирме, Коломиец Алексей Юрьевич. Внешность стандартная. По-моему, пьющий, причем сильно. Соображает плохо, путается в показаниях. Хотя, может, действительно шок. Или помрачение от удара. О том, что в квартире вчера тоже кто-то был, ни он, ни жена не имели понятия. Никаких следов тот не оставил. Кажется, исчезли украшения жены, но он не помнит, что именно у нее было. Проверил деньги в серванте, все на месте. Больше ничего ценного у них нет.
– В каком баре он сидел?
– В «Колоколе», на площади.
Монах насупился и замолчал. Добродеев взглянул сочувственно, подумал и достал из буфета бутылку коньяка и стаканы.
– Будешь?
– Буду. Ты понимаешь, Леша, я ведь мог ее спасти! Я бесполезный дурак с поломанной ногой! Ты прав.
– Христофорыч, вот этого не надо! Случай на то и случай, что его нельзя предусмотреть. Ты вчера увидел в квартире грабителя, который хапнул ювелирные украшения… Может, его спугнули, может, ему показалось, что вернулись хозяева, и он решил вернуться еще раз. Он не собирался никого убивать. Я вообще не понимаю, чего он туда сунулся – обычная стандартная обстановка, обычная мебель, живут небогато. То, что жертва вернулась раньше, нелепая случайность. Он запаниковал. Скорее всего, на нем была маска… такая, знаешь, шапочка с прорезями для глаз, и он мог выскочить из квартиры… Ну, напугал бы, а он убил. Похоже, дилетант. Даже если бы ты им позвонил, они бы тебе не поверили. Включи логику.
Монах безмолвствовал. Добродеев разлил коньяк. Они выпили.
– Леша, я должен его поймать, – сказал Монах.
Добродеев скользнул взглядом по «гипсовой» ноге Монаха и сказал после небольшой заминки:
– Конечно, Христофорыч, я понимаю. Сделаем, что сможем.
Он снова налил, и они снова выпили.
– Мельник зайдет? – спросил Монах.
– Не думаю. Сказал, поговорит с тобой завтра. Хочешь, я останусь?
– Хочу. Я вот о чем подумал… – Монах замолчал. Добродеев смотрел выжидательно.
– Понимаешь, Леша, он не обязательно следил за ними.
– А что?
– Он может работать с кем-то из них. Он мог знать, что Вера Коломиец допоздна засиживается на работе, он мог знать также, что ее муж тоже не спешит домой… Ты сказал, они живут небогато, но, может, в квартире было что-то ценное! В коллективе не бывает секретов. Допускаю, они жили не очень хорошо, я видел, как они ссорились. Или… наоборот, понимаешь?
– Наоборот? То есть грабитель работает с Коломийцем?
– Да. И еще одна версия, третья…
– Муж? – догадался Добродеев.
– Муж.
– Каким образом? Мы же сами видели чужого! А Коломиец пришел, увидел жену и сразу бросился звонить. Она была мертва, когда он пришел. Я понимаю, по статистике, всегда убивает муж, но мы же видели! Кроме того, майор в любом случае проверит его алиби.
– Видели, ты прав. У тебя есть кто-то в издательстве? Поговорить бы с ее коллегами, прямо с утречка.
– Есть там у меня человек… Сделаю.
– А потом мы нанесем ему визит…
– И что скажем?
– Скажешь ты, Лео. Сообщишь, что узнал о страшной новости, и спросишь, не та ли это Вера Коломиец, которая когда-то работала в «Лошадке».
– Она никогда у нас не работала.
– Значит, соврешь.
– Думаешь, он нас впустит?
– Впустит. В руке у тебя будет бутылка коньяка. Ни один мужик в здравом рассудке не откажется, тем более пьющий.
– А дальше что? О чем его спрашивать?
– Дальше моя очередь. Я все-таки какой-никакой психолог, хоть и паршивый. И физиогномист. Хочу посмотреть на вдовца.
– Ты?
– Я. И пусть тебя не смущает моя нога, Лео. Я виноват в смерти этой женщины, понимаешь? Пойдем завтра вечером. Как только он заявится домой, мы сразу выступим. Надеюсь, майор его не арестовал.
Они посмотрели на окна знакомой квартиры. Там горел свет. Потом свет в кухне и гостиной погас, остался только в спальне.
– Он дома, – заметил Добродеев. – Но я не уверен, Христофорыч…
– Лео, у меня нет выбора. Ты со мной?
– С тобой. Будешь? – он потянулся за бутылкой.
Монах кивнул…
– …Давай еще раз, – сказал майор Мельник. – По порядку. Значит, журналист принес тебе трубу, и ты стал следить за соседями, так? Когда это было?
Майор, здоровенный немногословный детина, у которого каждое слово на вес золота и бьет точно в цель, рассматривал Монаха своим знаменитым сверлящим взглядом, и Монах чувствовал себя ничтожно малой величиной. Тем более ему было паршиво от чувства вины. Часы показывали десять; Добродеев давно улетел в редакцию; Монаха уже сорок минут как распинали на допросе.
– Так. Пару недель назад. Посидел бы ты с поломанной ногой… – Монах осекся, ему стало неловко от своего какого-то… скулящего тона.
– Каждый день?
– Каждый вечер. Их видно, когда горит свет, а днем ни фига.
– Соседка справа тебя засекла, сказала, убийца живет в доме напротив, смотрит в трубу. Твое счастье, что ты… на якоре. Ты что, работаешь при свете?
– В темноте. Случайно получилось, видимо, включил на минуту, а она заметила. Знала, что я ее вижу, и хоть бы шторы задернула, бесстыдница! Еще и выделывалась…
– Когда ты в первый раз заметил грабителя?
– Позавчера. Добродеев сказал, надо их предупредить, а я… лопухнулся.
– Почему же не предупредил?
Монах задумался.
– Понимаешь, майор, как-то все это было неубедительно, вроде спектакля. Он был там минут двадцать, светил фонариком в гостиной, в спальне… везде ходил, туда-сюда, а потом ушел. И они ничего не заметили. Они даже не заметили, что он взял ее украшения.
– Он мог взять их вчера, – заметил майор.
Монах задумался.
– Нет, он взял их позавчера, когда был там в первый раз, – сказал после паузы. – Иначе что он там делал? Но они ничего не заметили. Добродеев считает, что его спугнули, потому он вернулся на другой день. Не понимаю…
– Чего не понимаешь? – Майор испытующе смотрел на Монаха.
– Он не должен был ее убить! Он мог свободно выскочить из квартиры. Ну, оттолкнул бы, напугал…
– Он сам испугался. Потому и…
– Кстати, как он попал в квартиру?
– Видимо, отмычка, на замке царапины. Пока неясно.
Монах кивнул.
– И еще. Он знал, что их не будет дома. Леша считает, что он какое-то время следил за ними.
– Или свой.
– Или свой, согласен. Коллега по работе… возможно.
– Вы видели, как он уходил?
– Видели. Она, видимо, что-то услышала и пошла в спальню… То есть мы предположили, что в спальню, а спустя минут пять он пробежал по коридору к выходу. Больше она не появлялась…
Они помолчали.
– Кофе будешь? – спросил Монах. – А то в горле пересохло…
– В другой раз. Время! – майор поднялся. – Надумаешь чего, звони… орлиный глаз!
Остряк! В любой другой раз Монах ответил бы достойно. Но не сейчас. Сейчас он чувствовал себя настолько хреново, что даже не огрызнулся…
…Добродеев прибежал около семи. С сумками от Митрича. Закричал с порога:
– Что у тебя, Христофорыч? Как ты? Майор был?
– Был. Все были. Сначала майор, потом Жорик с Анжеликой, уже все знают про убийство. Выворачивали меня наизнанку.
– Ага, весь город в курсе! Только и разговоров.
– Ты был в издательстве?
– Был. Познакомился с подругой Веры Коломиец. Приятная особа, зовут Лена. Она знает меня по публикациям, очень обрадовалась. Я пригласил ее на кофе, и мы поговорили. Она плакала и повторяла, что Верочка была хорошим человеком, умницей, строгой, очень любила свою работу, потому сидела допоздна. В последнее время отношения в семье не складывались, Алексей пьет, и Верочка подозревала, что у него кто-то есть. Она боялась, что он захочет развод. Может, потому последние два года ходила в церковь. После смерти бабушки. Как старушка умерла, так она и стала ходить. В церковь Спасителя, там работает отец Геннадий, она его очень хвалила.
– То есть она не хотела разводиться?
– Нет. Понимаешь, Христофорыч, такие упорядоченные не разводятся, цепляются за мужика до упора. Тем более не красавица, и прожили вместе двенадцать лет. Тем более в церковь ходит. Грабить у них нечего, все как у людей. Ну, были какие-то украшения, какие-то деньги дома держали, но чтобы грабить? И вообще, непонятно, человек пришел грабить, так зачем же сразу убивать?
– Кто знал, что она задерживается на работе?
– У них в отделе всего три человека. Вера, она сама и дама-редактор шестидесяти лет. Так что, если ты думал, что с фонариком кто-то из ее коллег, то вряд ли. Она еще сказала, если бы напали на улице или с Алексеем подрались и в пылу драки…
– Они дрались?
– Образно. Они в основном ссорились, ты сам видел, и по месяцу не разговаривали. Вера его наказывала – не готовила. А он и рад, торчал до посинения в «Колоколе».
– Ты там бывал?
– Пару раз. А что?
– Надо бы поспрошать насчет его присутствия позавчера и вчера. Я уверен, у тебя там знакомый бармен. Гостевой коньяк купил?
– Для Коломийца? Купил. Ты уверен, что сможешь?
– Уверен, Лео. Мы возьмем его за жабры. Ты по шерсти, я против. Подними меня!
Что же это за животное такое, мелькнуло в голове Добродеева, с жабрами и шерстью?
…Они видели, что их рассматривают в дверной глазок. Наконец оттуда спросили:
– Кто?
– Коломиец? Алексей Юрьевич? – строго произнес Монах. – Откройте, пожалуйста.
Вот так, с понтом, мол, при исполнении, а потому откройте, а то хуже будет. Добродеев только вздохнул: он собирался представиться и начать врать, что знал Веру, но Монах его опередил. Теперь точно не впустят. Но он ошибся. Загремели цепочки и замки, и дверь приоткрылась.
– Разрешите! – Монах толкнул дверь и перевалился через порог. – Добрый вечер, Алексей Юрьевич.
– Здравствуйте, Алексей Юрьевич, – вступил со своей партией Добродеев. – Мы к вам, так сказать, с соболезнованиями. Я как только узнал, сразу решил прийти поддержать. Я знал Верочку, она когда-то проходила практику у нас в газете, прекрасной души человек. Разрешите представиться: Алексей Добродеев, журналист, «Вечерняя лошадь». Ваш тезка, между прочим. Давай, говорю своему другу Олегу, посетим и поддержим, так сказать, по-человечески. Кроме того…
– Олег Монахов, экстрасенс, – внушительно перебил Монах. – Позвольте!
Он потеснил растерявшегося хозяина и поскакал в гостиную. Добродеев с отеческой улыбкой покачал головой: что, мол, с него взять! Экстрасенс, дитя природы…
– Это вам! – Он ткнул в руки Коломийцу торбу с коньяком. – Надо бы помянуть.
Хозяин взял торбу, заглянул внутрь.
– Ничего, что мы так наскоком? – спросил Добродеев. Дурацкое замечание, если подумать.
– А… да, проходите, – Коломиец махнул рукой. Это были его первые слова. Добродееву показалось, что он пьян. Синяк под глазом проявился и смотрелся убедительнее.
Монах уселся на диван, выставив ногу. Добродеев поместился в кресло напротив.
– Садитесь, Алексей Юрьевич, – пригласил Монах. – Рядом с господином Добродеевым, чтобы я вас видел.
Коломиец опустился в кресло. Был он по-прежнему растерян и, видимо, не понимал, кто они такие и что им нужно.
– Я знал Верочку, – повторил Добродеев задушевно. – Тонны кофе выпили вместе, бесконечный треп про искусство, литературу… До сих пор помню. Алеша, можно стаканчики? Сейчас помянем. Вы не поверите, как услышал… уже весь город знает! Сразу позвонил Олегу, говорю, пошли, поддержим Алешу и, может, почувствуешь чего. – Он пошевелил пальцами в воздухе: – Олег у нас очень чувствительный.
– Да… стаканчики, сейчас. – Коломиец поднялся и вышел.
– Ты как-то очень на него напираешь, совсем запугал… – прошипел Добродеев.
– Такова задумка. Пусть раскроется.
Коломиец вернулся с посудой. Расставил стаканы и блюдечко с нарезанным лимоном. Добродеев споро отвинтил крышку и разлил коньяк.
– Царствие небесное!
Они выпили.
– В нашем городе становится опасно жить, на каждом шагу грабители! Куда мы идем? – приступил к делу Добродеев. – Бедная Верочка!
– Что взяли? – деловито спросил Монах. – Что-нибудь ценное?
– Ничего не взяли, – сказал Коломиец. – Думали, мы богатые… а у нас ничего! Несколько украшений…
– Деньги? Золото?
– Говорю же, Верочкины украшения, а деньги остались… У нас было немного, в серванте. Они считают, она его спугнула…
«Они» – видимо, майор Мельник с бригадой.
– У всех что-нибудь да есть, – веско заявил Монах. – Антиквариат?
Коломиец помотал головой и пробормотал:
– Какой еще антиквариат?
– Бабкины бриллиантовые серьги? Старинное жемчужное колье? Картины? – продолжал давить Монах. – Есть?
– Откуда? – Коломиец, казалось, испугался. – О чем вы?
– Может, иконы?
Коломиец оторопело уставился на Монаха:
– Мы неверующие!
– Что тогда? Зачем он приходил? Хоть какие-то мысли?
Коломиец пожал плечами, повторил:
– Может, думал, мы богатые…
Добродеев снова разлил. Они выпили. Потом еще раз, и еще. Коломиец заплакал, скривившись. Монах и Добродеев переглянулись.
– Можно посмотреть, где это случилось? – Монах поднялся, опираясь на костыль. – Куда идти?
– В спальне, по коридору налево. – Коломиец тоже встал. – Я провожу.
– Сидите, я сам! – приказал Монах, и он послушно сел.
Монах стучал гипсовой ногой где-то вдалеке. И вдруг наступила томительная тишина.
– Что он там делает? – занервничал Коломиец.
– Не мешайте, он хочет увидеть убийцу, – сказал Добродеев.
– Что значит: увидеть убийцу?
– Он же ясновидящий.
– Я в эти вещи не верю!
– И совершенно напрасно. Олег очень сильный экстрасенс, даже с полицией работает. Да, да, с ними тоже. А вы… Вам нельзя оставаться одному, Алеша. У вас есть близкие друзья?