Но Мартынов до конца своей жизни неоднократно говорил своим знакомым, что «принять всю нравственную ответственность этого несчастного события на себя одного» он не в силах. При этом намекал на роль секундантов, которые, по его словам, «постарались раздуть ссору».
Говорили, что каждый год в роковой день 15 июля он уезжал в один из подмосковных монастырей и заказывал там панихиду «об убиенном рабе Божьем Михаиле».
Кто же были эти секунданты? У Лермонтова – Глебов, у Мартынова – князь Васильчиков.
Лермонтов и князь Васильчиков прибыли на воды почти одновременно: князь Васильчиков – из С.-Петербурга, Лермонтов – из действующей армии.
Князь Васильчиков принадлежал к старинному боярскому роду, входил в круг высшей знати. Его отец занимал важные посты на государственной службе, был на дружеской ноге с всемогущим Бенкендорфом, в любое время мог получить аудиенцию у императора. Оба молодых человека были одного круга, получили хорошее образование и, видимо поэтому, сначала даже подружились. Они снимали на двоих дом у местного жителя, Чиляева, который рассказывал, что отношения у его жильцов были сначала такие хорошие, что даже на конюшне каждый из них мог пользоваться общими лошадьми для прогулок. Однако, по словам домовладельца, через некоторое время дружба их заметно охладела.
И тут возникает вопрос: как мог приятель Лермонтова стать секундантом Мартынова? Мартынов по социальному положению находился гораздо ниже обоих дуэлянтов, общаться с ним на равных для князя Васильчикова представляется довольно странным…
На водах, конечно, все упрощалось, и в курортном обществе на вечерах и балах принимались люди, которые не могли бы туда попасть в Петербурге. Самым популярным в этом сезоне был салон, где царили княжны Верзилины – девицы знатные и красивые. При наличии большого количества офицеров, которые отдыхали и лечились на водах после ранения, поклонников у дам было хоть отбавляй.
Лермонтов входил в число поклонников одной из княжон Верзилиных. Ухаживание успеха не имело, и кто-то из окружающих даже подшутил над ним и написал на него эпиграмму.
«Mon cher Mишель!
Оставь Адель.
А нет сил-
Пей эликсир.
И тогда вернется снова
К тебе Реброва»
В те годы, как видно, эпиграммы писали все, и эпиграммы писались на всех. Но если эта, с позволения сказать, «поэзия» может вызвать лишь улыбку, не то было с эпиграммами, написанными гением. Эпиграммы Лермонтова не били, они убивали.
Случилось так, что однажды князь Васильчиков, крупно проигравшись в карты, позволил себе излить свою досаду в крепких выражениях (о, разумеется, в мужском обществе). По-видимому, в те времена знать считала употребление матерных слов исключительно привилегией простого народа. Во всяком случае, Лермонтов тут же написал на князя язвительную эпиграмму, которая разошлась в местном обществе, как круги на воде.
«Наш князь Василь-
Чиков по батюшке,
Шеф простофиль,
Глупцов по дядюшке.
Идя в кадриль
Шутов по зятюшке,
В речь вводит стиль
Донцов по матушке».
Он прошелся по всей родне князя, включая его мать, которая принадлежала к семье самых богатых атаманов Войска Донского. Можно себе представить, какой это был удар по самолюбию князя! Месяца через два состоялась дуэль, в которой князь был секундантом Мартынова. Никто никогда не обвинял ни в чем князя Васильчикова, да никому бы это и в голову не пришло.
Шло время, наступил 1917 год. После революции потомки князя дружно отправились в эмиграцию, в спешке бросив свой архив – письма, документы. Все изъятые бумаги осели в Центральном Государственном архиве Ленинграда и никто не проявлял к ним никакого интереса. И вот, спустя сто сорок лет после трагических событий девятнадцатого века, уже в восьмидесятых годах двадцатого века, кто-то из научных работников в поисках материалов для диссертации, перебирая бумаги в архиве, случайно наткнулся на письмо князя Васильчикова – отца своему сыну из С-Петербурга в Пятигорск, датированное 1841 годом. Вот что писал опытный царедворец своему сыну, по-видимому, в ответ на его письмо из Пятигорска:
«Я очень хотел помочь тебе и даже пытался говорить о Лермонтове с Государем, но это принесло мне только огорчение. Государь обиделся, что я напомнил ему об этом человеке. Он не хотел слышать о нем. «Лермонтов не вернется в Петербург с Кавказа» – сказал мне Государь и прекратил дальнейший разговор. Я беседовал с графом Александром Христофоровичем (здесь, вероятно, имеется в виду Бенкендорф, больше некому). Он советует вам самим в Пятигорске обуздать Лермонтова; на водах найдется немало горячих голов, которые сумеют выпроводить его из Пятигорска. О последствиях беспокоиться не следует».
Эти последние слова сыграли роль спускового крючка. Выстрел раздался спустя два месяца. Последствий, действительно, не было – участники вместо суда получили в наказание церковное покаяние.
После дуэли тело Лермонтова было захоронено в Тарханах. В Пятигорске на месте дуэли стоит памятный обелиск, туда водят туристов и отдыхающих.
Но именно под этим обелиском захоронены, может быть, сотни прекрасных произведений гения, которых никогда не суждено было прочесть его современникам и потомкам.
6. Когда молчание – это не золото
«Что скажут о тебе другие, коли ты сам о себе ничего сказать не можешь».
Козьма Прутков
Если взять все пословицы, цитаты, выражения, рекомендации великих людей за всю историю человечества, мы обнаружим среди них массу призывов «хранить молчание».
И только Козьма Прутков со свойственной ему прямотой решил разрушить веками сложившееся мнение.
Все мы живем в молчаливых соглашениях с собой и другими людьми. Мы скованы ими, как путами, которые мешают нам жить нормально.
Дадим определение – что же значит «молчаливое соглашение»?
Молчаливое соглашение – это невысказанные правила ваших отношений с другими людьми. Они возникают из ожиданий, убеждений о том, что некоторые вещи (правила) настолько ясны, что не требуют обсуждения, вас должны понять без слов.
Но, как говорится: «Поступки любого человека кажутся неестественными. Вполне естественными кажутся только свои собственные поступки».
Иногда обе стороны просто не догадываются о претензиях другого, пока их не озвучат, а иногда догадываются, но им невыгодно их выполнять. Такие ситуации могут длиться годами и, в конце концов, приводят к взрыву. Многие думают, что, если начать разговор о том, что их не устраивает, можно испортить отношения, что нас перестанут любить, что в результате мы все равно ничего этим не добьемся.
Мы выросли в разных семьях, эти установки отношений могут иметь историю в два-три поколения.
Молчаливые соглашения могут иметь самую разную тему: о бытовых обязанностях в семье, об отношениях с родственниками, о финансах, о работе, о здоровье. Молчаливые соглашения помогают нам не ворошить проблему, избегать скандалов, чувствовать себя в безопасности.
Классический пример:
«Его мать не должна приходить, когда ей вздумается, вмешиваться в хозяйственные дела». Так думаете вы.
«Моя мать может участвовать в нашей семейной жизни просто потому, что она моя мать». Так думает ваш супруг.
Вспомните ваши мысленные вопросы к самому себе:
«Как она не понимает, что всегда должен быть приготовлен обед?»
«Неужели неясно, что нельзя разбрасывать свои вещи по комнате?»
И вместо того, чтобы обсудить это, люди соглашаются молча терпеть то, что их не устраивает. Иногда из страха потерять семью/партнера/работу/друзей и т.д. А иногда переключаются на жизнь детей, хобби, шопинг, развлечения.
Сублимация (sublimare – лат.) один из защитных механизмов психики, снятие внутреннего напряжения переключением на творчество, спорт, религию и другие занятия.