Поделись своей любовью

– Конечно, нечего испытывать судьбу. Это только ей дано право безнаказанно испытывать нас.

– И еще хочу сказать по поводу ваших страхов, – вновь я обратилась к женщине. – Пару лет назад мне предстояла маленькая плановая операция. Накануне ночью, лежа в палате, я не могла уснуть от тревоги. Вначале успокаивала себя тем, что хирурги – профессионалы, затем согласилась сама с собой, что готова ко всем осложнениям, и даже непоправимым, в итоге расслабилась только после того, как обняла рубашку мужа, которую взяла в больницу. Врачи испытывают такие же эмоции, что и остальные люди, а значит и понимают их абсолютно!

Вошла девушка с сильными схватками. Видно было: еле крепится, чтобы не закричать от боли. Многие в такие моменты не сдерживаются.

Конечно, когда роженица плачет и стонет – это огромная недоработка врачей. Уже много лет акушеры используют богатый арсенал способов и средств для обезболивания родов, противодействуя жестокости природы по отношению к женщине. В современном мире акушерство может и должно быть с человеческим лицом.

– Располагайтесь, пожалуйста! – произнесла Саша.

– Будем рожать дальше, только нужно вас хорошенько обезболить. Что думаете по этому поводу? – спросила я.

– Хотела просить вас об этом, – услышала тихие слова, почти шепот.

– Договорились. Предлагаю самую действенную анестезию, но для нее необходимо будет сделать укол в спину.

– Я согласна на все!

– Решено! Зовем анестезиолога. Александра Васильевна, помогите, пожалуйста, нашей мамочке дойти до предродовой и сделайте звонок другу. А мы досмотрим остальных.

– Давайте наконец-то разойдемся! Не хочу утомлять себя ненужными беседами, – шутливо шепнула мне на ухо Ирина Александровна.

– Только помогите сначала записать истории и идите, – шепнула я в ответ. – Алексей Семенович, приглашайте следующую роженицу!

Вошла девушка с отекшими руками.

– Я еле-еле сняла кольцо.

– Умница! У нас пару раз подобные случаи заканчивались вызовом МЧС, сотрудники которого были вынуждены ломать украшения инструментами. Но вернемся к вашей усталости. Мы дадим вам возможность немножко поспать.

– Поспать? – с разочарованием переспросила пациентка. – А я так надеялась, что вот-вот рожу. Почему у меня все так долго и невовремя происходит?

– Время для «вовремя» у каждого свое, это раз. Роды идут у вас прекрасно, просто начались ночью, и к утру вы умаялись, это два. Сейчас отдохнете, проснетесь, и пойдем в родильный зал. Вот посмотрите, все так и будет. Согласны?

– А у меня есть выбор?

– Выбор есть всегда. Последнее слово за вами.

Девушка пристально посмотрела мне в глаза, секунду-другую подумала и сказала:

– Хорошо.

Поверила, значит. Это лучший вариант, когда между доктором и пациентом устанавливаются теплые отношения и полное доверие.

– Отлично! Тогда идите, пожалуйста, в предродовую, к вам придет анестезиолог.

У остальных рожениц процесс шел как по писаному: ничего сомнительного и подозрительного. По крайней мере, моя акушерская интуиция молчала.

Когда осмотры завершились, раздался звонок на сотовый телефон.

– Я уже успел соскучиться. Кстати, когда ты уезжала, еле рассмотрел тебя во дворе в этой природной неразберихе. А потом, когда исчезли огни твоей машины, меня такая тоска взяла! – услышала я голос мужа.

– Доброе утро! Это я сейчас исчезну в твоем голосе!

– Как работа? Продвигается?

– Летит ракета со скоростью света.

– Ясно. Не буду тогда отвлекать. Люблю, целую, жду. Всегда твой.

– Вот умеешь ты меня вдохновить! Пока.

– Позвоню позже.

Я глянула в окно. Черная дыра, пожирающая Землю.

Иногда я развлекаюсь, придумывая ассоциации к какому-либо понятию. Кстати, недавно обдумывала, что может значить черное пятно. И вот что получилось:

в живописи оно – признак шедевра,

в литературе – клякса,

в философии – подсознание,

в психиатрии – провалы в памяти,

в милиции – нераскрытое дело,

в жизни – подмоченная репутация,

в биографии – поступок, о котором хотелось бы забыть,

в биологии – признак гниения,

в химчистке – грязное белье,

а на лице – просто синяк.

– Операционная готова, Ирина Павловна. Все в сборе. Можно идти, – позвала меня Александра.

– Бегу. А вам, Ирина Александровна, огромное спасибо за дежурство.

– Пора домой, – откликнулась она. – Не хочется выходить на улицу и мерзнуть, но по-другому никак. Кстати, как вы доехали сегодня? Без приключений, надеюсь?

– Да, спокойно, в новостях из космоса.

А вопрос коллеги был вот к чему. В прошлую субботу я спешила на дежурство и в какой-то момент, избегая столкновения с автобусом, который вдруг по непонятной причине затормозил прямо перед моим носом, включив указатель поворота, но, правда, немного резковато, перестроилась в крайний левый ряд, подрезав белый «рено». Автовладелец француза посчитал, что я унизила его мужское достоинство, и решил меня проучить. Вначале он попробовал обогнать мою машину, выехав на встречную полосу, однако оттуда понеслись пронзительные звуки клаксонов. Не получилось. Это, по-видимому, взбесило его еще больше. Тогда он стал бесконечно встраиваться передо мной из правого ряда, резко нажимая на тормоз после маневра. И все бы ничего, но после очередного такого зигзага, чтобы не врезаться в это недоразумение, мне пришлось двумя колесами вскочить на бордюр начавшейся посреди дороги разделительной полосы. Я нажала на газ и в таком положении с уклоном, ловя равновесие, перегнала мистера подлость и побыстрее укатила. Ничего, что меня помотало и немного помялись диски. Главное, я осталась цела.

Этому экземпляру за рулем уж очень хотелось сотворить настоящую аварию с моим участием. Хорошо еще, что ничего не швырнул в лобовое стекло. Что нужно иметь в голове и сердце, чтобы из-за пустяка поставить чью-то жизнь под угрозу?