Сказки темного города. Сателлит

– Про отца немного позже расскажу. Мала ты еще, много не поймешь. А платить должна потому, что только так ты можешь быть подле меня и жить жизнью простой маленькой ведьмы, представительницы ковена либеров. Король считает, что каждый должен приносить пользу государству. Для вас, тех, кто ему не слишком здесь угоден, он придумал такое применение – отправлять в школу подневольных, которые после обучения становятся его подчиненными…без выбора. А я хочу, чтобы ты имела этот выбор в жизни. Семья, дети, любимый мужчина, дом – ради этого я сделаю все, что угодно, лишь бы у тебя было такое будущее. Я очень тебя люблю, и я никогда не жалела о том, что приняла решение оставить тебя…оставить тебя…оставить тебя…

– Мам, – прошептала я. – Мамочка! – закричала я, видя, как такой родной образ начал растворяться в воздухе.

– Помни, – донесся откуда-то голос мамы, - у некоторых деревьев бывает душа…и чем она чернее, тем больше путников гибнет в тех лесах, где они растут. Ни луч солнца не может пробиться туда, ни птица свить гнезда на их ветвях, ни одна капля живительной влаги не может упасть на землю, чтобы дать жизнь зеленому ковру, который бы своими красками разбавил мрачную черноту. Голый, злой, неприступный…стоит такой лес на окраине мира и порой слышно в его глубине глухой плач, словно он просит, вымаливает прощение у создателя, желая засиять радостными красками жизни. Но нет…не слышит его создатель. А может не хочет слышать. Ведь столько душ он сгубил, этот древесный черный убийца. Так и стоять ему до скончания веков…темному, холодному и непрощенному».

В этот момент кто-то больно дернул меня за плечо, заставив открыть глаза. Быстро приподнявшись, я потерла лоб и выдохнула.

– Опять сон? – спросила Эсмира, которая и разбудила меня.

– Да, мама снится уже который раз. Какие-то обрывки из детства. Так тяжело, – я устало облокотилась на холодную кладку каменной стены и уставилась в потолок, с которого свисали длинные клочья паутины.

– Она беспокоится о тебе…там, – Эсмира грустно потрепала по плечу меня и, притянув к себе, чмокнула в лоб, пытаясь успокоить таким образом, поскольку знала, как тяжело я переживала сны о матери. – Поешь, принесли только что, – она кивнула на глиняную миску с парой ложек каши на дне.

– Не хочу, – скривилась я. – Толку есть, если все равно скоро на виселице вздернут?

– Не говори так, – поежилась Эсмира. – Они не смогут навесить на нас то, чего мы не делали.

Я усмехнулась и, повернув голову в сторону подруги, поправила спутанные волосы у ее лица:

– Не смогут? Да они повесят на нас все только потому, что мы наполовину темные. Единственные в столице, от кого не отказались родители и кто не попал к подневольным. А смотрящим же надо на кого-то спихнуть все, вот и преподнесут королю, что более некому было сотворить такое.

– Как это некому? Здесь что, лазутчиков стригфаэров нет? Или они думают, что считывающий настолько силен, что едва только кто-то пересекает границу, он прям так все и чувствует сразу? И дураку понятно, что это восьмой ковен постарался свернуть шею наследнику престола, поскольку только они могли наслать холодную тень среди бела дня. Они и еще шепчущие. Но шепчущие уже сто лет как не вмешиваются в наши дела. Так что только стригфаэры.

– Они…или мы с тобой, – горько усмехнулась я. – Наши отцы ведь из восьмого ковена.

– И что? – возмущенно воскликнула Эсмира. – Магию стригфаэров не освоишь, если в тебе нет крови правящей династии.

– А кого это волнует? Кровь восьмого ковена – вот наш приговор. Так что… – я пожала плечами.

– Мистер Дориэль заступится. Вот увидишь, – уверенно проговорила Эсмира. – Он знает нас от и до. Он прекрасно понимает, что мы не можем управлять холодными тенями. Ты вон вообще с огнем как единое целое, какая к черту холодная тень? Мистер Дориэль знает это!

– Мистер Дориэль, – простонала я. – Да он меня ненавидит. Тебя-то может и спасет, а вот меня точно нет. Он всегда видел во мне лишь восьмую, как он называл меня всегда еще с первых дней, когда мама привела меня на порог его школы.

– Он просто не мог прочитать тебя. Ты ему не позволяла, – Эсмира неодобрительно зыркнула на меня. – Если бы дала ему понять, кто ты, то сейчас бы не ломала себе голову над тем, поможет он тебе или нет.

– Я не не позволяла ему! Просто не могла дать ему прочесть. Что-то не дает мне дать прочесть, какую сторону я занимаю на подсознательном уровне. Кто я более – восьмой ли ковен, как отец, или первый, как мать! Я не определилась! Внутренне. Ты понимаешь?

– Да что ты такое несешь? – зашипела Эсмира, испуганно оглядевшись. – О таком даже думать нельзя, не то что говорить! Ты что, хочешь попасть в отряд подневольных, которым одна дорога в будущее, которого нет. Да и вообще…ты и не определилась? – брови Эсмиры поползли вверх. – Да добрее тебя ведь нет никого. Даже чистокровные либеры в подметки тебе не годятся!

– Добрее? – засмеялась я. – Да я столько всего творила в детстве и юности, что именно поэтому Дориэль и держит меня всегда под вопросом.

– Творила, да, – кивнула головой Эсмира. – Но ты творила не себе в выгоду. Не просто из мести. А в наказание. Дориэль ведь почему так и не выдал тебя за твои проделки.

– Дориэль не выдал по своей какой-то, только ему ведомой причине, – недовольно поморщилась я, помня, сколько всего вытерпела от этого старого чертового ведьмака-наставника.

Эсмира покачала головой и, закрыв глаза, прислонилась к холодной стене. Я же легонько погладила ее по руке и грустно склонила голову ей на плечо, раздумывая о том, что же ждало теперь нас с ней, двух ведьм, матери которых были либерами, как называли нас среди других ковенов, а отцы…отцы были ведьмаками с земель ковена стригфаэров, воюющего с нами.

Слушая беспокойно дыхание подруги, мне до жути было жаль ее, эту молоденькую ведьму, которая так же, как и я, всегда была под прицелом смотрящих, которые в любую минуту могли забрать нас под крыло подневольных – представителей ячейки общества либеров, которые выполняли самую сложную работу, связанную с военными поручениями короля. Поручениями, которые в большинстве случаев оказывались последними в их жизни. Подневольными становились в основном те из либеров, один из родителей которых был из другого ковена, темного, и у которых не было возможности дать своим детям хорошее образование в школе магии Дориэля и исправно выплачивать дань за свободное будущее. Меня и Эсмиру эта сторона проблемы миновала, и если бы не тот чертов случай накануне с гибелью наследника, то о нас бы и не вспомнили, ведь нам только-только исполнилось восемнадцать, и мы должны были принять клятву вольных либеров. Но в столице произошла страшная трагедия и непонятная гибель наследника всколыхнула весь ковен. Начались проверки и поскольку мы с Эсмирой были единственными представителями в столице наполовину темных ведьм, кто не был заклеймен, как подневольный, то уж нас-то сразу и привезли в темницу при дворе короля. А уж если учесть, что отцы у нас были подчиненными стригфаэров, то мы явно были в этой ситуации прямыми подозреваемыми.

Никогда не понимала этой войны, длившейся уже более двух столетий. Стригфаэры первыми воевать начали и что послужило началом такого непонимания между двумя сильнейшими ковенами не знал никто. Два течения, два сильнейших ковена – светлых и темных, истребляли друг друга так, словно это было делом всей их жизни. Остальные из десяти ковенов, представителей разных государств, периодически ввязывались в эту войну, но потом отступали, понимая, что мы должны выйти из этого кризиса сами, поскольку правящие династии не слушали ни чьих доводов, идя напролом в желании одержать верх. А верх одержать было очень трудно, да и, наверное, не нужно. Прийти нужно было к перемирию, но пока не было никаких предпосылок к его заключению, ведьмы гибли в этой непонятной, никому не нужной вражде. Моя мать также всегда считала, что вражда бессмысленная, ведь по своей сути мы были двумя сторонами медали, только одна была темной, вторая светлой. И губить друг друга не имело никакого смысла, ведь даже существовала древняя печать, наложенная на столицу каждого из ковенов, гласившая, что ни стригфаэры не могут править государством либеров, ни либеры не могут управлять землями стригфаэров. Поэтому, какого дьявола мы воевали, не понимал уже никто из державших нейтралитет государств. Мама как-то обмолвилась, что вспыхнула вражда из-за того, что многие наши ведьмаки и ведьмы в свое время попадали под влияние манящей вседозволенности и свободы на землях восьмого ковена и как мотыльки на пламя слетались туда, забывая то, что им вкладывали в умы на наших землях. Дабы пресечь столь сильное слияние ценностей, взглядов и убеждений с представителями стригфаэров, наш ковен наложил запрет на пересечение границы. Темным это не понравилось, якобы таким образом была унижена их сущность, и они первыми перевернули страницу военной истории наших государств. Гордость одних и непреклонность других, как говорила мама, и привела к тому, что расхлебывало уже не одно поколение ведьм как с нашей, так и с ихней стороны

– Ну что, красавицы, уж больно плоха еда для темных тварей, раз не притронулись даже? – скрипучий голос стражника прервал ход моих мыслей.

– И ты туда же? – строго произнесла Эсмира, недовольно окинув взглядом мужчину. – Мы же с тобой со школьной скамьи знаем друг друга. Как ты можешь такое говорить?

– Знали, – поморщился молодой стражник, вставляя ключ в замочную скважину замка и отворяя тяжелые двери, – да только вы волчицы в овечьей шкуре оказались. На выход, – гаркнул он, кивнув на дверь.

Мы с Эсмирой ничего не ответили, поскольку обе знали, что доказывать в данной ситуации кому-то что-то просто бесполезно. Встав с лежака, мы направились к выходу из темницы следом за стоявшим в стороне представителем суда, одетого в длинную черную мантию с вышитым гербом рунического символа нашего ковена, составляющего словно бы элемент картинки бабочки, каждое крыло которой содержало одну из частиц руны.

– Странно так, – проговорила я тихо Эсмире. – Почему у нас символ герба Дагаз? А у восьмого ковена Иса? Если брать по расположению в книге древних, мы ведь первые, а Иса по начертанию ближе к единице, Дагаз же – ближе к восьмерке по начертанию. Никогда не думала, почему так?

– Не думала и в последние минуты своей жизни думать об этом не хочу, – отмахнулась раздраженно Эсмира.

– Прекратите разговаривать за моей спиной, – мягко проговорил мужчина, даже не оборачиваясь к нам.

– Может вы ответите? Вы ведь знаете все, как представитель суда предков. Почему так? – мне всегда было это интересно, но именно в этот момент мне просто нужно было отвлечь себя от тяжелых мыслей.

Мужчина остановился и повернулся к нам. Окинув нас взглядом, он проговорил:

– Иса – стихия ее какая?

– Лед, вода, – пожала я плечами.

– А Дагаз?

– Огонь, – ответила Эсмира.

– А почему наши ковены считают неразделимыми? И почему считается, что именно наши ковены не могут править друг другом? – задал вопрос мужчина.

– Потому, что то, что разжигает огонь, охлаждает лед и наоборот. Мы не дополняем друг друга, а гасим. Если править начнет один из нас другим, то это неизбежно приведет к гибели и одних и других, а такой потери допустить нельзя, поскольку мы – источник тепла для магии, а они – холода. И без существования одного и другого не может быть ничего. Уничтожение и тепла, и холода недопустимо, – как на уроке процитировала Эсмира.

– Правильно. Дагаз озаряет светом, дает толчок, заставляет двигаться, а Иса – останавливает, замедляет, замораживает. Положение в древней книге наших ковенов и символы герба говорят о том, что мы взаимосвязаны. Где гонит лошадей первый, там натягивает поводья второй. Поэтому иса у восьмого ковена, как напоминание о том, что у них связь с первыми, а Дагаз у нашего, как напоминание о том, что восьмые всегда будут рядом. Мы неразделимы и это отражено и в наших гербах, и в нашем положении книге предков.

– Почему тогда мы воюем? – спросила я.

– Этот вопрос не ко мне, – мужчина пожал плечами.

– И все же. Должно же быть какое-то объяснение. Теория о том, что мы просто не находим общий язык какая-то неубедительная, – не унималась я.

– Не забивайте себе голову, Имани. Вы думать должны сейчас только о том, как вам выйти из этого зала живой, – он кивнул на дубовую дверь, за которой находился зал суда.

– Нет смысла думать. Вы ведь все равно не поверите ни мне, ни Эсмире, – с этими словами я постучала в двери и, когда они открылись, прошла внутрь, каждой клеточкой чувствуя взгляды, устремленные на нас с подругой.

Пройдя в центр круглого зала, по бокам которого располагались резные кресла, на которых восседали члены палаты суда короля, мы остановились, взявшись за руки переглянулись, давая друг другу понять, что какова бы ни была трудной минута, мы вдвоем пройдем этот нелегкий путь, как делали это с самых первых дней нашего знакомства. В зале царила тишина. Все ждали самого главного представителя суда – короля. Оглядевшись, я увидела сидящего как раз рядом с местом короля Дориэля. Поймав на себе пристальный взгляд выцветших глаз пожилого ведьмака, я поморщилась, поскольку всегда помнила этот надменный взор, которым он одаривал и меня, и Эсмиру в равной степени, считая нас неким подобием неугодных тварей на землях нашего ковена, а матерей – падшими созданиями, не желавшими в свое время избавиться от червивого плода.

Спустя пару минут тягостной тишины главные двери наконец открылись и в зал вошел король. Вид у него был осунувшийся и уставший. Некогда красивый и уверенный в себе ведьмак выглядел до жути несчастным, ведь потерял он старшего сына, которого готовили к месту на троне и, глядя на этого мужчину с потухшим взором, у меня в голове пронеслось, что ждать хоть какой-то капли пощады на этом суде не стоит.

– Имани фон Крист, – проговорил король, – подойди ко мне.