Сказки темного города. Воля

– То и значит, – заскулила я, опустившись на колени и положив пса на ковер. – Голову камнем пробили.

– Да бог с тобой, дитя, – скривилась графиня, явно учуяв кровь животного. – Кому это надо?

Помолчав, собираясь с духом, я проговорила тихо:

– Стаф убил Рики. Тот у него что-то стащил был, а Стаф за это ему голову пробил камнем.

– Ты что такое говоришь! – процедила сквозь зубы графиня. – Зачем моему сыну убивать твою собаку?

– Не знаю. Он всегда задирает меня. Игрушки мои раньше ломал. Книги рвал. Я никогда вам не жаловалась. Лошадь мою, на которой я всегда катаюсь, краской какой-то вымазал был так, что едва смоги вычистить ее. Он…а теперь Рики, – слезы просто рекой потекли по моим щекам.

– Прекрати реветь, – одернула меня графиня, встав с кресла и подойдя ко мне ближе. – Даже если так, – помолчав, проговорила она, пренебрежительно пнув носком мертвого пса, – он хозяин. Решил так поступить – имел на это право. Уберите животное, – брезгливо кивнула вбежавшему в комнату слуге, который тотчас же кинулся к собаке.

– Нет, я сама его похороню, – взревела, ухватив лохматого друга на руки. – А вы…вы, – прошипела, едва не стуча зубами от обиды и злости, – у такой матери другим сын и не мог вырасти. Злая, бесчувственная кровопийца.

Едва только я сказала это, как графиня наотмашь ударила меня по лицу.

– С глаз моих долой! Быстро! Пока я не отдала приказ высечь тебя розгами, – процедила она сквозь зубы. – Неделю чтобы не выходила на прогулку. Проследите за этим, Амелия, – обратилась она к экономке и та, ухватив под руку, поволокла меня на улицу.

– О чем ты думаешь, разговаривая так с ее светлостью? – проговорила она недовольно, когда мы остановились подле огромного дуба в саду, а слуга начал выкапывать яму. – Неровен час, впадешь в немилость, что будет тогда с твоей судьбой?

– Можно подумать я сейчас в милости у нее, – отрезала я, опускаясь на колени, чтобы положить собаку в могилку.

– С чего взяла, что это лорд Стаф собаку убил? – спросила Амелия, дождавшись, пока я засыплю пса землей и перестану реветь.

– Видела, – ответила, вытерев нос и поднимаясь на ноги.

– Что значит видела? – нахмурила брови Амелия.

– Не знаю как объяснить, – проглотив комок в горле, ответила я. – Словно видела последнюю минуту жизни Рики. Ужасное ощущение. Минута перед смертью, – вновь заревела.

Амелия, помолчав, окинула меня взглядом, затем приобняла за плечи и повела в сторону особняка. Едва только мы вошли в холл, как со второго этажа донеслось:

– Снова ревешь? И зачем тебя вечно ревущую держат здесь? Продали бы уже кому-то на потеху, что ли.

– Стаф, – процедила я сквозь зубы, наблюдая за спускающимся по лестнице пятнадцатилетним парнем, на губах которого играла его неизменная издевательская улыбка. – Это ты моего Рики убил! – хотела было кинуться на него, но Амелия с силой дернула к себе, остановив мой отчаянный порыв.

Мальчишка всего на мгновение сощурил свои темно-синие глаза, затем ухмыльнулся:

– Одной воняющей псиной стало меньше, подумаешь! И он не твой был, этот Рики. Здесь нет ничего твоего. Даже ты сама себе не принадлежишь, чертова ведьма. А я захотел и убил. Имею полное на это право. Так что помалкивай, девчонка, дабы не злить меня. Уяснила?

Сказав это, он с царственным видом прошел мимо меня. Амелия же сдавила мое предплечье так, что я едва не застонала, и потащила меня на второй этаж.

– Не вздумай цапаться с молодым лордом из-за пса. Ему-то ничего не будет, а вот ты пострадаешь. Ты что, не видишь, как он на тебя реагирует? – проговорила тихо она, уже когда мы вошли в мою комнату.

– Я пожалуюсь графу Сорасу, раз уж графине нет дела до того, как ведет себя ее младший сын, – пытаясь унять дрожь в голосе, проговорила я. – Он просто забил мою собаку камнем. И бросил умирать. Это ж что такое он за существо! М..можно мне будет пожаловаться его светлости? – напряженно спросила у Амелии. – Я ведь никогда не обращалась к нему.

– Я думаю можно, – подумав, ответила экономка. – Если он не вмешается, то этот дьяволенок скоро не только на собаку камнями замахиваться станет. Избалован донельзя. Никакой управы уже нет на него. Думаю, ему не помешает взбучка от старшего брата, – она повела бровью. – Только графине не следует говорить о том, что ты хочешь пожаловаться на лорда Стафа. Меньше знает…

– …крепче спит, – закончила я фразу и устало выдохнула. – Конечно не скажу.

– Вот и хорошо. А теперь ляг, поспи немного, – Амелия приобняла меня и кивнула на кровать. – Пока Хельсана у модистки, ты отдохни. Я на сегодня отменю твои уроки по пению и танцам.

– Спасибо вам, – я вымученно улыбнулась и когда Амелия вышла, закрыв за собой дверь, просто рухнула на кровать, снова заревев.

Промучившись от слез, которые просто рекой лились из моих глаз, я наконец выбилась из сил и заснула. Странный сон. Никогда еще такого со мной не было. Лес. Какое-то до боли знакомое место. Все в тумане…и я брожу от дерева к дереву, оглядываюсь и снова иду куда-то. Словно ищу что-то. Словно наяву. Затем мост и высокая фигура мужчины вдалеке. Плащ черный, развивающийся. Я на одном краю, мужчина другом. Между нами пропасть и только этот горбатый деревянный мостик, словно ниточка соединяющая миры. Что-то тянет меня шагнуть на эту скрипучую деревянную опору, но я делаю шаг назад. Внутри все так и воет…назад. Только не на тот берег пропасти. В какой-то момент туман рассеивается, и мужчина на противоположном берегу начинает медленно оборачиваться в мою сторону. В этот момент рядом вдруг оказывается моя мама, которая говорит мне строго: «Не кровью единой…» и резко толкает на мост…И мой крик…

– Тише-тише, дочка, – уже голос Хельсаны, и я поняла, что проснулась и кричу уже наяву.

– Страшно так, – переведя дыхание, ответила я, вытерев испарину на лбу. – Сон такой реальный. И мама. Она никогда мне не снилась. И мужчина. Я словно знаю его. Но лица не увидела. Что со мной, Хельсана? – засопела, растерянно посмотрев на свою гувернантку.

Та окинула меня взглядом, затем кивнула на трискелион.

– Светится. Значит ты обрела наконец то, что столь долго не проявляло себя, – проговорила она.

Испуганно переведя взгляд на подвеску, я увидела, что небольшой изумрудный камешек по центру и правда издает едва уловимое свечение.

– И что я могу? – все еще не понимая, что происходит, спросила я.

– Твоя мать видела будущее. Ты же, насколько я поняла из слов Амелии, которая рассказала мне обо всем произошедшем сегодня, видишь прошлое, – ответила осторожно Хельсана.

– Прошлое? – прошептала я. – Да, прошлое. Папа…я помню, как-то мама говорила, что у отца темный дар видеть последнюю минуту перед смертью того, к чьему телу или могиле он прикоснется. И мысли. Он мог считывать последние мысли погибшего. В своем ковене он был такой один. Его очень тяготили потом эти видения, ведь это самые страшные минуты из жизни всех. Темный дар…многие в ковене обращались к нему за помощью, желая знать, что видел и думал кто-либо в последние минуты. Поэтому отец уехал и оборвал все связи в желании затеряться среди людей, дабы никто не тревожил его, ведь отказывать в прошении запрещено, поскольку магия тогда очень сильно наказывает. А нет прошения, значит нет и обязательства перед магией. Вот почему он никогда не говорил никому, каким даром обладает. Значит и я такая же, Хельсана! – испуганно посмотрела на гувернантку. – Я не хочу такое видеть. Это так страшно! Последняя минута жизни. Я видела Рики. Не хочу больше видеть ничего подобного, – заревела, закрыв лицо ладонями.

В этот момент дверь в комнату резко распахнулась и на пороге показалась графиня. Дикий какой-то взгляд ее сразу дал понять мне, что приятного ничего ждать не нужно от этого визита. Помедлив, она подошла ближе и присела на край кровати, жестом дав понять Хельсане, чтобы та вышла из комнаты. Как только мы остались одни, она на удивление взяла меня за руку. Для меня этот жест был настолько пугающим, что я интуитивно отдернула ее, заведя за спину. В глазах графини отразилось некоего рода отчаяние, и она проговорила:

– Знаю, что была к тебе не так добра, как следовало бы, Софи. И ты вправе злиться на меня.

– Я ваша собственность. О чем вы? – враз огрызнулась я.

– Нет, подожди, – у графини даже губы задрожали. – Я виновата. И да, я была по отношению к тебе бессердечной и злой. И несправедливой, и прочее-прочее. Но это все потому, что каждый раз глядя на тебя, я корила себя за то, что не смогла сберечь Натис. Что слишком беспечно отнеслась к ее безопасности на территории нашего дома, думая, что раз из нас никто не пьет людскую кровь, и что раз она под моей защитой, то никто и пальцем не посмеет тронуть ее. Мою девочку, маленькую шестилетнюю девочку. Малютку, которую подкинули в корзинке однажды под двери нашего особняка. Я не уберегла ее от страшной участи быть выпитой кем-то, кто не посмотрел даже на то, что она под защитой нашего титула, что она моя, словно дочка, – по щекам, губам графини просто градом покатились слезы, падая на сверкающий драгоценностями лиф платья. – Я не уберегла. Ее выпили словно олененка какого-то. А потом бережно положили на лавку в саду, – она смотрела на меня затуманенным взглядом, словно была там, в прошлом, в эту минуту и видела то, о чем рассказывала. – На ней было такое платьице голубое. Словно ее глазки. У тебя они зеленые, а у нее были голубенькие, словно небо. Ангелочек в темном царстве. Так называл ее мой муж. Голубенькое платьице, залитое кровью. Такой я нашла ее. Она будто спала. И такая холодная была. Никогда не думала, что обескровленное тельце может быть столь холодным. Моя Натис, – она сомкнула в замок трясущиеся пальцы и ее глаза вновь обрели взгляд реальности. – Мы так и не нашли того, кто это сделал. Муж очень долго прибегал к помощи то одной, то другой ведьмы, но никто так и не смог сказать, кто убил нашу девочку. Отследить вампира, иссушившего ребенка, практически невозможно. Помоги, – она вновь вцепилась в мою ладонь. – Амелия рассказала мне, что за дар проснулся в тебе. Помоги, Софи, умоляю!

Слушая в ужасе графиню, я в какой-то момент соскочила с кровати и проговорила срывающимся голосом:

– Помощи захотели? А когда я пришла сегодня к вам за помощью, неся в руках убитого щенка, вы помогли мне? Вы даже выговор не сделали своему сыну за то, что он убил единственное живое существо, которое скрашивало здесь мои суровые будни. Помочь? Да ни за что на свете!

– Софи, детка, – графиня встала с кровати и подошла ко мне. – Умоляю, – к моему великому удивлению она медленно опустилась передо мной на колени и ухватив мои руки приложилась к ним губами. – Отругаю Стафа, клянусь тебе! И собаку куплю новую! Дочерью нареку! И в свет выведу, когда время придет! Мужа лучшего найду тебе! Все что хочешь, только помоги!

Я в каком-то ступоре слушала ее слова, затем выдернула свои ладони из ее рук и резко отошла к окну. В комнате воцарилась тишина. Только за моей спиной были отчетливо слышны тихие всхлипывания стоящей на коленях женщины. Спустя пару минут я повернулась к ней и проговорила настолько строго и уверенно, насколько это могла сказать двенадцатилетняя девочка:

– Собака…дочь…замуж…Это все хорошо, но мне недостаточно! Мне не это нужно!

– Чего же ты хочешь!? – хрипло прошептала графиня, которая явно была уже осведомлена о том, что моя магия будет работать только тогда, когда ее попросят, а отнюдь не принудят увидеть то, что нужно.

– Свободу, – закусив губу, промолвила я. – Вы дадите мне вольную, и я с того самого момента не буду вещью, которая перейдет в наследство вашему сыну Стафу. Я посмотрю последнюю минуту жизни вашей Натис. Взамен я хочу свободу, и чтобы вы организовали мое отбытие на земли, откуда меня привезли. Меня и Хельсану. Ей вы тоже дадите свободу.

Когда я замолчала, скрестив за спиной пальцы, графиня с едва уловимым недовольством изогнула бровь.

– Сорас не позволит мне, – проговорила осторожно она, поднимаясь на ноги. – Ты хоть и в моем владении, но все равно принадлежишь больше мужской линии крови Шариданов. Я могу распоряжаться твоей судьбой в рамках жизни здесь. А волю…волю только он или Стаф тебе может дать. И то…