Аквамарин: по моим правилам. Часть 2

Не мешкая ни секунды и спотыкаясь об осколки посуды, обломки разбитой мебели и тела, Лив помчалась туда.

За колонной она увидела двоих людей Эрнесто, держащих в крепком захвате обессиленного и окровавленного Эйдена, прижимая к его виску пистолет. Они отступали к какой-то двери, за которой девушка увидела лестницу наверх. На них грозно надвигались Макс и Эдди, не спуская с них прицелов и что-то крича… Лив не могла разобрать слов среди шума стрельбы и драк…

Отец!!! Они куда-то утаскивают его!!! Нет, нет, только не это!!! Не пригибаясь от пуль, не обращая внимания на происходящее вокруг, Лив рванула через весь зал к ним, чтобы освободить, спасти, забрать его любой ценой… Она должна сделать хоть что-нибудь, быстрее, быстрее!

И, как выяснилось, зря она не смотрела по сторонам. В середине зала чья-то сильная и грубая рука поймала ее на бегу и, резко остановив, словно пушинку, развернула к себе. Лив оказалась в захвате огромного светловолосого мужчины с побитым лицом и шрамом на губе, возвышающегося над ней на добрых сантиметров тридцать.

Он мерзко ухмыльнулся и проговорил:

– Не так быстро, крошка…

– Отпусти. – выдохнула Лив, дрожа от гнева и еле сдерживая себя. Секунды… секунды… драгоценные мгновения, нужные для того, чтобы выцарапать отца из лап людей чертового кузнечика, ускользали, пока она стояла тут и разбиралась с каким-то, невесть откуда взявшимся, кретином на ее пути. – Или убью. Я не шучу, здоровяк!

Здоровяк лишь только издевательски заржал, а Лив, чувствуя, как адреналин бьет в голову, резко оттолкнулась от него, как-то через низ вырвавшись из его лап, и наугад выстрелила, попав громиле в область груди. Он завыл, но, видимо, ранение не задело сердце или легкое, потому что уже снова летящая на крыльях паники к той самой лестнице Лив была опять поймана, только теперь уже за волосы, и грубо зашвырнута на усеянный осколками и щепками от обломков стульев и столов пол, проехав по всему этому мусору и очутившись не где-нибудь, а у бара.

Резкая боль в руках и спине, но девушка это уже проходила. Собрав последние остатки сил и думая только об отце, она резко развернулась, как раз в тот момент, когда здоровенный башмак влетел ей прямо в живот, выбив дыхание и, кажется, убив…

О, горячий вулкан боли! Ты опять извергаешься в бедной, маленькой Оливии, которая очень хочет жить… И будет жить.

Лив с трудом открыла глаза, через пульсирующие, болезненные круги, расцветающие внутри нее и снаружи, насыщая изображение депрессивным черным цветом, увидев блеклое, разъяренное лицо блондина со шрамом на губе, и услышала его бешеный рев:

– Дрянь! Ты мне ключицу прострелила… Эрнесто приказал не убивать тебя… Но о твоем самочувствии он ничего не говорил…

Он захохотал и вдруг схватил Лив за волосы и попытался ударить ее головой об пол, но девушка, нащупав какую-то деревянную палку, оказавшуюся оторванной ножкой стула, превозмогая боль, размахнулась и со всей силы саданула эту мерзкую, радостную морду, нависшую над ней.

Блондин качнулся назад, и Лив, ощутив вдруг новый прилив сил, вскочила и снова треснула его по голове, оттолкнув еще на метр от себя… Но здоровяк быстро отошел. М-да. С таким же успехом слона можно было атаковать деревянным прутиком…

– Ах ты… – дальше шло грубое непечатное ругательство, и он бросился на нее, вырвав из ее рук ножку стула и со всего размаху ударив ею Оливию по лицу…

Дикая боль и чернота.

Сознание совсем неподходящим образом ускользнуло от девушки.

Сколько времени прошло?.. Что случилось?.. Она не знала.

Но какой-то шум вдруг стал прорываться через темноту… Какой-то гул, похожий на поток машин по автомагистрали… Гул нарастал, а с ним – и боль в висках, в теле, особенно в животе (живот – бесконечный эпицентр всяких событий, странный орган, может, без него было бы лучше?), и на лице, где-то в районе скулы…

– Лив, Лив, очнись, милая, пожалуйста, Лив… Лив!!! – требовательный и до ужаса взволнованный голос, явно принадлежавший одному зеленоглазому прилипале. – Лив, Оливка, ты меня слышишь? Ну очнись же, Лив!!!

Да. Таким надоедливым может быть только он.

Темнота постепенно рассеивалась, и в нос ударил запах крови и гари… Лив с трудом пошевелилась, застонав от боли и тяжело проговорив:

– Джонни, не трещи ты так, голова раскалывается… – она с трудом открыла глаза и увидела над собой лица Джонни с кровоточащей губой, Макса, вполне себе целого, и, чуть поодаль, Авроры, дрожащей и всхлипывающей, в окружении Марти и Эдди, беспокойно переминающихся с ноги на ногу. – А где мой новый друг?? – вспомнила она своего мучителя и медленно попыталась сесть.

Джонни заботливо помог ей и, нахмурившись, спросил:

– Какой еще друг? У тебя нет друзей, Оливка. Только я… и враги. – весело улыбнувшись, добавил он.

– Может, у нее галлюцинации? – предположил Макс. – Ты видел, как тот урод ударил ее???

Лив кивнула и поморщилась от боли, поднимаясь на ноги.

– Да, я про него и говорю… Черт, врезал мне ножкой стула, вот проклятье!! Фу, голова болит…

Она медленно оглянулась: кругом горели какие-то маленькие костры, валялись рваные тела, весь пол был залит кровью… Что же произошло?.. И почему она подралась с тем мужиком? Бежала… Куда-то…

– А, ты про этого. – небрежно, но с нотками гнева, проговорил Джонни, пнув лежащее около ног Лив тело, лица которого она не видела, зато разглядела ту самую ножку стула в его спине и кровавую рану на затылке. – Так вот он, малышка. Отдыхает.

Лив вдруг вздрогнула, как от электрического разряда. Она вспомнила. Отец. Отец. Она к нему бежала… Паника, боль, страх – все вернулось, закрутило ее в своем торнадо, она тяжело, часто задышала и резко огляделась… Его… нигде… не было… Откуда-то взялся Брайан, он подошел к ней и спрашивает… Что он говорит?? Включите, черт возьми, звук, что за проклятый шум в ушах?? Выключите бешеное сердце, выключите ускоренное дыхание, дрожь – пошла вон из ее тела!!!

– Где… мой… отец?.. – тяжело выдохнула она, схватившись за живот и пытаясь удержать крик внутри себя… Крик ужаса. Да, раньше ей казалось, что она ненавидит его… Что не сможет никогда простить ему то, что он бросил ее такой маленькой и беззащитной одну, заперев на расстоянии целого океана от себя… Но то время прошло. Она давно уже поняла, что и его прочно впустила в свою душу, ощущая радость от приобретения пусть и неполной, но родной и старой семьи, той самой, настоящей, о которой она так мечтала долгие годы… Разве за это нельзя простить все, что было? За один только момент ощущения единства и родства с человеком, отчаянно пытавшимся пробиться к ней сквозь колючий кустарник ее обиды и боли?

Джонни, Макс и Брайан переглянулись. В их глазах не было ничего хорошего. Лив чувствовала, что на грани…

– Где он??? – выдохнула она, пытаясь дышать нормально, но страх, страх ускорял все процессы внутри нее…

– Лив… Он… Его забрал Эрнесто. – тяжело проговорил Джонни, взяв ее за руку.

Да. Это прорыв. Лив закричала и упала на колени, дико зарыдав, спрятав лицо в ладонях. Она! Она не помешала, не остановила, не сделала ничего, чтобы спасти его, а теперь его забрали!!! Да еще кто? Этот чокнутый и непредсказуемый гений-сморчок, у которого каждая новая мысль затмевает по степени ненормальности предыдущую! Что теперь он будет с ним делать?? Он убьет его?? Будет мучить?? Пытать?? Лив плакала, забыв о своей физической боли, ощущая только большую душевную рану, которая кровоточила сильнее, чем любое телесное увечье…

– Лив!! Белоснежка! – услышала она уверенный голос Макса где-то справа. – Мы вернем его, слышишь?? Клянусь тебе. Мы его вернем!

– Оливка, он прав. – спокойно и убито проговорил голос Джонни. – Слезами делу не поможешь… Перестань, милая. Все будет в порядке. Мы не допустим, чтобы этот ублюдок что-то с ним сделал!

– Уводите ее отсюда. – послышался голос Брайана. – Поедем в поместье. Надо решить, что делать дальше. Ты как, Аврора?

– Я… ужасно. – тихо всхлипнул голос Авроры, и Лив вдруг мигом прекратила рыдать.

Это не она. Это Аврора бы плакала. А она никогда не льет слезы понапрасну. Она – Оливия Мартинес. Дочь крестного отца самого могущественного клана Нью-Йорка. И когда это она ложилась и умирала, встретив на своем пути препятствие? Она придумает, как вернуть отца, чего бы ей это ни стоило. Она разорвет себе жилы, но он вернется домой целым и невредимым… А Эрнесто… Лив подняла опухшие, красные глаза и посмотрела на Джонни и Макса.

С трудом встав на ноги, она ощутила физическую боль. А вместе с ней и гнев. Целую волну сильнейшей, такой привычной ей злости, двигавшей ее телом в любых обстоятельствах, заставляющей ее дышать и думать… То, что нужно. Она пришла в себя.

– Ну и чего мы ждем?? Поехали! Или жить среди этих обгорелых трупаков останемся? – она медленно, но уверенно первой двинулась к лифту, провожаемая удивленными и восторженными взглядами мужчин и насмешливым – Авроры.

– Вот это моя Оливка! Теперь я узнаю ту девчонку, которая сотрет любого гада в порошок! – развеселился Джонни, догоняя ее и слегка приобнимая за талию. – Ты как? Где болит? – тревожно спросил он, наклонившись к ее уху.

Может, девушка и изменилась по отношению к отцу, возможно, стала понимать чуть больше в людях и взаимоотношениях… Но кое-что осталось прежним: она терпеть не могла, когда ее жалели, и ненавидела жаловаться.

– Спрячь свои жалостливые глазки, кретин! – прошипела она, гневно ткнув его пальцем в грудь. – У меня болит только вот здесь. – она показала себе на голову. – Пока не могу придумать, что делать дальше…

– Она в порядке. – весело заявил Макс, оказавшись с другой стороны от Лив и огненно, с нотками игривой нежности, посмотрев в ее глаза. И его совсем не смущал тот факт, что он обнимал за плечи шмыгающую носом Аврору, которая с раздражением и скепсисом смотрела на Лив, а также тот факт, что и саму Лив обнимал совсем другой мужчина. – Пара таблеток обезболивающего – и белоснежка будет готова дальше крушить своих врагов.

– Серьезно?? – с насмешкой проговорила Аврора, первой входя в подъехавший лифт. – Девочка, а тебе не кажется, что ты заигралась в супергероя? Я видела, как тот амбал пнул тебя в живот, а потом еще ударил обломком стула по лицу… И ты хочешь сказать, что тебе не больно?

Лив раздраженно посмотрела на нее, встав в противоположный угол лифта, как можно дальше от этой злобной, заплаканной цапли. Она посмотрела в зеркальную стену лифта и увидела уродливую ссадину на своей щеке, кровоточащую и опухшую, как и ее глаза… Лив поморщилась, с тоской и неприязнью глядя на свое изуродованное лицо, и вздохнула. Должна ли она объяснять этой тонконогой и надменной девице, что ей чертовски больно от всех этих ударов, новых шрамов и синяков, но это все ничто, по сравнению с тем, что жизнь ее отца висит… Висит на волоске? Нет, она сейчас в тонких, маленьких ладошках ушлепка Эрнесто, который запросто может в любую секунду ограничить ему доступ к кислороду… Как можно думать о каких-то ранах, когда нужно действовать, двигаться, не останавливаться и спасти его?..

Она промолчала.