Минус всей моей жизни

– Нет, папуля, он очень даже ничего, но мы просто учимся в одной группе, вот и все.

Отец удрученно покачал головой.

– М-да. Современная молодежь катится к чертям. Если просто однокашники общаются друг с другом на уровне «сюси-пуси», то как разговаривают молодые парочки, ума не приложу?

К счастью для Жени и Игоря, разговор на тему современных нравов был прерван неожиданно подошедшей очередью в кабинет, и ребята, наконец, вздохнув от облегчения, толкнули серую, потрепанную временем и миллионами рук дверь.

*** «Плюс»

Около половины второго жутко довольная, но ужасно взволнованная от предстоящего первого рабочего дня или, уже вернее сказать, вечера, Женя подъехала на парковку около высокого, двенадцатиэтажного здания промышленного завода, за которым и начиналась огороженная забором территория, вмещающая в себя большие и маленькие цеха, производственные и складские помещения, а также столовую для рабочих и другие сооружения, представляющие собой офисы. Промышленная организация «Черный полюс» снимала у этого самого завода, тоже работающего на Министерство обороны, целых два этажа в высотном здании: шестой и седьмой. Евгения уже однажды была там, на собеседовании, поэтому прекрасно знала, куда нужно идти, тем более, что менеджер по персоналу – высокий, статный седой мужчина в очках, с выправкой бывшего военного и подобным же резким и звучным голосом по имени Колпаков Федор Игнатьевич, тщательно и под запись проинструктировал девушку насчет того, какие процедуры ей необходимо будет пройти, чтобы работать в Святая Святых ЗАО «Черном полюсе».

Поколесив туда-сюда по забитой битком парковке, Женька, от нервного возбуждения чувствуя, как немеют ее пальцы, а жар, вперемешку с холодом и дрожью накрывает ее тело, испытывая ее на прочность, уже было отчаялась воткнуть свой маленький, узенький желтый «Опель» хоть куда-нибудь, и что прекрасная, а главное – хорошо оплачиваемая работа в «Черном полюсе» куда-то пролетает мимо, удобно устроившись на той самой фанере, когда-то побывавшей в Париже, но в этот самый момент впереди, машинах в десяти от нее, вдруг зашевелился какой-то серый, тоже небольшой автомобильчик, аккуратно выезжая задом со своего места и также аккуратно убравшегося прочь.

– Фу, Слава Богу, Господи!! – вздохнула Женька с неимоверным облегчением и, глянув на часы и понимая, что она в трех минутах от катастрофы и краха возможной прекрасной карьеры самого лучшего секретаря на этом свете, нажала на газ, рванув туда.

Место было, прям скажем, даже не на целую машину, поскольку счастливая и взволнованная Женя, считавшая, что Бог благословил ее с небес, даровав ей это место и возможность еще успеть на свою новую работу, с огромным трудом втиснулась между двумя автомобилями, особо не разглядывая своих «соседей», а только задним умом отметив, что обе машины гораздо крупнее ее «канарейки», а значит, дороже, после чего тяжело и очень осторожно вылезла в узенькую щель своей двери, обтерев при этом половину не очень чистого кузова своего «Опеля», но, не обращая ни на что внимания, схватила сумку и рванула в здание.

Следуя четким инструкциям товарища генерала Колпакова, Женя дрожащей от волнения и спешки рукой протянула милой женщине, лет так восьмидесяти, с лучезарным лицом человека, улыбавшегося последний раз, наверное, еще в 1992 году, до распада Советского Союза, приказ на выдачу ей магнитного пропуска, после чего послушала добрую историю о том, что «с такими приказами надо бы к восьми утра приходить, как все нормальные люди, а не тогда, когда у работающих в поте лица людей обед начинается», и, наконец, была направлена в маленькую, темную комнатку со шваброй в углу, без единого намека на окно, но зато с недешевым фотоаппаратом, установленным на треноге напротив старого, скрипучего стула, для фотографии на пропуск.

Через тяжелые, ощущаемые как каждая капля ледяной воды, упавшей из душа на голую кожу спины, пятнадцать минут, Женька, наконец, стала счастливой обладательницей белой магнитной карточки с порядком ошалевшим, как будто ей только что сделали электрофорез, и лохматой, как Лев Бонифаций, ею же самой на фотографии не очень хорошего качества.

Пройдя, наконец, через контрольно-пропускной пункт, Женя бросилась к двум производственным, а потому – огромным лифтам с левой стороны от входа. Втиснувшись в железную, громыхающую кабину вместе с двумя мужчинами в синих рабочих комбинезонах, припертая со всех сторон каким-то огромным железным ящиком на тележке, который они любезно вкатили за собой, Женя еле дотянулась до кнопок и нажала на цифру семь, чувствуя, что еще чуть-чуть – и ее нервы полопаются и будут выглядеть как рваные струны на гитаре после не очень бережного к ней отношения.

На ее счастье, железный контейнер и рабочие держали путь на четвертый этаж, поэтому за пару секунд до выхода в пункте назначения взмыленная девушка успела встряхнуть блузу и одернуть юбку. С распушившимися во все стороны волосами она уже все равно ничего не могла поделать.

Двери открылись, обнажив просторную лестничную клетку с большим окном и широким подоконником, на котором стояли несколько заполненных окурками пепельниц, а также дверь с магнитным механизмом слева: войти в нее мог лишь тот, у кого был доступ на магнитном пропуске с ужасающей фотографией.

Однако, воспользоваться своим новым приобретением Евгения не успела: на лестнице, важно выгнув спину колесом и подняв седую голову к потолку, задрав нос к самой его белой штукатурке, в идеально выглаженном сером костюме и черной рубашке с галстуком в крапинку, четко и гордо чеканя шаг, отдыхая на каждой ступеньке, поднимался сам генерал Колпаков Федор Игнатьевич, в свои явно не молодые годы не желающий терять форму и демонстрировать современной молодежи, что шестидесятилетний организм бывшего генерала мотострелковых войск может давать сбой.

Увидев Женьку, застывшую у лифта с вытаращенными от адреналина и нервного возбуждения глазами, он на мгновение остановился и посмотрел на наручные часы, причмокнув губами:

– Ага, здравия желаю, Евгения Эдуардовна! Без пяти минут четырнадцать ноль-ноль… Непунктуально, Евгения Эдуардовна, непунктуально… Завод у нас большой, поэтому на перемещения по территории, имейте ввиду, нужно время, значит, отставить опоздания, приходим в следующий раз заранее, понятно, товарищ секретарь генерального директора?

Женька потупилась, скромно сжав руками сумочку. Она и сама терпеть не могла опоздания, но ее сущность была против того, чтобы девушка везде успевала: Женя умудрялась приходить минута в минуту почти всегда, поэтому зачастую ей приходилось бежать следом за отходящим от остановки и гораздо более пунктуальным, чем она, автобусом или трамваем, рассчитывая только на доброе, незлорадное и понимающее сердце водителя, завидевшего в заднее стекло несущуюся рыжеволосую и всклокоченную дылду на каблуках с огромными и отчаянными фиолетовыми глазищами. Она боролась с собой, как могла, пытаясь вставать раньше, собираться быстрее… Но, увы. Почему-то каждый раз происходило одно и то же, иногда по ее воле, иногда – по не зависящим от нее обстоятельствам.

– Извините, Федор Игнатьевич. Такого больше не повторится. – послушно проговорила она, виновато посмотрев в его строгие голубые глаза, внимательно и пронзительно изучающие ее.

Федор Игнатьевич подошел ближе и вдруг, по-доброму, усмехнулся:

– Ну-ну, это мы еще посмотрим. А сейчас вперед, новичок, тебя ждет Светлана.

Женя мило и наивно улыбнулась Федору Игнатьевичу и пошла вперед, к двери, придерживаемая его большой и теплой рукой за плечо.

Открыв дверь с помощью магнитного пропуска, Федор Игнатьевич явил взору Жени длинный коридор, с правой стороны вдоль которого находилось несколько дверей, а где-то там, впереди, слышался цеховой шум и через стеклянные двери виднелись снующие туда-сюда рабочие в белых халатах.

– Я провожу тебя до секретарской, а там Светлана Ивановна уже все расскажет и покажет тебе, что к чему. Все ясно, товарищ Евгения Эдуардовна? – строго, но с легкой улыбкой проговорил Федор Игнатьевич, увлекая Женю вперед, по коридору и все еще придерживая за плечо.

Жене нравился этот мужчина, бывший военный, нравилась его жесткая манера разговаривать, его армейская выправка и правильное, немного чудаковатое для гражданского общества, но вежливое обращение, поэтому она ярко улыбнулась ему и весело ответила, чувствуя, как волнение отступает, а на смену ему приходит бодрость и готовность «идти в бой»:

– Так точно, товарищ Федор Игнатьевич!

– Вот и молодец! – довольно улыбнулся мужчина, явно удовлетворенный тем, что они говорят «на одном языке», и даже слегка потряс Женьку за тонкое плечо, как бы подбадривая девушку.

Первые стеклянные двери слева были распахнуты настежь, и Женя испытала двойное волнение – это была секретарская, место ее работы.

Аккуратно войдя внутрь, ступив на застланный мелковорсовым серым ковролином пол, Женька огляделась: с левой стороны возвышалась стойка секретаря, на стене рядом с ней висело небольшое зеркало и календарь с дурашливыми котятами, а позади стойки простиралось окно во всю стену, заставленное горшками с таким немыслимым количеством растений, что Женьке сразу стало дурно: она отвыкла от растений – дома у них проживали только три хилых кактуса, которые, казалось, не зацветут вообще никогда.

Чуть правее стойки была установлена современная кофемашина, около которой сейчас ошивались двое парней в белых халатах, что-то бодро обсуждая и с интересом заглядывая за стойку, где, судя по милому женскому голоску, все же, кто-то был.

За кофемашиной начиналось очередное окно с цветами, которое упиралось в пластиковую, матовую перегородку с дверью, на которой красовалась табличка «Генеральный директор». Из-за двери слышались какие-то приглушенные голоса: по всей видимости, шло совещание. Рядом с кабинетом директора была еще какая-то дверь, но рассмотреть ее Жене уже не удалось: Федор Игнатьевич, повелительно руководя ее движением с помощью своей руки, повел ее прямо к секретарской стойке.

– Светлана Ивановна. – кашлянул он, и Женька, подойдя ближе, увидела молодую девушку, брюнетку с длинными, прямыми волосами, спадающими на ее спину и грудь, в обтягивающем ее довольно складное тело черном строгом платье с самой, что ни на есть, скромной длиной – ниже колена, и не совсем скромным вырезом декольте, демонстрирующим много чего очень даже интересного, особенно с позиции стоящих за стойкой людей. У девушки было круглое, очень улыбчивое лицо с милыми ямочками на щеках, большие глаза темно-болотного цвета, нос с горбинкой и темные, как будто в удивлении приподнятые брови, но Женя, страдавшая от своих жгучих кудряшек, веснушек и бледного лица, посчитала ее просто расчудесной красавицей… Брюнеткой… Нормальной!..

– Да, Федор Игнатьич? Чем-то помочь? – протараторила быстро и оживленно Света, с широченной улыбкой, обнажившей ряд белоснежных, ровных зубов, глядя на мужчину, стоявшего перед ней, словно раскидистый древний дуб.

– Я привел нового товарища, нового секретаря, помнишь, мы вчера говорили?..

– А-а-а!!! – радостно воскликнула Светлана, вскочив с места и захлопав в ладони. – Правда, Федор Игнатьич, правда?!? Наконец-то, а то с учебой полный напряг!

Федор Игнатьевич довольно улыбнулся и легонько хлопнул Женю, начинающую уже уставать от его руки, по плечу:

– Вот, познакомьтесь: это Евгения Эдуардовна Зябликова, новый секретарь. – Женя мило и дружелюбно улыбнулась Светлане, во все глаза с искренним любопытством таращившейся на нее с неизменной счастливой улыбкой на лице, внутри себя тревожно сжавшись: а ну, как ее «антиженская карма» отпугнет такую приятную во всех отношениях девчонку? А может, ей в жизни просто не встречались по-настоящему хорошие девчонки?.. – Евгения Эдуардовна, – продолжил учтивое знакомство товарищ кадровик, – а это наш действующий секретарь, несравненная Светлана Ивановна!

Света весело прыснула, застенчиво махнув рукой:

– Ой, скажете тоже, Федор Игнатьич! Привет! – счастливо поздоровалась Света, горящими глазами оглядывая Женю.

– Привет! Рада познакомиться. – вежливо проговорила Женя, сильно смутившись от такого теплого приема.

– Ну, дамы, я вас оставляю. – важно пробухтел генерал Колпаков. – Светлана Ивановна, приказ о приеме оставляю, ознакомьте вашу новую коллегу под роспись и верните, пожалуйста, мне. Удачи, товарищ новый секретарь! – с улыбкой сказал он Жене и медленно и важно удалился.

Женя и Света остались вдвоем, если не считать двух притихших около кофемашины парней в белых халатах, тоже с интересом, хотя и несколько другим, чем у Светы, разглядывавшими Женину фигурку и длинные стройные ноги оживленными глазами.

– Ну, заходи сюда. – радостно выдохнув, Света обошла стойку и протиснулась в узкий проход у окна. У меня как раз еще один стул есть…

Женя протиснулась следом в проход и увидела хороший, современный компьютер, многоканальный телефон, принтер и факс с краю и обширную поверхность рабочего стола, покрытую бумагами и производственными журналами, фантиками от конфет и целым набором разноцветных лотков в углу с правой стороны, тоже битком забитых документами. Женя улыбнулась: творческий беспорядок во время работы был ей знаком, хотя в конце рабочего дня девушка предпочитала тщательно прибирать поверхность стола.

Пока Женька, с любопытством оглядывая свое новое рабочее место, усаживалась на стул и стаскивала с себя грязные сапоги, чтобы поменять их на аккуратные замшевые туфли на высоком каблуке, а Светка суетливо пыталась подгрести бумаги на столе хотя бы в две более-менее приличные кучки, к стойке подошли те самые парнишки в халатах и одинаково с интересом уставились на Женьку. Облокотившись о стойку и стараясь выглядеть необычайно круто, то есть так, будто его тело было нанизано на шарниры и подчинялось бессознательной для самого русоволосого и голубоглазого мальчишки реакции, этот самый парень, не сводя с Жени глаз, залихватски проговорил:

– Эй, Светка, а чего ты нас с новой секретаршей не знакомишь? Мы тоже, между прочим, не последние в этой фирме люди!

– Да, Светик, непорядок! – подхватил второй, тоже развязно бросив верхние конечности на поверхность стойки и с увлечением глядя на то, как Женя обувает туфли.

Света не успела и слова сказать, как Женя, теперь уже чувствуя себя в своей тарелке, игриво посмотрела на светловолосого, почти лысого парнишку и второго, черноволосого и черноглазого, явно несущего в своем развязном теле армянские гены, о чем красноречиво кричал его орлиный нос, и совершенно спокойно и немного весело проговорила:

– А сами что, не можете познакомиться? Зачем посредник? Страшно? – хитро проговорила она, подмигнув обоим и улыбнувшись красивой, тоже, на редкость, белозубой улыбкой.

Света захохотала, а парни удивленно переглянулись и тоже рассмеялись.