Изменить/оставить

– Это понятно. А ещё что?

– Гуляю, с друзьями встречаюсь, книги читаю, в кино хожу. В театр ещё.

Про театр Аля добавила, потому что постеснялась ответить, что в свободное от работы время она лежит в кровати и ходит ужинать к школьному другу. Алик неожиданно живо откликнулся:

– В театр я тоже люблю. А пошли вместе? Ты что предпочитаешь?

Неудачно получилось. В последний раз Аля была в театре с мамой лет в шестнадцать. Спектакль оказался ужасно нудным, места достались плохие: была видна только половина сцены. Аля запомнила, что герои сидели на стульях в разных углах и молча смотрели друг на друга. Учитывая, что один из стульев с Алиного места виден не был, оценить режиссёрскую задумку полностью не удалось. Но маму переполнял восторг, она картинно закатила глаза, когда Аля робко призналась, что не поняла смысла этого сидения и вообще половину не видела. Мама резко сказала:

– Да, я не могу позволить себе купить билеты на хорошие места. Это дорого, понимаешь? Не видно ей! Да тысячи людей мечтают оказаться в этом театре хотя бы в гардеробе, а она опять недовольна.

Пришлось сделать вид, что довольна, но в театр с тех пор не хотелось.

Надо же было так проколоться с Аликом. Но как можно распознать театрала в человеке, явившемся знакомиться с девушкой в спортивном костюме? Или это по нынешней жизни нормально? Мама точно не оценила бы.

– С театром сложно. Я по вечерам работаю, – выкрутилась Аля.

– У тебя не бывает выходных, что ли? – не сдавался Алик. – Мама меня учила приглашать приличных девочек в театр. Приличная ты или не приличная?

– Кажется, приличная.

– Вот и мне так кажется. Так что идём в театр. У меня как раз билеты есть. Спектакль классный, сейчас отзывы покажу тебе.

В подтверждение своих слов парень помахал дорогущим телефоном, который не выпускал из рук с первой минуты.

– Билеты – это серьёзный аргумент, – улыбнулась Аля. – Ну что там пишут в отзывах заядлые театралы?

Всю дорогу читали отзывы. Алик комментировал каждый, формулировал грубо, но исключительно по делу. Аля только удивлялась и никак не могла понять, кто перед ней: хулиган или интеллигент.

– Ну всё, идём тогда вместе, – подвёл итог их беседы Алик.

– Смотрю, ты уже всё решил за меня?

– А чего бы не решить? Ты вон какая-то нерешительная. Тем более я мужчина. Ты же не из этих, современных, которые считают, что мужчина ничего не решает?

– Я из тех, кто считает, что решают все.

– Все… – Алик странно ухмыльнулся. – Ладно, посмотрим, кто и что решает. Телефон продиктуй.

Але не понравился тон, которым парень произнёс последнюю фразу. Но она послушно продиктовала номер, не чувствуя в себе сил противостоять напору. Она привыкла слушаться и спорить могла только с Колей. Да и увольнение, которое последовало после её решительной тирады в адрес Ирины Петровны, лишний раз подтвердило верность привычной стратегии: соглашаться и не высовываться.

Со смешанными чувствами она махнула Алику рукой на прощание, пообещав ждать его звонка. Он так и сказал: «Наберу тебя, детка». Алю передёрнуло и от «детки», и от неграмотного «наберу тебя», но деваться уже было некуда.

14

– Зайдите ко мне, – Ирина Петровна заглянула к Але в кабинет в конце дня.

Аля быстро перебрала в памяти прошедшие уроки: плюшевых помощников не доставала, песен не пела, на ковёр детей не пересаживала, волосы не трогали. Максимально чётко придерживалась устава, который успела наконец-то просмотреть. Помогло уснуть, кстати. Неужели неприятная беседа всё-таки состоится? Неужели она рано расслабилась? Твёрдо решив молчать до последнего, Аля поплелась в кабинет директора.

Ирина Петровна сидела за столом точно так же, как вчера. Её взгляд был строг, выражение лица серьёзно. Она снова не предложила Але присесть. Но сейчас казалось, будто ей сложно начать говорить.

– Ладно. Я не буду ходить вокруг да около. Я скажу, как есть. В общем, будьте с Альбертом осторожны.

Аля хотела возразить: какой Альберт, что вы, но Ирина Петровна жестом остановила её порыв.

– Я знаю про его интерес к вам. Он давно меня спрашивал, я препятствовала вашему знакомству, сколько могла. Ну раз вчера так получилось, значит получилось. Только… – она замялась, – только я хочу предупредить: будьте осторожны.

– Он произвёл на меня хорошее впечатление, – сказала Аля, понимая, что любой матери приятно услышать похвалу в адрес своего ребёнка.

– Хорошее впечатление… – эхом повторила директриса. – Впечатление он может произвести. Это правда. К сожалению, мой сын вырос не таким человеком, каким я хотела его видеть.

Что Аля могла ответить на такое заявление? Она вот тоже выросла не такой, какой её хотела видеть мама. Не оправдала возложенные надежды – извините, пожалуйста! Ох уж эти родительские загоны! Парень взрослый, а мама, вероятно, не может это принять и его отпустить. Всё о своих несостоявшихся идеалах мечтает. Аля почувствовала солидарность с Аликом, даже пожалела, что поход в театр назначен только на субботу.

– Я только хотела предупредить. Никаких официальных причин не разрешать вам видеться у меня нет. К сожалению, – устало сказала Ирина Петровна.

Аля хотела сказать, что не стоит преувеличивать масштаб проблемы, но вспомнила, чем обернулось вчерашнее несогласие со словами директрисы, и промолчала. Разговор на этом закончился. Удивлённая, вышла из кабинета и почувствовала, что предупреждение имело обратный эффект: только захотелось продолжить знакомство с Альбертом.

Вечером пошёл дождь. Аля с сожалением посмотрела на свои белоснежные кроссовки. Не надо было их надевать сегодня! Обманчивая апрельская погода. «Только что светит солнце, и вот уже сильный-сильный дождь» – эта фраза прочно засела у неё в мозгу и всегда всплывала в такие дни. Когда-то в детстве они с мамой ездили на электричке за город, и по вагонам обязательно ходили продавцы разной ерунды: журналов, мороженого, кухонных мелочей. Алиным любимчиком был продавец дождевиков. Его громкий хорошо поставленный голос выбивался среди монотонного бубнежа «коллег», а текст врезался в память навеки. Недавно Аля видела дождевики и для обуви тоже, но купить не додумалась. Даже зонтика в столе, за которым можно было бы вернуться в кабинет, не было.

Она засунула руки поглубже в карманы куртки и, поёжившись, вышла под дождь. Рука нащупала монетку. За весь день Аля ни разу не воспользовалась её волшебством. Отменить весь день ради того, чтоб спасти новые белые кроссовки? Снова познакомиться с Аликом? Или выйти на пять минут позже, чтобы он успел уехать? Прислушаться к совету Ирины Петровны и избежать неодобренной встречи?

Аля погладила монетку. Если каждый день проживать по два, а то и три раза, это что же выйдет? К тридцати она будет выглядеть на пятьдесят? Или процессы старения при повторном проживании тоже отменяются? На днях увидела первые морщинки и расстроилась. Интересно, нет ли в монетке какого-то волшебного омолаживающего эффекта? Если на ночь приложить её под глаза, сначала под один, потом под второй, не поможет ли это от наметившихся гусиных лапок?

Задумавшись о неумолимо ускользающей молодости, Аля не заметила, как добежала до остановки. Только в автобусе она сообразила, что ни разу не считала шаги со вчерашнего похода в салон красоты. Хоть эта привычка ей не мешала, она знала, что отсутствие монотонного счёта в голове – хороший признак душевного равновесия. Равновесия, которому не нужны дополнительные подпорки. Человек, с которым всё в порядке, не считает шаги и не перепрыгивает через трещины в асфальте, если ему больше девяти лет. Аля всё про себя знала, но ничего не могла поделать. А если ничего не можешь поделать, принимай то, что есть, и не ной. Не хочешь принимать, делай что-то и всё равно не ной. Как ни крути, ныть нельзя.

Ныть было запрещено мамой года в два, и о запрете постоянно напоминалось. «Не ной», «Сколько можно ныть», «Я устала от твоего нытья», «Я больше не могу слышать, как ты ноешь» – десятки вариаций, запрещавших Але чувствовать то, что она чувствовала. То есть чувствовать было можно, только молча, подальше от мамы. А Але хотелось быть с мамой, она маму очень долго любила. Поэтому переставала ныть, а заодно делиться с мамой переживаниями, советоваться. На всякий случай.

В сумке зазвонил телефон.

– Алё, слышишь меня? – спросил Коля. – Я рассольник сварил. Придёшь?

– Что сварил? Рассольник? – Аля не слышала это слово лет двадцать.

– Очень вкусно, между прочим. Наткнулся на блокнот с бабушкиными рецептами. И так захотелось! У меня волшебных монеток для исполнения желаний нет, так что пришлось одеться, сходить в магазин за солёными огурцами и стоять у плиты.

Она не стала объяснять, что волшебство монетки устроено немного иначе, чем «по щучьему велению, по моему хотению подать сюда солёные огурцы», предпочла не пускаться в долгие разговоры. Пассажиры и так недовольно смотрели на неё, посмевшую говорить по телефону в автобусе.

– Приду, раз рассольник. Я уже еду домой.

– Вот сразу и приходи. Хоть посмотрю на тебя в человеческом виде, а не в плюшевых котятах.

Уточнить, что Коля имеет против плюшевых котят на Алиных пижамах, не вышло: он нажал отбой.

15

За супом Аля красочно рассказывала о новых монетных приключениях. Термин для ежедневных неправдоподобных историй предложил Коля. Он сомневался в Алиных рассказах и не пытался этого скрыть. Задавал множество уточняющих вопросов и очень внимательно слушал ответы, пытаясь поймать Алю на фактической ошибке. В историю с увольнением он наотрез отказался верить: не могла его школьная подруга не сдержаться перед начальством, не в её привычках и правилах. Доказательств предъявить Аля не могла и только сердилась, что Коля её подозревает во вранье. Хотя она сама себе не верила и всё ещё пыталась найти правдоподобное объяснение. Сон? Галлюцинации? Переутомление? Хотя откуда у неё может взяться переутомление с таким графиком жизни?

Коля продолжал вести допрос про монетку. Его пытливому уму было необходимо добраться до сути. Сути, которой Аля сама не понимала.