Старухи

* * *

Еду она, естественно, готовила на кухне, а кухонное окошко, как уже было сказано, выходило прямо на скамейку. И Елена Олеговна, невидимая старухами (как она думала), стала наблюдать за ними, прислушиваться к их разговорам…

Порой старухи забавляли её. Порой удивляли мудростью своих суждений, а порой… Будто спектакль разыгрывали. И какие актрисы подобрались! Всамделишные, колоритные и все разные!

Елена Олеговна насчитала восемь старух. Не каждый день они приходили все. Иногда по двое, по трое, по пятеро… А уж когда все собирались, то места на скамейке не хватало, и тогда некоторые садились на небольшие валуны, «сгруппировавшиеся» напротив скамейки – через тропинку.

Иногда старухи пели. И было это всегда неожиданно для Елены Олеговны. Поначалу она даже пугалась. Закричит какая-нибудь старуха песню, остальные тут же подхватят… Песни – разные. Короткие и длинные, веселые и заунывные… Чаще других пели песню про молодого казака, гуляющего по Дону. Гулять он начал в стародавние времена, но у Елены Олеговны во время исполнения старухами этой песни возникало ощущение, что он и сегодня ещё гуляет и тоскует по давно погибшей невесте… Вместе с казаком тосковали и старухи, а вместе со старухами и Елена Олеговна.

Старухи уже не так раздражали её, а темы некоторых бесед даже нравились. Она прислушивалась к ним, боясь не ухватить смысл разговора. И, конечно же, самым важным для Елены Олеговны было, как и какими словами говорят старухи.

* * *

Однажды вечером старухи заговорили о Троцком. «Зачем он им?» – недоумевала Елена Олеговна. Откуда «приплыла» к ним эта тема? Впрочем, сейчас о Троцком стали вспоминать по телевидению, по радио, в газетах… Но это всё учёные люди, историки… А это – старухи! Дался он им!

– Отстаньте от меня с вашим Троцким! – запротестовала против разговора о Троцком одна из старух.

Старуха, заговорившая о Троцком, нисколько не смутившись отрицательным отношением подруг к заданной ею теме, удивилась:

– Почему? Говорят, неплохой человек был…

– Девки! – заругалась Хулиганка. – На х… вам сдался этот Троцкий на ночь глядя?!

С Хулиганкой согласилась старуха, похожая на шарик, которая получила от Елены Олеговны прозвище «Гламурница» за всегда ярко накрашенные губы и пестрые платья многолетней давности с обтрепанными поясками:

– Это правда! Зачем он нам?! Красота кругом… Посмотрите!

– Это ты о нас? – съехидничала Хулиганка.

Старухи дружно засмеялись. Засмеялась и Елена Олеговна.

* * *

Шли дни, и Елена Олеговна уже воспринимала каждую старуху в отдельности и даже узнавала их по голосам.

Ярче всех выделялась, разумеется, Хулиганка, а вслед за ней та самая старуха, которая первая заговорила о Троцком. «Троцкистка» была среднего роста, не толстая и не худая, сильно сгорбленная, с глазами навыкате, с визгливым голосом и очень быстрой речью. За особое ее пристрастие к разговорам о политике Елена Олеговна сначала прозвала её Политиком, а через какое-то время присвоила и второе имя – Ельцинистка – за то, что та ни с того, ни с сего вдруг начинала говорить о Ельцине. Говорила долго, с надрывом, чем и замучивала старух до такой степени, что они начинали обороняться. Сначала роптали тихонько, а вскоре и с громким возмущением.

* * *

Однажды утром старухи, как обычно, сидели на скамейке, и Политик снова стала восхвалять своего кумира.

Одна из старух, которую Елена Олеговна за её исключительную скромность назвала Монашкой, тихо возразила:

– Твой Ельцин – не помазанник Божий.

Монашку поддержала учёная старуха, прозванная Еленой Олеговной Историком:

– И не самодержец.

– И даже не Стас Михайлов! – выкрикнула Хулиганка.

– Вы не правы! – взвизгнула Политик-Ельцинистка. – Он от Бога! И самодержцем мог бы стать! Ему не дали!

– А Стасом Михайловым не стал бы точно! – весомо сказала Хулиганка.

К Ельцинистке подошла большая и грозная старуха Ульяна и стала успокаивать её:

– Успокойся, Оля! Ну, какое твоё дело?! Сиди и смотри на озеро. И потом… Ельцина уже несколько лет как нет. Не свихнись! Немного-то и надо. Что ты, в самом деле?!

– Как что? Как что?! – закричала старуха-Политик. – Он, как и я, был всегда завязан на Россию!

– Ага. Завязан. Морским узлом, б….?! И что дальше?! – подойдя совсем близко к Ельцинистке, закричала ей прямо в лицо Хулиганка.

– А то, что он умер, а дела его остались.

– Уж это точно! – захохотали старухи.

– На себе чувствуем!

– Пинаете мертвого льва?! – заголосила Политик.

– Заткнись, зануда! – в ответ закричала Хулиганка. – Или я сама заткну твоё поганое горло.

– Вот этого, Нина, не надо! – погрозив пальцем, строго сказала Большая старуха.

– Да чего ты, Ульяна? – сбавила тон Хулиганка. – Она же сама… Залупается и залупается…

– А ты терпи!

– Задолбала!

– Иди – окунись.

– И пойду! – с вызовом сказала Хулиганка и, показав кулак Ельцинистке, направилась к озеру.

– Вот и молодец! – похвалила Хулиганку Большая старуха. – И мы за тобой! Верно, девчата? Как думаете?

– Гойда! – крикнула от берега Хулиганка.

«Девчата» потянулись к воде. Сначала шли медленно, потом вдруг заторопились, заторопились и выглядели в этот момент такими слабыми и жалкими, что у Елены Олеговны защемило сердце.

К воде не пошли три старухи: маленькая, похожая на ребенка, старушонка, за свой крайне непрезентабельный вид названная Еленой Олеговной Бомжонком, Политик-Ельцинистка и старуха, которая всегда молчала, ходила в плаще с накинутым капюшоном, скрывавшим лицо.

Ельцинистка, не глядя на Бомжонка, виновато сказала:

– Прости меня! Не смогла я найти нужное слово, которое бы дошло до этих глупых и необразованных старух…

Малышка Бомжонок промолчала в ответ.