Тариф на счастье

– Поехали, Дав, отвезешь меня туда и сразу в аэропорт.

Они вышли, а Алена рассеянно посмотрела по сторонам.

Квартира была шикарной, она такой даже в каталоге не видела. Недавно ей клиентка принесла пару старых французских журналов: один с интерьером, другой с выкройками. Она пролистала и подумала о том, что такой красоты у нее не будет никогда, а сейчас она стояла в самом сердце такого шика. Мальчики тоже не могли понять, где они, сидели на диване, поджав ножки, и испуганно смотрели на маму. Она подошла к близнецам и присела на белоснежный диван. Они прижались к ней, Сашка подъехал на коляске к ним ближе, и Алена взяла его за руку.

Дима с Давидом молча доехали до дома, где раньше жила Алена, там уже их ждал еще один автомобиль с водителем и несколько помощников.

Давид пересел в другой «мерседес», даже не попрощавшись с другом. Дима подошел к его машине и открыл дверцу:

– Даже не пожелаешь мне счастливого Нового года?

– Я не хочу тебя ни видеть, ни слышать. Ты ударил ее на глазах у детей!

– Я не ударил. Я прекратил истерику!

– Мне иногда кажется, что у тебя нет сердца и ты действительно бракованный… – И уже обращаясь к водителю: – Поехали!

Дима сглотнул ком обиды и проводил отъезжающий автомобиль взглядом.

Это был первый раз, когда Давид обозвал его и не захотел общаться. Раньше он мог просто молчать, обижаясь, или высказать ему все, что думал, но обозвать его самым нелюбимым словом?..

Дима не помнил, в каком возрасте получил эту кличку – «бракованный». Скорей всего, с пеленок. В памяти отчетливо сохранился один разговор мамы и бабушки.

Ему было тогда уже лет пять-шесть, и он спросил у бабушки:

– Что такое бракованный? Почему я таким родился?

А потом он услышал, как бабушка попросила дочь не обзывать внука.

– Ты видела его писун? Он же до колен висит, так же как у его папочки! Что один, что второй! Таких, как они, надо убивать в утробе, чтобы не калечили нас, женщин. И глазюки эти синие! – Мама ударила по столу кулаком. – Выколола бы их с радостью!

– Ты зачем замуж за Аристарха вышла? Чтобы он Софье не достался?

– А не все в этом мире должно достаться ей! – зло крикнула мама.

И еще он помнил случай, когда ему было семь или восемь лет. Как все нормальные мальчики, он был подвижным, шустрым, любознательным. Его интересовала разнообразная техника: от машинок до любого другого механизма. Он мог часами катать маленький пластмассовый автомобиль, размышляя, каким образом движутся колесики. Дима прикладывал ухо и рассуждал, почему тикают часики: так одинаково, размеренно-монотонно и ни разу не сбиваясь с ритма. Он даже пытался дышать в такт, но у него больше минуты не получалось. Когда бабушка по вечерам заводила красный ржавый будильник, он замирал, прислушиваясь к необычным звукам: пружинный завод механизма и его спуск с треском – как будто дров в печь подбросили, легкий шум после – как будто ветер шумит.

А это металлическое «клак-клак», если тихонько нажать на серебристый стальной колпачок с колечком на самой макушке! Дима мог часами водить пальчиком по стертой от времени чашке звонка, из которой торчала ребристая серая палочка – запорный рычаг. А черные стрелочки под тонким стеклом! Они же двигались! Каждую минуту!

Но больше всего ему, конечно, нравилось колечко. И когда никого не было дома, он всовывал в кольцо пальчик и поднимал будильник над столом. В те минуты он чувствовал себя героем: он может руководить временем и решать, сколько еще осталось до вечера и когда надо ложиться спать. Ему казалось, что он останавливает минуты и они больше никуда не бегут, а стоят и ждут его указаний.

В один из вечеров он так же поднял будильник за кольцо, и оно вместе с серебристой чашкой осталось у него на пальце, а все остальное грохнулось, и на пол рассыпались пружинки, стрелочки, кнопочки, ножки и маленькие металлические ключики. На шум в комнату забежала мама. Она схватила из шифоньера отцовский ремень и стала с размаху пороть Диму по худенькому тельцу, пока не увидела на полу лужу.

– Ах, ты еще и ссаться мне вздумал!

Она одним резким движением сняла с него мокрые шорты и продолжила порку по голой заднице.

Когда она устала и села на диван, Дима понял, что срочно надо бежать, потому что это была только передышка, она еще обязательно продолжит, только чуть-чуть отдохнет. Он вскочил на худенькие ножки, его по-детски тонкий, но длинный член хлопнул по бедру, мать встрепенулась и опять замахнулась ремнем:

– Бракованный! Когда ты уже сдохнешь со своим хозяйством?! Весь в отца! Скоты! Как же вы мне надоели! Всю жизнь мою погубили!

Пока она это причитала, мальчик успел убежать, спрятался и ту ночь провел в курятнике.

Дима и сам не понял, как влепил Алене пощечину. Нет, он это сделал не потому, что ее рыдания были похожи на вопли его матери. Та рыдала театрально, а Алена действительно от шока. И именно этой пощечиной он сразу остановил истерику.

Нет, он все сделал правильно. Она бы так совсем изошла слезами, и пришлось бы вызывать скорую. Да, выглядело это ужасно. Но ведь…

Дима искал себе оправдание. И не находил.

Он сжал кулаки и, как робот, пошел решать дела: позвонил знакомым операм и поговорил с пожарными, которые уже потушили огонь. Затем прошелся по квартире. Гостиная и кухня сгорели дотла, он мог только догадываться, что тут стоял стол, а там диван. Он прошел по длинному коридору дальше: огонь не тронул эту часть помещения, но запах гари был невыносимым. Дима заглянул сначала в детскую: на полу была разложена настольная игра, которую не закончили, в углу стоял шкаф, у окна – две тумбочки и две небольшие кроватки с белыми пододеяльниками и подушками. На них лежало по мягкой игрушке: старый плюшевый мишка с зашитой лапой и серого цвета заяц, ухо которого тоже было не раз пришито. Он взял их, прижал к губам. Они провоняли гарью, но он все равно почувствовал запах своих сыновей. Он прихватил игрушки с собой и зашел в другую комнату: в ней жил мальчик, это он понял сразу. К потолку были приделаны толстые веревки, как канаты, а к ним привязаны большие деревянные кольца. Дима догадался, что мальчик цеплялся за них и перемещался из коляски в кровать и обратно. Мебели тоже было по минимуму, а на кровати лежал львенок, старенький, потрепанный, из плюша. Он тоже забрал его с собой. Затем он прошел в третью комнату: там была всего одна кровать, аккуратно заправленная, шкаф, на всю стену полки, забитые книгами, и стол, на котором находились печатная машинка, штук пять словарей и стопка бумаги.

К Диме подошли его помощники, и он приказал все, кроме мебели, сложить в коробки и привезти к нему домой.

– И вот эти вот веревки с брусьями тоже отцепите. Они мне понадобятся.

Его помощник, Всеволод, кивнул, что понял.

– Да, еще, Сев, надо заказать еду на Новый год. Закажи из моего любимого ресторана, подойдешь к Илье Андреевичу и скажешь, что как обычно, для меня, на пять персон. Он знает мой вкус, – он задумался, – правда это будет долго…

Потом его осенила другая идея:

– А пока он будет готовить, езжай в «Макдоналдс», купи пять наборов всякой всячины, ну то, что мы иногда с Давой покупаем: бургеры эти обязательно купи и молочные коктейли. Привезешь мне и уже потом поедешь забирать ресторанную еду, хорошо?

Через пару часов он вернулся в свою квартиру. Алена сразу поднялась с дивана и замерла, теребя в руках носовой платок.

Дима очень удивился, что они сидят и ждут его: он думал, что она уже вовсю хозяйничает, возможно, даже кормит детей тем, что нашла в холодильнике.

– Чего вы сидите, как неродные? – немного сварливо спросил он, подошел сначала к Сашке и протянул ему львенка.

Тот испуганно забрал игрушку и прижал к груди.

Затем Дима присел на корточки у дивана и посмотрел на близнецов: они тянули ручки к игрушкам. Он подал им: Игорь взял зайку, Илья – мишку. У него защемило сердце, когда они улыбнулись ему с благодарностью.

Потом кивнул Алене:

– Пойдем, я покажу тебе квартиру.

Она поплелась за ним.

Из просторной столовой со встроенной кухней была дверь в хозяйскую спальню. Они вошли, он осмотрел комнату, как будто видит впервые, и сказал:

– Давай тут сделаем детскую: уберем эту большую кровать и заменим на две, для близнецов.

Затем быстрым шагом направился в другую комнату с большими диванами и телевизором.

– Тут можно игровую сделать, наверное.

Прошел дальше – она плелась следом – еще один просторный холл и три двери.