Привет, Петровна!

Полярная звезда

Петровна любит пироги с капустой. Без пирогов с капустой ее в гости просто не зазвать. Такое бывает. У нас есть знакомая, для которой надо готовить картофельное пюре. Ей с юго-запада Москвы к нам на восток добираться два часа – на автобусе, метро и трамвае. Но если она думает о пюре, то дороги не замечает. Очень у нас большой город, проще по телефону дружить.

А Петровна живет на севере. Раньше она вообще жила на улице Полярной. На севере Москвы, да еще на Полярной улице! А Петровна радовалась. Не потому, что у нее характер вьюжный. Конечно, когда она расшумится, всех так и сдувает с места; но холоднее-то не становится.

Просто Петровне нравится представлять, будто она – Полярная звезда.

Это такая звезда, которая всегда светит на севере. А если точно знаешь, где север, можно встать лицом в ту сторону, и тогда слева будет запад, справа – восток, а сзади – юг. Иногда это надо – точно знать, где север. Особенно в открытом море, где не у кого спросить дорогу. И особенно если компаса с собой нет. Раньше путешественники дожидались ночи и находили в небе Полярную звезду – путеводную. «Ага!» – говорили они и поворачивали штурвал в правильную сторону.

Конечно, было бы лучше, если бы они находили в небе Петровну. Я – за! Так и вижу, как она стоит слева от созвездия Кассиопеи в своих белоснежных кроссовках, у которых шнурки завязаны морскими узлами, машет:

– Сюда, сюда! Север тут!

А я бы летом, в августе, когда раньше темнеет, приезжала на дачу, выходила перед сном за калитку, сразу поворачивала направо, потом поднимала бы голову – и вот она, Петровна! И я бы шла с фонариком по улице, точно на север, до самого забора, который огораживает наши садовые участки, а в небе передо мной плыла бы Петровна, тянула за собой двух Медведиц, Большую и Малую. И мы бы кричали друг другу на весь космос:

– Что? Да! Вижу, вижу! А? Хорошо, у нас все хорошо!

Хотя, с другой стороны, тогда Петровне некогда было бы жить в Москве, ходить к нам на пироги с капустой.

Петровна меня старше. На столько старше, что я с ней на «вы», а она со мной – на «ты». Но все равно мы друзья. Она у нас друг семьи.

Это мы между собой зовем ее Петровной. Я придумала! Скажешь: «Петровна» – и все понятно.

Мне раньше казалось, что это у нее игра – в Полярную звезду. А она-то, и правда, путеводная! Но это не всегда заметно, а только если не знаешь, как быть. Так вот смотришь в окно – тополь растет, на нем ворона сидит… а все равно как будто в открытом море без компаса. И это очень странно. Потом поговоришь с Петровной – и ты уже не заблудилась.

И я решила: Петровна у нас будет дневной Полярной звездой, а та, что на небе, в созвездии Малой Медведицы, – ночной.

По-моему, путешественникам так намного спокойнее.

Правда, не очень-то ее найдешь – у нее все время занят телефон.

Сто-олько заблудившихся – с ума сойти!

А я думала, такое только со мной бывает!

Главная тайна жизни

Как только начинается лето, Петровна спохватывается:

– А где ж у меня сачок-то? Ба-атюшки! Опять не помню, куда сачок засунула!

Раньше Петровна сама шила сачки из марли. А теперь у нее магазинный – шикарный, говорит она, с бамбуковой ручкой.

Сачок у Петровны не для бабочек и стрекоз. Он у нее для мух.

Заслышав, что по дому летает муха, Петровна берет сачок. Идет на жужжанье, накрывает муху в воздухе марлевым колпаком, тут же отводит в сторону бамбуковую ручку – и все.

– Уж это-то я умею! – смеется Петровна.

Потом Петровна несет сачок на балкон и выпускает муху на волю.

– Полетела! – радуется она.

Я так думаю, что мухи нарочно прилетают к Петровне – как в парк на аттракционы. А может, на спор врываются: кого дольше ловят, тот выиграл. «Не бойтесь, ребята, – передают они друг другу, – ничего не будет. Главное, почаще на что-нибудь садиться».

А когда я к Петровне приезжаю, они не появляются: наверно, понимают, что ей при гостях некогда.

– Я мух ловлю – только в полете, – с гордостью говорит Петровна. – У меня очень точно получается – с одного взмаха.

– Это, наверно, у вас талант, – отвечаю я.

А она:

– Скажешь тоже! Это я просто натренировалась. Какой же это талант – мух с балкона выпускать!

– Разные бывают, – уговариваю я. – У меня вот – к иностранным языкам.

– Замечательный у тебя талант! – восхищается Петровна. – А у меня-то какой же? Ведь должен быть! У каждого хоть один талант да есть.

– Может, на альфа-уровень выходить?

– Ну, это просто. Не то, что переводить с английского.

– Зато с облаками по-английски не поговоришь.

– А с древнегреческим у тебя как? – спрашивает Петровна.

– Еще не учила.

– Слово «космос» придумали древние греки, – говорит она. – Его можно перевести на русский. Знаешь, как? «Порядок»!

– Да?

– Да! Представляешь? Космос – это порядок, там все на своем месте. А у меня дома – ужас, что творится! Стричься собралась – не могу ножницы найти.

– А вы в парикмахерской постригитесь.

– Я в парикмахерскую не хожу, – говорит Петровна. – Мне не нравится, как меня там стригут. Дело в том, что мне обычные стрижки не идут. Меня надо стричь по-другому, а мастера не понимают. Приходится самой. Куда ж я ножницы-то задевала? А то ведь завтра последний день!

– Почему последний? А потом что будет?

– Потом луна начнет убывать, – объясняет Петровна. – Я стричься люблю на растущей луне, но ближе к полнолунию. Оно будет завтра. Если ножницы не найду, придется еще четыре недели до следующего полнолуния ходить лохматой.

Я смотрю в окно и вижу на углу соседнего дома, совсем близко, круглое, возмущенное лицо луны. Понятно, почему Петровна стрижется в полнолуние. Потому что луна на нее так недовольно смотрит, словно говорит: «Что-то ты, Петровна, обросла!» И Петровна тут же спохватывается: «Батюшки, и правда! Бегу за ножницами!»

Плохо, если не найдет. Просто неловко будет смотреть луне в лицо. Приятно, что ли, когда тобою недовольны? И придется несколько дней прятаться вечером за шторами, ждать, пока луна превратится в месяц и отвернется.

Утром я звоню Петровне: