Реальность без границ

– В чем разница между «почти» и ощущением себя вживую? – спросила я с надеждой уловить недостающий элемент.

– В энергии, которая исходит от живых объектов, – вот так просто ответила мама.

Вскоре она засобиралась, неожиданно раньше, чем планировала. Но говорить о причинах не хотела. Сказала, что Альберт, ее новый партнер, соскучился и зовет домой. Но мне показалось, было что-то еще.

Мама уехала. Я сдала проект, заказчик был доволен. А я все размышляла о том, как же инсталляцию можно наполнить той самой энергией?

В один из дней Себастьян торжественно достал конверт, переданный нам отцом. Прошла ровно неделя, и мы с чистой совестью могли наконец открыть его и прочитать.

В письме было написано следующее.

«Здравствуй, моя дорогая и любимая Арсения!

Я рад, что ты стала взрослой и умной девушкой, научилась делать правильный выбор в жизни, нашла своего мужчину. Берегите друг друга, любите. Вы скоро станете родителями, и нет ничего лучше на свете, поверьте мне. Вам предстоит пройти новый сложный путь познания себя. И здесь главное – в каждой ситуации делать правильный выбор. Ни при каких обстоятельствах не расставайтесь, доверяйте и поддерживайте друг друга. Мы с твоей мамой не смогли достойно пройти этот путь. У вас все получится. Верю в вас.

А теперь о не менее важном. Я тоже сделал свой выбор. Ваше желание иметь ребенка помогло мне окончательно принять решение. Наш научный проект подходит к логическому концу или к переходу на новый этап реализации. Скоро о результатах будут говорить во всем мире, поэтому могу смело вам рассказать о нем. Начну с того, что давно хотел закончить работу в корпорации. Но подписанный мной договор не отпускал. Тогда я увидел новую возможность. Все эти годы мы искали способ не просто создать оцифрованную копию живых существ, а найти возможность воплощения целого живого мира, энергетически насыщенного, самодостаточного, способного к самостоятельному воспроизводству, развитию.

Шесть месяцев назад произошел прорыв. Мы это сделали. Полгода ушли на сбор данных и их реализацию. Не буду утомлять подробностями. Очередной этап завершен. Нам осталась небольшая деталь, но очень важная. Мы поняли, что каждой такой модели нужен свой координатор, внутри нее, встроенный в систему, который бы знал, как все работает, понимал, с чего началось и к чему должен прийти проект, вносил необходимые изменения. Одним словом, я стану первым координатором. Буду создавать свою планету и наконец получу долгожданную свободу.

Но хочу предупредить тебя, что оставшееся в вашем мире тело, мое тело, может претерпеть изменения. Мы до конца не понимаем, что происходит с отсканированными объектами. Но для меня это уже не важно. Помните, что настоящий я буду там. Вы сможете со мной иногда общаться, если захотите, конечно. Буду рад.

Пожалуй, это все, что мне хотелось тебе сказать. Не волнуйся и помни, что выбор был сделан мной осознанно. Твоя мама права: я, прежде всего, ученый. Мне интересно, что из этого всего получится. Прощай, моя дорогая!»

Я прочла письмо два раза. Потом дала прочитать Себастьяну. Я не знала, как реагировать: восхищаться, негодовать? Мы были просто шокированы. Что же он натворил? В очередной раз пожертвовал собой.

– Похоже, предложение твоего отца оказалось более заманчивым для Совета, чем мое, – неожиданно выдал Себастьян.

Наверное, он случайно проговорился из-за шока или, возможно, хотел меня таким образом успокоить. Но эта фраза окончательно вывела меня из ступора:

– Что?! Ты делал предложение Совету, не обсудив со мной? А ты, ты что им предложил? Отец душу, а ты – тело, мозги, органы?

– Теперь это уже не имеет значение, – расстроенно сказал Себастьян.

Как я сейчас злилась. И даже не знаю, на кого больше. На отца, на Себастьяна, на себя? Ведь виновником всех этих событий было мое желание родить ребенка. Подсознательно понимала, что потребуется какая-то жертва, но не такая же. А с другой стороны, какая тогда? Сколько может стоить жизнь человека, как ее измерить и в чем? Одна душа, приходящая в этот мир в обмен на другую. Как мне теперь простить себя?

Я срочно связалась с лабораторией. Мне хотелось надеяться, что еще можно остановить отца. Но было поздно. Сотрудник лаборатории ответил: «Лучше приезжайте сюда сами». Я поняла, что опоздала. Все было сделано. Не зная, за какую соломинку удержаться, набрала маму. Она сказала, что была у отца, сразу от меня полетела к нему, пыталась отговорить. Но он сделал свой выбор.

– По сути, дорогая, ему нужен был формальный повод, чтобы завершить свою работу. Не бери в голову. Он все равно бы это сделал. Рано или поздно. Твоей вины в этом нет. Ни тогда, ни сейчас. Поняла?

Довольно суровые слова и жестокие. Но мне они помогли хотя бы успокоиться. Сразу лететь к отцу в лабораторию я была не готова. Не знала, кого в итоге там встречу. Что здесь осталось от отца? И как теперь с ним разговаривать, тем и этим? Ужасное чувство страха, леденящее, как тогда в лесу при встрече со зверем. Ничто так не пугает, как неизвестность.

Дня через три, немного придя в себя, я готова была к новой встрече с отцом. С одной стороны, хотелось все высказать ему, что так нельзя, Совет вместе с корпорацией не имели права требовать от него таких жертв. Не сомневалась, что Совет города был в курсе такого значимого проекта и субсидировал его хотя бы частично. С другой стороны, почему я решила, что вправе говорить кому-то, как ему жить и какие решения принимать. Будь то отец или Себастьян. Каждый из них сделал то, что считал правильным и единственно возможным. И Себастьян, и отец не меньше меня хотели появления этого ребенка. С чего вдруг решила, что это было лишь мое желание? Только потому что малыш рос и развивался в моем теле, мне показалось, что имею больше прав на него. А имею ли я вообще права на него? Отец писал в своем письме, что нам придется постоянно сталкиваться с выбором. И вот он, первый выбор, наступил. Мы должны принять эту щедрую жертву от отца и научиться радоваться ей. Если мы не сделаем этого, вся последующая жизнь будет омрачена шлейфом долга. Я не могу допустить этого и приму жертву как награду, потому что наша семья достойна ее.

С такими мыслями в голове полетела к отцу. Мы с Себастьяном заранее предупредили лабораторию о своем приезде. Встретил нас один из сотрудников. Он представился Максом.

– Почему нас отец не встречает? – сразу насторожилась я. – Он ходить не может?

– Ну что вы, он вполне здоров. Продолжает работать. Просто… Ну, вы сами все поймете, – Макс переступал с ноги на ногу, не зная, какие слова подобрать. Нам от этого легче не стало.

– Нет, подождите. Говорите все как есть. Арсения беременна, – Себастьян показал на меня рукой. – Ей сейчас лишние переживания ни к чему. Мы должны быть готовы, э-э… к тому, с чем встретимся.

– Хорошо. Прогуляемся, – предложил Макс.

И мы направились в сторону парка. Он значительно разросся после моего последнего визита. Заложенные в растения генные стимуляторы быстрого роста дали свои плоды. Даже за неделю невооруженным глазом были заметны изменения. Высаженные кусты вдоль петляющих дорожек достигли полного расцвета и создавали ощущение уединенности. Деревьям, конечно, еще требовалось время для роста и вхождения в статус «могучих», но они уже сейчас радовали глаз пышными шевелюрами и разбрасывали тени по парку. Каким все-таки странным был переход из только начавшейся весны за территорией лаборатории в вечное лето здесь, да и в городе тоже.

– С чего же начать? – задумчиво пробурчал Макс.

– А вы начните с самого начала, – желая поддержать рассказчика, сказал Себастьян.

– На это уйдет слишком много времени. Пожалуй, начну с прорыва в исследованиях, который произошел у нас чуть более шести месяцев назад. Мы научились не просто оцифровывать живой объект, а переносить часть его энергетической составляющей в наш единый, м-м-м… как бы лучше назвать для вас… новый мир. Его официальное имя Альфа. По сути, внесенная программа могла не просто существовать, а начинала жить, понимаете, не работать как программа, а жить в новом для нее пространстве, приспосабливаться, развиваться, причем исходя из накопленного опыта здесь, на Земле. Это было колоссально! Не могу передать вам, какое это было чудо, настоящий прорыв в науке! Да-а…

Воспоминания захлестнули Макса. Он стоял, уставившись вдаль, и улыбался.

– Что же было дальше? – мне не терпелось услышать главное.

– Дальше? А дальше всю команду ученых с оборудованием быстренько перевезли сюда. Нам дали новое задание. Оцифровать нужно было сотни тысяч экземпляров растений, животных, насекомых и других живых существ. Мы должны были следить за их развитием в Альфе и наблюдать за подопытными здесь в нашем мире. Отмечать, что изменилось, какая выживаемость после оцифровки, ну в общем, вы понимаете. Началась рутина по созданию что-то вроде Ноева ковчега. Мы работали как завод. Одни оцифровывали, другие отслеживали последствия, третьи поправляли исходные данные. При этом секретность проекта – полная. Напряжение людей стало возрастать. И тут вдруг случился первый сбой.

– Неужели? – Себастьяну не удалось скрыть скептическое отношение ко всему рассказу.

Но Макс, не обращая на него внимания, продолжал. Ему очень хотелось выговориться. Это было заметно.

– Проблемы стали возникать при оцифровке, например, колониальных насекомых или стайных животных. Они теряли ориентацию и в программе, и в нашем мире. И тогда ваш отец, гениальный человек, предложил оцифровать колонию целиком. И как вы думаете, какой был результат?

– Полагаю, у вас все получилось, – ответила я. Хотя по блестящим от радости глазам Макса ответ был понятен и без слов.

– Да! – воскликнул он. – Программа заработала!

– Как же не повезло бедным насекомым, – снова съехидничал Себастьян.

– И вы тоже правы. Колонии, оставшиеся здесь после оцифровки, распадались, насекомые погибали. Мы забирали у них ту самую энергию, которая связывала их, объединяла, заставляла выполнять возложенную на них природой роль, – Макс сделал паузу, давая нам возможность осмыслить информацию. Потом продолжил. – После этого открытия нам пришлось внимательнее присмотреться и к одиночкам, так сказать. И знаете, что мы поняли?

– Даже не берусь представить, – в своей уже привычной для этого разговора манере ответил Себастьян.

Я тихонько одернула его за рукав. Он удивленно посмотрел на меня. Взглядом дав ему понять, что пора умерить свой скепсис, я приготовилась слушать нашего рассказчика дальше.

Макс, уловив мое внимание, продолжил:

– Оцифрованные одиночки тоже менялись. Просто эти изменения не так быстро бросались в глаза. Они продолжали жить, как бы правильно выразиться, по инерции. На крупных животных это было заметнее. Они теряли смекалку, любопытство, не саму способность, но желание к воспроизводству.

– Что-то мне это напоминает, – снова прокомментировал слова ученого Себастьян.

Теперь уже я, не обращая внимания на замечания своего друга, выпалила:

– Вы хотите сказать, они становятся роботами! Мой отец – теперь робот?

– Ну это не совсем правильное определение, – смутился Макс.

– А что тогда будет правильным?! – мой вопрос скорее звучал как возглас протеста.