Под цветочную пыль.
И густое вино полновесного часа
Проливает июля раскрывшийся мех,
И фиалками пахнет родной и печальный
Розовеющий хмель…
<1921?>
«Храню любовь, как некий чудный дар…»
Храню любовь, как некий чудный дар,
В ночных полях росой пути прохладны,
И на щеках моих гранатовый загар,
И вьется Млечный путь, как нитка Ариадны.
Мне влага трав – прохладное вино.
Бродить и петь в крови ночной тревоге.
Припасть к земле. И слушать. А за мной
Следит, как за добычей, козлоногий.
Качаются сады, цветут поля,
Распущенные косы пахнут медом.
Бежать. Влюбленная зовущая земля,
Тебе несу любовь мою и годы.
Я тоже зверь наивный и простой,
У заводей в зеленые прохлады
Я окунаю тело, под листвой
Творю любви священные обряды.
<1921?>
«Тополями пропахли шальные недели…»
Тополями пропахли шальные недели,
Каждый день как осколок расколотых лет.
Это юность моя по старинным пастелям
Отмечает взволнованно стершийся след.
Не по четкам веду счет потерь и находок,
Не по книгам считаю количество строк. —
По сгоревшей судьбе только скрипы повозок,
Да стихов зацветающий дрок.
1921
«О, трудный путь заржавленных разлук…»
О, трудный путь заржавленных разлук,
Вино, отравленное вкусом меди!
Сожженных губ – похожих на золу —
Не зачерпнет надежд веселых бредень.
Колесами раздавливает час,
На пытке медленной распластывает тело,
И снова ночь тугая, как печаль,
И снова день пустой, бескровный, белый.
Лишь ожиданье шпалами легло,
Под паровозным растянувшись стуком.
Осколки слов разбившихся стеклом
Царапают целованные руки.
<1921. Москва>
Из цикла «Проржавленные дни»
Скрипят проржавленные дни
И гнутся.
Сожженных революций
Новорожденный день возник.
Найдет ли новый Оссиан
Такое слово,
Что красноглавою Москвою
Заполыхается Россия,
И там, где глыбами Тибет,
К Далаю Ламе
Плеснет республикою знамя —
Коммунистический разбег!
1921
«Резцом по бронзе говорить о жизни…»
Резцом по бронзе говорить о жизни,
Тяжелым словом прибивать века,
Чтобы судьбу не люди сторожили,
А звезды отраженные в строках.
Возлюбленного божеское имя
Как жертву заколоть на жертвеннике дней,
И старые Иерусалимы
Спалить в зажженном купиной огне.
Тома тяжелые отеческих историй
Зарыть под камни улиц городских,
Небесным рупором века повторят
Не пыльные дела, а в бронзу влитый стих.