Ни слова о деньгах

Погибая от голода, Даша и Паша устроились за столиком напротив плазменной панели и уставились на экран. Перекрёсток двух улиц был как на ладони. Ах, если бы случилось невероятное и им бы вдруг удалось раздобыть видеозапись! Тогда уж Дарья точно узнала бы, виноват ли её брат в той аварии.

А если виноват Репников? Если он воспользовался беспомощным состоянием Андрея и трактовал ситуацию в свою пользу? Вполне возможно, что именно так всё и было. Подобное случается едва ли не каждый день.

В этом случае запись с видеокамеры помогла бы поставить Репникова на место. И он уже не смог бы требовать с них деньги на ремонт «ауди», а кроме этого, Андрей получил бы страховку и за разбитый автомобиль, и на оплату лечения.

Даша сразу принялась считать… Так, «жигулёнок», конечно, пропал. Страховая компания не даст за него по максимуму, скорее всего, оценит автомобиль по рыночной цене машины подобного класса и года выпуска. Но сколько сил и денег вложено в эту «шестёрку»! Андрей постоянно что-то там менял и модернизировал, планомерно превращая старый родительский «жигулёнок» в раритетный экземпляр…

Да, тут ничего не поделаешь, сколько дадут – на том и спасибо. Но ведь это лучше, чем совсем ничего…

Зато лечение будет оплачено полностью! В страховом полисе указана сумма в сто шестьдесят тысяч. Правда, уже истрачено гораздо больше. Но разницу обязан доплатить Репников – придётся ему раскошелиться. Вооружённая доказательствами невиновности брата, Дарья не отцепится от депутата, пока не выбьет из него компенсацию и за физический, и за моральный ущерб.

Она размечталась. Минут десять Даша витала в грёзах – в иллюзорном мире, где торжествует справедливость, а зло всегда наказано.

…Они заказали пиццу.

– Вкуснотища, – возвестил Калинин, утаскивая с деревянной подставки пятый кусок. – Даш, а ты пиццу тоже умеешь?

– М-м-м, – снисходительно промычала Даша, рот у неё был занят.

– Умеешь?

– Да! Что там уметь? Десять минут и готово!

– О! – восхитился Паша. Он даже перестал жевать. – Это невероятно… Но да, да, да, ты всегда была талантливой девочкой. Помню, на переменке ты постоянно сидела с толстенной тетрадью и писала туда химические формулы!

Даша неопределённо хмыкнула.

– Надо же, как ты это запомнил?

– Ещё бы! Для меня ты была… ну, это… инопланетянкой. Отличница! Как это понять – сидишь и царапаешь в тетрадочку химические формулы. Зачем? Кто заставляет? Никто!

Паша не признался, но ему почему-то всегда хотелось вырвать из рук маленькой Даши эту химическую тетрадь и разорвать её в клочья. Не со злости, а от непонятного бурления крови. Чтобы Даша не сидела, опустив взгляд, а вскинулась, сверкнула зелёными глазищами…

Однажды после уроков он засёк отличницу в пустом школьном коридоре. Все уже разошлись, а Даша стояла у окна, смотрела в него с тоской и украдкой вытирала слёзы.

– Кольцова, ты чего? – осторожно спросил Павел. – Что случилось?

В глазах отличницы плескалось горе – безутешное, бескрайнее.

– Да что случилось? – испугался Паша.

– Четвёрка-а-а, – всхлипнула одноклассница, её хрупкие плечики вздрогнули. – За самостоятельную-ю-ю… По хими-и-и-и…

Четвёрка за самостоятельную работу по химии! Для Паши это являлось чем-то заоблачным, невероятным подарком, недосягаемым результатом. Сам он схлопотал, естественно, двойку, но воспринял неудачу философски, не привыкать! А Даша стоит рядом и вытирает слёзы. Для неё четвёрка по химии – трагедия и катастрофа… Как понять эту девочку? Она из иного мира, далёкого и загадочного…

Двадцатидевятилетний Павел Калинин очнулся от воспоминаний, мысленно вернулся обратно – за столик в кафе «Неаполь».

– Ясно, конечно, родители и дед у тебя были крутые учёные, – сказал он. – А ты их ребёнок…

– Да, – грустно вздохнула Даша. – Были… Никого не осталось. А с твоими родителями всё в порядке?

– Да, конечно. Батяня в моей фирме работает. А мамулю я по курортам гоняю, хватит ей уже вкалывать. Всю жизнь в две смены в детском саду нянечкой пахала. Не знаю, как она выжила. Мне двух короедов за глаза хватает. Они меня в крендель сворачивают, дьяволята.

– А у тебя ещё старшая сестра есть, Лариса.

– Точно! Вот это память у тебя… Ты же тогда меня совсем не замечала. А имя сестры запомнила.

– Павел Калинин, как я могла тебя не замечать, а?! Ты же каждый день дёргал меня за косички, словно звонарь, обрывающий верёвки колокольни в приступе религиозного экстаза. И прятал мой портфель. И подкладывал в пенал гусениц!

– Прости, я был полным идиотом, – сокрушённо вздохнул Павел.

– Скорее – охламоном и бандитом.

– Эх, чудесное было времечко! – мечтательно произнёс Паша.

– Неужели ты вспоминаешь школу с удовольствием?

– Ага! Классно было. Весело!

– Но тебя же все ругали?

– А я не слушал! Мне было абсолютно по фигу!

– Ты молодец, – искренне похвалила Даша. – Так и надо! А я вот… Всегда и всех слушала. И школа была для меня сплошным мучением. Постоянные мысли о том, как бы не схлопотать четвёрку и не опозорить семью плохой учёбой.

– Да, у отличниц всё так сложно, – посочувствовал Калинин. Он поставил локти на стол, подпёр щёки кулаками и уставился на спутницу.

– А Ларису я помню очень хорошо! – Даша сразу представила себе бледную шатенку в очках с толстыми линзами. В отличие от брата, Лариса Калинина всегда хорошо училась, даже несмотря на плохое зрение. – Она, кстати, обошла меня на областной олимпиаде по французскому языку! Заняла первое место, а я – только второе. Кошмар!

– Вот оно что! Наверное, именно потому ты её и запомнила.

– Да, точно, – улыбнулась Даша. – Как у неё дела?

– Прекрасно. До сих пор повёрнута на всём французском. Если к батарее не привяжешь, сразу сваливает во Францию. У неё мультивиза. Чуть отвернёшься, она уже усвистела в Довиль, или Онфлёр, или Гавр. Юг тоже любит – Авиньон, Монпелье, Марсель.