Дерзкие дни

– Хватит! – внезапно вмешался Рел. – Ты забываешь, что она – не подозреваемая, а просто свидетель…

Как ни странно, слова подействовали, и Тай, воздержавшись от дальнейших расспросов, протянул Лее перо и пергамент.

– Распишитесь.

Отказываться было бессмысленно. Эльфийка, пробежав глазами текст, поставила свою подпись, и лодиарий направился к двери.

– Подожди минуту, я сейчас, – сказал Таю Рел.

Когда Тай исчез за дверью, лодиарий, подойдя вплотную к кровати, продолжил:

– Я хочу извиниться за то, что был так жесток к вам, – эльф протянул Лее легенвилии, но девушка отшатнулась от него:

– Уходите! Убирайтесь вместе со своими цветами!

– Я уйду, только выслушайте! Я не верил ни единому вашему слову, я считал вас убийцей девочки, ваше упрямство и поразительное спокойствие бесили меня… Лея, поймите: на допросе не до любезностей: без строгости, а где-то и жестокости не обойтись…

– Убирайтесь вон, а иначе я за себя не отвечаю! – закричала эльфийка, хватаясь за браслет. – Любая особа лучше всего раскрывается в том, как она относится к зависимым от неё людям, – продолжала она. – Вот тогда наружу вылазит вся подлость, циничность и жестокость.

– Простите меня! – отводя глаза, ещё раз повторил эльф.

Он положил цветы на кровать и быстро вышел за дверь.

Девушка вскочила с кровати, схватила букет и, как была босиком, выскочила в коридор:

– Забирайте свой веник, мне он не нужен!

Она всунула цветы в руку Рела и, прежде чем тот успел хоть что-то сказать, убежала в палату.

Забравшись с ногами на кровать, Лея сжалась в комок, натянула на себя одеяло и закрыла глаза. Внутри неё все кипело. Ей было страшно вспоминать те, казавшиеся бесконечными, декады, проведённые в Идоне. Ежедневные допросы сводились к одному: «Как в ладонь убитой попали ваши волосы? – этот вопрос в различных интерпретациях задавался ей по нескольку раз в день. И ещё каждый день ей говорили: «Мы знаем, что ты – убийца. Признавайся».

Её попытки доказать обратное уходили куда-то в пространство. Во время первого же допроса Лея попросила снять наручники, стягивавшие за спиной руки, но Рел ответил, что на убийце должны быть наручники – без них она опасна для окружающих.

Не сдержавшись, эльфийка язвительно спросила, неужели вооружённый браслетом и двумя кинжалами лодиарий боится безоружной девушки, но её слова не задели Рела. Он не опускался до рукоприкладства, а всего лишь полностью запретил свидания с друзьями и родственниками, а также всяческие передачи, а под тоненьким, как пергамент, одеялом, несмотря на начало норали, спать было невероятно холодно. Кроме того, тюремная пища была очень солёной, а пить практически не давали. Когда через полтора месяца такой жизни эльфийке сказали, что её выпускают на поруки до суда, Лея не сразу в это поверила.

И вот теперь этот лодиарий явился просить прощения! Оригинал!..

Лея вспомнила слова Рела: «Ваше спокойствие бесило меня» и невесело усмехнулась. Да, в течение всех тех страшных декад на людях она была собранной и абсолютно спокойной, но в камере наедине с собой давала волю слезам.

Эльфийка была счастлива наконец-то вырваться из клиники и оказаться дома, но к вечеру не на шутку разболелось плечо. Ни одна из предписанных целителями мазей не помогала. Лея рано легла спать, надеясь обмануть боль, но сон не шёл. Устав бороться с бессонницей, девушка занялась чтением, но и это не помогло. Лишь ближе к утру усталость всё-таки взяла верх, и она забылась зыбким, непрочным, тревожным сном.

***

Кутам Лал, медленно потягивающий ромашковый чай на балконе своего дома, насилу оторвался от огромной ужасной статьи о разгромленном Призраками Киете и развернул следующий менгир. «Чёрный перстень – слухи и домыслы» – гласил заголовок огромной статьи. В ней уже в который раз опровергались слухи о том, что таинственный Чёрный перстень найден, однако молва об этом продолжала жить.

Лал изо всех сил старался сохранить факт нахождения перстня в тайне, запретив своим людям говорить об этом кому бы то ни было, кроме проверенных членов Братства, но что знают двое – то знает мир. «Люди издёрганы, запуганы, – думал эльф, – и нет ничего удивительного в том, что они хватаются за перстень, как за соломинку».

В другой небольшой статье сообщалось о том, что в горах Ваалу-Пта нашли тела двух молодых эльфов, пропавших почти декаду назад. Оба тела были обезглавлены, в них не осталось ни капли крови – как будто её высосали. Подобные сообщения время от времени проскальзывали в менгирах, пугали своей необъяснимостью, а потом, обрастая немыслимыми домыслами, передавались из уст в уста.

Лал отложил в сторону менгиры, за чтением которых он провёл всё утро, и взял в руки письмо, которое полчаса назад свалилось прямо к нему на голову. Он в который раз вчитывался в скупые строчки письма, в котором Татур Вар, Великий Магистр Белой Ложи и его старинный друг – а дружили они вот уже сто тридцать два года – просил (а, точнее, приказывал) ему явиться к нему на аудиенцию. И принести с собой Чёрный перстень. Кутам глубоко вздохнул – у него были все основания считать, что предстоящий разговор будет не из самых простых. Затем эльф встал, накинул на плечи тёмно-бордовый дорожный плащ и направился к выходу. Он вышел на прилегающую к дому лужайку и телепортировался в Греаль.

Оказавшись в своём кабинете, Лал вынул из тайника цепочку с перстнем и надел её себе на шею.

Через двадцать минут он уже входил в огромную гостиную одной из неофициальных резиденций Великого Магистра. Это была небольшая вилла, утопающая в зелени огромного кипарисового парка, прорезанного системой каналов.

Татур Вар встретил гостя на пороге гостиной, стены которой были сплошь увешаны мозаичными картинами. Это был орн высокого роста, крепкого телосложения и приятной наружности, спокойный и уравновешенный.

Магистр был одет в ниспадающую до земли белоснежную хламиду, расшитую семиконечными серебряными звездами; на его худом и бледном, с резкими чертами, лице и в живых серо-голубых глазах, обладавших гипнотическим взглядом, которые то блестели необычайно ярко, то угасали, отражались смелость, великодушие, самолюбие и ум. Голову Магистра украшал массивный серебряный обруч искусной работы, в который были вправлены три ярких рубина – символа власти, шесть крупных сапфиров, олицетворяющих собой мудрость, и десять жемчужин, символизирующих чистоту помыслов. На плечи свободно падали длинные волнистые светлые волосы. Татур, как и Кутам, излучал силу и мощь.

– Садитесь, Кутам, – орн указал на одно из удобных кожаных кресел. – Разговор, у нас, я думаю, будет долгим. Не желаешь ли что-нибудь выпить?

– Нет, спасибо.

– Как ты мог догадаться, говорить мы будем о Чёрном перстне, – сказал Татур, когда его гость удобно устроился в кресле. – На, полюбуйся! – орн протянул Кутаму несколько листочков пергамента – это были показания, подписанные Леей и ещё несколькими людьми, которые знали о том, что перстень найден, однако отрицали это. – Ты, я вижу, подобрал надёжных людей! – с улыбкой продолжал Магистр.

Лал скользнул взглядом по листочкам пергамента, а затем выстрелил в них искрой и через несколько секунд убрал пепел синим лучом.

– Это я просил их об этом, – сказал он, – так что ответственность за ложные показания лежит на мне.

– Перестань, никто не собирается из-за этого дёргать девушку и остальных, – с лёгкой улыбкой ответил Татур. – Наоборот, я рад за тебя: в большинстве своём, окружение у тебя надёжное…

– Зачем вообще нужно было это делать? – немного резко спросил старый эльф.

Великий Магистр улыбнулся в полрта:

– Не поверишь: хотел лишний раз проверить твоих людей.

– Эти люди, Татур, много раз проверены делом.

Вар кивнул в знак согласия, щёлкнул пальцами, и к нему медленно подплыл высокий хрустальный бокал с крепким ароматным элем.

– Возвращаемся к перстню, – продолжал Магистр, медленно потягивая терпкий рябиновый эль. – Ты прихватил его с собой?

Лал кивнул, снял с шеи цепочку с перстнем и передал её Вару.

– Что ты планируешь с ним делать? – спросил Магистр, осторожно снимая перстень с цепочки.

– Отдам Владу, – после продолжительной паузы ответил эльф.

– Это – не самая лучшая идея, – тихим голосом возразил Татур. – Да, я знаю, мальчик нашёл перстень, и перстень его признал, но не слишком разумно отдавать величайший артефакт подростку именно сейчас. Он ещё не в состоянии понять, что это такое, – с этими словами Вар надел Чёрный перстень на указательный палец правой руки. Голубой камень как был, так и остался тусклым и мёртвым.

– Тебе прекрасно известны свойства этого артефакта, – тихо сказал Лал, искоса поглядывая на руку Магистра.

– Да, они мне известны, – ответил Татур, любуясь перстнем. – Владелец перстня, в котором сам артефакт признал своего хозяина, никогда не будет захвачен врасплох врагами, – задумчиво продолжал Магистр. – Стены Греаля – достаточно надёжная защита для мальчика, но всё же он не всегда будет защищён стенами. Как бы этот перстень не навлёк на Владислава беды. Люди слабы… Эта схватка – самая трудная. Трудная, но не безнадёжная, хотя у Марготта и огромные силы… Что, если Влада подкараулят где-нибудь шпионы Марготта – а их развелось сейчас предостаточно, вспомни Сарр. Ты думал об этом? Тогда и перстень ему не поможет. Я надеюсь, ты не думаешь, что я стараюсь заполучить артефакт для того, чтобы самому им пользоваться. Я беспокоюсь в первую очередь о безопасности ещё толком ничего не понимающего подростка… ну, и, конечно, о безопасности перстня. В моей резиденции есть очень надёжный тайник, в котором мы можем до поры до времени хранить артефакт… Кутам, – продолжал Магистр, видя, что его гость неодобрительно качает головой, – это не просьба и не предложение. Это – приказ…

– Татур, в Греале, в моём кабинете, тоже есть очень надёжный тайник, – после продолжительной паузы ответил эльф. – Давай остановимся на компромиссе, – продолжал он. – Я не отдам перстень Владу, но он будет храниться в моём тайнике в Греале…

– Нет, – ответил Магистр. – Я хочу, чтобы все – и в первую очередь Марготт и его приспешники – увидели Чёрный перстень на моей руке. Я хочу, чтобы все они знали: артефакт у меня. Да пойми же – я хочу отвести от Владислава беду!