Анатомия одной семьи

– А когда ты понял, что я не такая?

– Позже. Когда меня выписали. Когда вернулся в интернат. Я о тебе думал все время. И зауважал за то, что тебе хватило духу так вести себя. Ты не жалела меня. Для этого нужен характер. И вот сейчас он еще раз проявился.

– Ты захвалишь меня. Я сделала много ошибок в этой жизни.

– А кто их не сделал? И я тоже ошибался.

– Кстати, – закашлялась Соломатина, – ты не удивился, что я позвонила из Осло?

– Нет. Я ждал твоего звонка.

– Что? Так вот и ждал? Буквально каждый день? А сам между тем после нашей встречи в Озерске ни разу не объявился!

Федотов молча улыбался. Соломатина смутилась. Она опять вспомнила слова своей напарницы Вари: «Ну и дура вы, Инночка. Вы всю жизнь могли прождать. Понимать же надо!..»

– Федотов! – решительно начала Соломатина. – Федотов! Понимаешь, я хочу сказать, что я хочу выйти за тебя замуж. Стоп! Не перебивай…

– Да я не перебиваю, – посмеивался Федотов.

– И хорошо. Иначе я никогда тебе этого не скажу. Олег, вот нам с тобой уже за тридцать… не будем уточнять, как далеко.

– Мне так уже тридцать шесть, – рассмеялся Федотов, – если я ничего не путаю.

Соломатина посмотрела на него строго:

– Не перебивай. Я собьюсь с мысли.

– Извини.

– Так вот. Я хочу сказать, что делаю тебе предложение. Руки и сердца. Я хочу стать твоей женой.

Повисла пауза. Женский голос сообщил о посадке еще одного лайнера и предупредил о том, чтобы пассажиры не доверяли свои вещи незнакомым людям. Федотов внимательно смотрел на Соломатину, та старательно что-то искала в сумочке. Молчание затягивалось.

– Ну что ты будешь делать! Не могу найти помаду. Она вечно теряется, – пробормотала Инна, и в ее голосе послышались слезы, – да не смотри ты на меня так, Федотов!

Она в сердцах швырнула салфетку в чашку с кофе.

– Иди ко мне, летчица моя! Что же с тобой делать, железная моя женщина?!

– Женись, – пробормотала Инна, взяла руку Федотова и уткнулась в нее лбом.

– Я не могу.

– Знаю. Татьяна твоя, я в Озерске вас видела. Ты любишь? Вы поженились? У вас дети, да?

– Мы не поженились и детей нет. Люблю ли? – Олег замолчал. – Ты же понимаешь, я не могу сейчас о ней говорить. Нехорошо это. Хотя если уж ты спросила. Татьяна – это другое. Я – счастье для нее. Ты – счастье для меня. И мне страшно причинить вам обеим боль. Сейчас разбить ее жизнь. А потом – осложнить твою.

– Понимаю. Но как же мы? Так ведь не бывает – столько вместе пережить…

– Инна, – Федотов мягко отнял у нее свою руку, – мы с тобой ничего не пережили. Мы встретились, будучи школьниками. Глупыми, дерзкими и не очень соображавшими, что к чему… И потом мы не встречались. Переписывались, но встреч почти не было.

– Почти не было…

– Хорошо, были, но ты же сама понимаешь… Этого мало.

– Понимаю, Федотов, – Инна вдруг перестала психовать. Она поняла, что это последний их разговор. После они уже ничего не смогут сделать.

– Я все понимаю, Олег. И думаю, дело в твоей ноге. В том, что у тебя инвалидность. И в том, что, разговаривая со мной, ты забываешь о том, что победил все, включая диагнозы и прогнозы врачей. Что там тебе доктор говорил? Что на всю жизнь два костыля. И почти лежачий образ жизни. А что мы имеем? Мы имеем успешную карьеру. Да, ты не ученый-математик. Хотя и мог бы им стать. Если бы не испугался. Но ты и так многого достиг. Ты инженер-строитель, общественный деятель. Тебя знает весь Озерск и половина Москвы. Я наводила справки. И знаешь, почему ты сейчас вспомнил свою инвалидность? Потому что ты боишься стать обузой. Ты боишься, что мне достанется муж-калека. Так вот, ты можешь этого не бояться. Мне все равно, как ты ходишь. Мне важно, что между нами было чувство. И что со временем оно никуда не делось. Понимаешь? Ни мой Антон, ни твоя Татьяна не могут заслонить то, что когда-то возникло. И если со стороны это покажется смешным, то мы-то с тобой знаем, чувствуем, что оно есть. Только надо признаться себе в этом. А ты трусишь. Я – нет. Я не боюсь. Я поэтому и позвонила тебе. Я понимаю, что время не наш союзник. И надо спасать то, что было. И потом, я тебя люблю. Знаешь, есть такое чувство, которое не обжигает, но согревает, как хороший камин. И долго держит тепло. Чтобы не происходило в моей жизни, я всегда помнила о тебе. И этим нельзя пренебречь.

Соломатина замолчала и отпила кофе из федотовской чашки. Потом она слезла с высокого табурета и сказала на прощание:

– Я через четыре дня опять улетаю. И улетаю на неделю.

Подхватив чемоданчик, она вышла из бара. Федотов остался.

Они опять летели на другой конец земли. Соломатина рассказывала Варе о встрече с Федотовым.

– Вот дурак какой! Какой дурак! – причитала стюардесса Варя. И нельзя было взять в толк, о ком она. О Федотове или о своем женатом командире воздушного судна.

– Да, дурак, – отзывалась Инна.

Они только что закончили кормить пассажиров. В салоне пахло кофе. До приземления оставался час с небольшим. Соломатина подумала о том, что теперь в воздухе ей гораздо лучше, чем на земле. Здесь можно много думать, планировать и оставлять все на «потом». Это успокаивало. На земле что-то тянуло к незамедлительным и решительным действиям. «Все, хватит действий, уже поставила себя в дурацкое положение!» – вспоминала Соломатина последний разговор с Федотовым. Она не жалела о нем, но воспоминания были тягостными.

– Инночка, как вы думаете, этот ваш Федоров встретит вас сегодня? – спросила Варя. Соломатина безошибочно поняла природу интереса. Как все неудачно влюбленные, Варе важно было понять, насколько несчастливее ее Соломатина.

– Думаю, нет. Между нами все кончено, – сухо ответила Инна.

– Да что вы, не думайте так, – тут же воодушевленно воскликнула Варя, – вот мой КВС тоже говорил, что больше не позвонит мне. А накануне отлета часа три проговорили…

Варя хихикнула. «Этим разговором она «живет» весь полет», – поняла Инна. Пока подруги переживали в небе, на земле Олег Федотов решал свои проблемы.

* * *

Озерск, город маленький и тихий, жил предчувствиями судьбоносных изменений. Стройка огромного многоцелевого комплекса, которая завершалась на берегу озера, подходила к концу и сулила невероятный взлет общественной и экономической жизни. Горожане строили планы – должны были появиться новые рабочие места, новые транспортные маршруты, ожидался наплыв туристов, и командировочных, и любопытствующих. Город теперь имел не только удивительное озеро, но и огромный комплекс, в котором разместились отели, концертные залы, спортивные арены, магазины и многочисленные офисы. «Город в городе» мог вместить тысячи людей. Железнодорожное расписание претерпело изменения – добавили два регулярных поезда из Москвы и один из Питера. Городское жилое строительство набирало обороты.

– Даже не знаю, что теперь будет! Приходится расширять отдел, – сказала вечером Олегу Татьяна, когда он приехал с «объекта» и сел ужинать. –   Слышишь, что говорю? Люди нужны. Но где взять таких? Толковые по столицам разбежались! Кстати, как у тебя дела? Ты был у мэра?

– Не успел, – мотнул головой Федотов.

– Не затягивай, решение о твоем назначении принято. Я точно знаю. Но к мэру надо сходить. Сам понимаешь, засвидетельствовать.

Федотов сам все знал. Его утвердили на должность начальника отдела строительства и городского хозяйства. Это был небывалый карьерный скачок. Впрочем, тот, кто его назначал, знал, что делал. Федотов был движущей силой этой огромной стройки. Он станет движущей силой всего городского хозяйства. И дел у него будет невпроворот. И ответственности тоже. Федотов не боялся ни того ни другого. Назначение воспринял сдержанно. Но сейчас Олег рассеянно поводил ложкой по тарелке и промолчал.

– Господи, да что с тобой? – обеспокоенно воскликнула Татьяна.

– Устал, – наконец произнес Олег. Потом он взялся за сигареты: – Знаешь, я пойду покурю. – Федотов вышел из кухни, опираясь на трость.

Татьяна понюхала недоеденный суп, потом зачерпнула ложкой, попробовала на вкус.