Русский код развития

Характеристикой нынешнего передела мира является и целенаправленный подрыв классического международного права и его главной основы – суверенитета. Это ставит вопрос о будущих инструментах регулирования международных проблем, ибо фактор военной силы вопреки псевдогуманистической риторике колоссально возрос, а границы стали куда более зыбкими, чем в демонизированную эру «конфронтации». Россия все более решительно и четко выступает за строгое выполнение норм и принципов международного права и неукоснительное следование Уставу ООН. Задачей будущего периода становится мобилизация потенциальных соратников в нелегком деле возвращения к правопорядку.

Отличительной особенностью нашего времени стало и невиданное со времен религиозных войн идеологическое обоснование применения силы и диктата, манихейское деление мира на воплощенное добро и зло. Попытка выстроить «Новый порядок на века» – «NOVUSORDOSECLORUM» (девиз на государственной печати США) – имеет одновременно все черты оправдания экспансии сенатором Бевериджем, грубого империализма Теодора Рузвельта и мессианизма Вудро Вильсона: «Мы управляем вами, так как это в ваших же интересах, а те, кто отказывается это понимать, представляют собой зло», – поскольку «США превосходят все остальные политические порядки, а новый американский империализм служит высшей моральной цели».

Однако нелишне (в очередной раз!) напомнить, что Устав ООН в Главе I «Цели и принципы» не отдает предпочтения ни одной политической модели и вообще не упоминает «демократию». В ней утверждается суверенное равенство всех многообразных субъектов международных отношений, то есть республики и монархии, общества религиозного, и общества секулярно-либерального (западного типа). С точки зрения классического международного права и Устава ООН они абсолютно равноценны и между ними нет отношений высшего к низшему, прогрессивного к отсталому.

Именно под идеологическим флагом «вхождения в цивилизованное сообщество» Россия стремительно утратила свою роль равновеликой совокупному Западу геополитической силы – препятствия для управления миром. Российское великодержавие в конце ХХ века было объявлено угрозой и Европе, и идеалам прогресса – суверенитету, самоопределению, равноправию, демократии. СССР устранился, Россия на время утратила традиционные внешнеполитические ориентиры, и в тот же миг именно эти идеалы были попраны.

Пока постсоветская элита бредила инфантильным «новым мышлением», Запад спешно действовал испытанным «старым», последовательно интегрируя в свою военную орбиту ареал многовекового влияния России, а теперь уже и продвигая свою военную инфраструктуру к ее новым границам. В отсутствие сдержек и противовесов создан мощнейший механизм финансового, политического, военного и невиданного информационного давления на мир в целом и на каждого члена мирового сообщества в отдельности.

Хотя век и тысячелетие Россия и русские переступили, утратив свершения многих поколений и сдав отеческие гробы не только советской, но трехсотлетней русской истории, восстановление Россией инстинкта самосохранения, сопротивление вытеснению на обочину мировой истории было неизбежным. Гуманитарные интервенции, поощрение самопровозглашенными менторами демократии серии «оранжевых» революций, именовавшихся бы в самом западном мире еще четверть века назад государственными переворотами, военное вмешательство в политические процессы других стран ради свержения неугодных режимов – все это привело к банкротству как самого западного либерализма в сознании российского общества, так и его идеологических адептов.

«Мюнхенская риторика» президента В. Путина стала демонстрацией национально-государственной воли, восстановила честь и достоинство России на международной арене. В Мюнхене США утратили узурпированное право выступать от имени мифического мирового «цивилизованного сообщества». Это приблизило к неизбежному фиаско проект однополярного мира. Россия осознала в полной мере, что судоходные реки, выходы к морю, незамерзающие порты одинаково важны как для монархии XVIII века, коммунистического государства, так и для демократий ХХI века.

На смену нигилистически прозападным настроениям постперестройки, в российском обществе сформировался консенсус в том, что самобытность России – это фундаментальная ее особенность и ценность, а исторически жизнеспособная национальная государственность в эру глобализации не может быть основана на заимствованных схемах.

Заметим, что естественная глобализация, порожденная свободным движением культур, технологий, людей, капиталов и ресурсов, совсем не тождественна «идеологии глобализма», ставшей флагом мирового либерального сверхобщества под американской эгидой. Информационные технологии – это мощное орудие «мягкой силы» позволяют осуществлять экспорт стереотипов сознания – идеологическое программирование. Манипуляция общественным сознанием через электронные СМИ и Интернет – необходимое условие «глобального управления». Во всех странах обывателю внушается мнимый идеал «гражданина мира», несопричастного к делам Отечества, а элите, в случае ее покорности, – иллюзия сопричастности к мировой олигархии.

Но глобализация уже вовсе не означает универсализацию прогресса, как это было в эпоху модерна, а наоборот чаще обрекает подражателей на консервацию и даже прогрессирующее отставание. Нельзя выиграть на чужом поле, играя по чужим правилам.

Эксперименты ХХ века очевидно продемонстрировали: для России одинаково губительны как самоизоляция, так и насильственное обезличение. Модель «догоняющей» модернизации и породившая ее теория единого пути развития, которым привержены до сих пор российские эпигоны, давно отвергнуты в новых концепциях мировой науки. Простое подражание Западу не приносит модернизацию.

К тому же глобализация положила начало неотвратимой социальной трансформации самого Запада, что особенно видно на примере Европы, и Запад уже не может оставаться универсальным образцом. Развитие Китая, Индии опровергает тезис о непременной тотальной вестернизации как условии модернизации. Сегодня надо искать собственную незаменимую нишу, быть лучшим хотя бы в чем-то, или уникальным, – пишет философ и социолог В. Федотова, суммируя последние выводы. Главный из них – специфические нужды основной геополитической единицы современности – национального государства – диктуют подъем национальных моделей развития, и Запад неизбежно становится лишь одной из них.

* * *

Опыт последних драматических десятилетий говорит: чем сильнее и самостоятельнее Россия, тем важнее она для Запада, тем больше с ней считаются, ибо такая Россия – системообразующий элемент международной структуры. Но без национальной воли никакая материальная сила, даже наличие ядерного оружия не работает – мы это видели в начале 90-х. После Мюнхенской речи и решительного признания Россией независимости Южной Осетии и Абхазии, Запад не может уже ни игнорировать, ни изолировать Россию, смело очертившую круг своих национальных интересов.

Особенно это заметно на примере сложного взаимодействия России и Европы – дилеммы, которую не обошли вниманием крупнейшие русские умы прошлого. Специфика нашего времени в том, что стратегические потери России вовсе не перешли к ее прежним континентальным соперникам или соседям. Разразившийся системный кризис либеральной экономики особенно наглядно обнажил факт, что возвращение Прибалтики, Венгрии, Чехии, Польши, балканских государств в западный ареал, в конечном итоге, не сделали Европу сильнее перед вызовами грядущего века, а хваленый финансово-экономический каркас Евросоюза едва выдерживает дополнительное бремя.

Кое-кто в Европе уже признает, что поспешное включение восточноевропейских стран в евро-атлантические структуры нужно было для превращения «растущей Европы» в «реальный трамплин США для продвижения в Евразию», как откровенно изрек Зб. Бжезинский. Одно из следствий – даже некоторое падение ее роли в мире. А размещение американских средств ПРО в Восточной Европе и вовсе обессмыслит и девальвирует даже ядерный статус Франции. Так что напрасно «старушка Европа» радовалась утрате Россией обретений Петра Великого, не дававших ей покоя два века. Европе еще предстоит осознать, что с перемещением динамизма развития в Азию, роли Европы в мировой политике угрожать может не российское великодержавие, а, наоборот, только его ослабление.

Только новое культурно-историческое и экономическое сотрудничество России и Европы может дать обеим необходимый в новом веке исторический импульс. Подлинное единство – не в новых разделительных линиях. Подъем и историческую энергию может принести Европе соединение наследия, творчества и возможностей всех ее составляющих: германской, романской и славянской, Европы латинской и Европы православной.

Россия может и должна стать фактором международной и межцивилизационной стабильности и равновесия, только обеспечив стабильность и безопасность своих исторически-преемственных стратегических интересов и рубежей. Будущее России – это будущее Европы.

* * *

Хотя суждение известного французского ученого Эмманюэля Тодда о «вступлении глобальной американской державы в фазу заката своего военного, экономического и идеологического могущества[1 - Emmanuel TODD. Apres l’empire. Essai sur la decomposition du systeme americain. P. Gallimard, 2002.], пожалуй, преждевременно, большинство экспертов, в том числе ведущих российских американистов, уже согласны в том, что имперский ресурс США небезграничен, а сама Америка уже в недалеком будущем останется, хотя и самым мощным, но уже всего лишь одним из центров. США проглядели взлет китайского дракона, перспективы роста которого уже сделали Китай потенциальным соперником № 1.

Перед нами новая геополитическая реальность, в которой должны осмыслить свое место и Россия, и Европа, и сама Америка. Однополярный мир не состоялся, а глобальная структура, которую пытается выстраивать Вашингтон, не обретает характер устойчивой и самовоспроизводящейся системы. Ее поддержание требует ежегодно истерически театрализовывать провоцируемые конфликты для военной оккупации очередного региона и институционализации перманентного состояния войны.

В новых и быстро меняющихся конфигурациях еще не завершенной системы международных отношений Россия должна самостоятельно определить свое место между Европой, Америкой и Китаем.

Перед Россией задача – стать во втором решающем десятилетии XXI века серьезным фактором равновесия этих центров силы, стать одной из необходимых и востребованных опор нового мирового геополитического устройства. Россия нужна и Европе, и Америке, и должна разумно использовать это. Но для сильной европейской роли необходима сильная азиатская политика.

Россия, наконец, восстанавливает свою многостороннюю историческую стратегию, как и подобает великой евроазиатской державе, политику, соответствующую ее естественной геополитической миссии, – быть держателем равновесия между цивилизациями, между Западом и Востоком. Россия выстояла, что обанкротило картографические пасьянсы Бжезинского, чья «великая шахматная партия» была сконструирована на дележе российского наследства на просторах Евразии.

Идея Евразийского пространства, предложенная В. Путиным, не имеет ничего общего с восстановлением СССР, в чем его не преминули обвинить извечные оппоненты внутри и за рубежом. Нельзя дважды войти в одну реку, и мир стал совершенно иным. Востребованность этой роли России сегодня определяет не только ее стратегическое положение на континенте с выходом к трем океанам, которое не потеряло значение.

Наша самостоятельность и независимость – это не только средство противостоять давлению, но и право на историческую инициативу. Да, Америка построила свой рай на земле, впечатляющий своим богатством. Устроившись на вавилонской башне из зеленой бумаги, она взимает имперскую дань. Россия же обладает тем, чего нет ни у США, ни у Европы. Это не только ресурсы.

Это бесценный и уникальный опыт многообразия, делающий Россию моделью мира с его великими перепадами в культуре, картине мира, потенциалах. Она знает конструктивное взаимодействие на своей территории и в своем историческом проекте всех цивилизаций – «от потрясенного Кремля до стен недвижного Китая». Ей ведомо все: и безумное богатство и средневековая бедность, жизнь в пустыне и в вечной мерзлоте, высоты культуры, технологии, научной мысли и архаика. Ей внятно все – проблемы и хижин, и дворцов. Она одновременно живет в трех веках – в прошлом, настоящем и будущем. У нее опыт уникального сотворчества с исламом. И этот опыт и единство во множестве дают ей способность понимать и принимать других, уважая их инаковость, что не дано американцам с их кальвинистской уверенностью в «божественном предназначении» «управлять дикарями и народами зла» (сенатор Беверидж). На фоне высокомерного менторства и грубой экспансии, Русский проект Евразийского пространства – это идея иного, справедливого мира – мира гармонии многообразия. На огромном пространстве свободного обмена достижениями каждый сможет молиться своим богам, но принадлежность к большому проекту может стать источником энергии к модернизации и развитию без порабощения и утраты самобытности.

Полицентричность уже обрела реальность с превращением Китая в великую державу XXI века и неизбежной консолидацией бурно растущего исламского мира, как бы ни пытались ее на время затормозить вмешательством в дела Ливии, Египта, Сирии. В возникающем соперничестве Россия не должна позволить быть используемой против кого-нибудь любым партнером во взаимодействии или противостоянии между Америкой и исламом, между Китаем и Америкой.

Горчаковское «Россия сосредоточивается» – как нельзя лучший девиз, выбранный нами для будущего этапа нашего взаимодействия с миром. Обретенная трезвость в мировой политике не допускает постановку вопроса: либо конфронтация, либо вечная дружба. Мы научились, и знаем, что в формуле «стратегического партнерства» всегда присутствует никогда не прекращающееся стратегическое соперничество.

Имея стратегические цели, отнюдь не совпадающие в главном с США, Россия, заинтересована в поддержании на высоком уровне рабочих отношений с Вашингтоном. А США сегодня, возможно, впервые после упадка России в 90-х, тоже становятся заинтересованными в России, потому что именно самостоятельная Россия с сильной государственной волей и сильным лидером есть фактор мирового равновесия. Чем сильнее мы будем, тем сильнее будет эта общая заинтересованность. Патриарх американской внешней политики Дж. Кеннан в свое время метко определил диалектику взаимоотношений США и России/СССР: они должны быть «в разумной степени хорошими, в разумной степени отдаленными». Сегодня эта мудрая формула означает отношения, связанные интересами, но свободные от идеологических объятий, едва не удушивших нас в годы нигилизма. Поистине жизнь подтверждает Экклезиаста: «Время разбрасывать камни и время обниматься, время собирать камни и время уклоняться от объятий».

Для России быть великой державой – это не блестящая мишура на национальном платье, которую можно снимать и одевать по праздникам. Это единственное условие нашего самостояния в мировой истории.

Российская газета

29.02.2012

Россия должна сосредоточиться

Вот уже двадцать лет Россия напряженно ищет свое место в стремительно меняющемся мире. Эти поиски начались с романтических надежд на скорое вхождение в «общеевропейский дом» и присоединение к западной цивилизации. Однако мечты разбились при соприкосновении с суровой геополитической реальностью, после чего пришло осознание, что Россия сможет успешно развиваться лишь как самостоятельный и независимый игрок. Между тем мир в XXI веке обещает быть не самой комфортной средой обитания. Эрозия международного права, стремление США к глобальному диктату, попытки привести все страны к единому «демократическому стандарту», рост числа локальных конфликтов, серия революций на Ближнем Востоке – вот та реальность, к которой придется приспосабливаться нашей стране. О внешних вызовах, стоящих перед Россией, размышляет известный историк и политолог директор Фонда исторической перспективы и руководитель парижского Института демократии и сотрудничества Наталия НАРОЧНИЦКАЯ.

«Нам внушили, что мы – неудачники мировой истории»

Главная наша угроза находится не вовне, а внутри страны – это катастрофическая ситуация в демографии. Существует определенная взаимосвязь между величиной территории и состоянием державообразующего этноса, коим в случае с Россией является русский народ. А его численность, к сожалению, продолжает сокращаться.

Я не стесняюсь говорить о том, что именно русские являются государствообразующим этносом, поскольку это не направлено против других народов. Многонациональность России – ее изначальная сущность. Как писал Василий Осипович Ключевский, еще до крещения Руси в дружине киевского князя был целый интернационал, что отличало русское государство от Европы, которая шла по пути создания мононациональных и моноконфессиональных обществ. Россия же на протяжении столетий накапливала уникальный опыт сожительства и соработничества народов – каждый из них мог молиться своим богам, что не исключало принадлежность к целому. Однако когда державообразующий этнос находится в упадке, это негативно сказывается на положении представителей других национальностей.

Почему же русские сегодня пребывают в кризисе? Причин много. Нельзя забывать, что русским на протяжении всего ХХ века сначала большевики, а потом либералы-экстремисты внушали мысль, будто они – неудачники мировой истории, что их культура и традиции противоречат общечеловеческим ценностям, а патриотизм является «прибежищем негодяев». Борьба с мифическим «великодержавным русским шовинизмом» с 1917 года шла практически непрерывно. Любые проявления национального чувства моментально трактовались у нас как ксенофобия, хотя любовь к своему совсем не означает ненависть к чужому. Стоит ли удивляться, что мы получаем такие уродливые явления, как движение скинхедов? И все почему? Когда национальному чувству не позволяют развиваться в освещении высших ценностей, оно деградирует до уровня животного инстинкта. Так что рост популярности праворадикальных движений свидетельствует не о переизбытке любви к Отечеству, а о недостатке патриотизма…

По своему потенциалу Россия имеет все основания быть великой державой. У нас есть возможности для устойчивого развития— полный комплекс природных ресурсов, квалифицированная рабочая сила и достаточная военная мощь, чтобы эти ресурсы защищать.

Таким уникальным положением могут похвастаться, пожалуй, только США. Даже стремительно развивающийся Китай обладает гораздо меньшим потенциалом, ведь постоянная забота о прокормлении миллиардного населения – очень и очень трудная задача.

Тем не менее, при всем нашем уникальном положении в последние двадцать лет вокруг России непрерывно сжималось геополитическое кольцо. Всколыхнулись целые цивилизации – исламская, пантеистическая цивилизация Востока и, конечно, Запад. На протяжении девяностых годов шла бескомпромиссная борьба за российское наследство, что вполне закономерно: вакуум силы всегда порождает непреодолимое искушение занять пустующую нишу. И пока мы вели разговоры о новом политическом мышлении, мир продолжал пользоваться хорошо испытанным старым. Когда наши военные корабли перестали бороздить океаны вдали от российских берегов, это не побудило американские корабли вернуться в свои порты. И я не стану упрекать за это американцев! Почему они должны игнорировать законы геополитики, пока мы предавались кабинетным доктринам о превосходстве общемировых ценностей над национальными интересами?

Лишь после серии тяжелейших провалов мы начали осознавать, что ковавшиеся веками законы международных отношений никто не отменял. Тот, кто хорошо знает историю, может легко проследить преемственность многих направлений во внешней политике разных стран. Скажем, когда русские осваивали Сибирь и Северный морской путь, никто против этого не возражал. Но стоило России выйти к Черному морю и Кавказу, как этот регион моментально стал объектом самого пристального внимания со стороны англосаксов. Причем это справедливо как для царских времен, так и для современных международных отношений – только на месте Великобритании сейчас находятся США. Так что России волей-неволей приходится возвращаться к своим внешнеполитическим традициям в отстаивании национальных интересов.

«В уставе ООН термин «демократия» не упоминается»

В XXI веке нам предстоит жить и развиваться в очень противоречивом и неспокойном мире, сталкиваясь с целым рядом острейших вызовов. Главная проблема современной политики – это ползучий кризис классического международного права. На наших глазах терпят крах суверенитет и государство-нация – понятия, которые со времен Вестфальского мира 1648 года были краеугольным камнем международных отношений. Это очень опасная тенденция, которая может привести (и уже приводит!) к печальным последствиям. Кстати, само понятие суверенитета заложено в устав ООН. Да, в этом документе также впервые сформулированы правила поведения государств (в том числе по отношению к собственному народу), соблюдение которых дает им право считаться уважаемыми членами мирового сообщества. Но при каждом таком постулате говорится, что эти правила не отменяют принципа невмешательства во внутренние дела государств.

Когда я цитирую моим западным коллегам первую главу устава ООН «Цели и принципы», они очень удивляются, что термин «демократия» в ней вообще не упоминается. То есть монархия и республика, прогрессивные и отсталые страны, религиозные и светские общества равны перед международным правом. А государства имеют полное право выбирать такой политический строй, какой наиболее адекватно отвечает их культурным традициям. Откуда тогда взялось понятие «государство-изгой»? Разве кто-то имеет право решать, какой политический режим следует иметь той или иной стране?

Поймите меня правильно: я вовсе не являюсь поклонницей тиранических режимов. Но даже если мне не нравится какой-то руководитель, я не имею права лезть в чужой монастырь со своим «демократическим уставом». Это не мое дело. Демократия – это то, что хочет народ, а не то, что указывают правительства других стран. У нас же «светочами демократии» взята на вооружение какая-то большевистская манера: если народ не разделяет их воззрений, то нужно заменить народ! Неужели мы приходим к попыткам тоталитарного утверждения неких «золотых стандартов»? Похоже, что так…

Обратите внимание на современные конфликты! На вооружение взята фарисейская модель поведения, которая значительно хуже, чем та, что была в языческие времена. Если в Х веке князь Святослав перед началом похода предупреждал хазар: «Иду на вы», то сейчас иные страны начинают бомбить даже без объявления войны. Ведь тому, кто развязывает «гуманитарную интервенцию» в защиту прав человека, можно все или почти все.

Меняются и причины, по которым развязываются военные конфликты. Как пишет американский политолог Стэнли Хоффман, «войны с целью повлиять на внешнюю политику того или иного государства были всегда. Но войны с целью повлиять на его внутреннюю политику – явление абсолютно новое».

Пример такого рода конфликта – операция НАТО в Ливии. Это тот самый случай, когда основанием для нарушения суверенитета и бомбардировок служит несоответствие внутренних стандартов страны установленным кем-то правилам. Но ведь это вопиющее беззаконие! Причем эта ситуация особенно опасна тем, что по мере деградации международного права на первый план выходит право сильного, из-за чего растет напряженность и множится число локальных конфликтов. На Западе очень любят сетовать по поводу распространения ядерного оружия, хотя эта действительно опасная тенденция связана с тем, что только наличие ядерной бомбы спасает вас от нападения могущественных держав. Получается, что «защитить свою козу» маленькие страны могут только в том случае, если у них есть атомное оружие.