Некромант. Присяга

– Офигенный, говоришь? – буркнул Чед о наболевшем.

– Ты такое видел когда-нибудь? С катаной? – спросила я.

– Нет, но надеюсь изучить явление поближе…

В моей голове кратко мелькнула картинка вероятного будущего – взмыленный Чед с голым торсом упражняется в бусидо… Ну да, ну да.

– Догрызаем килокалории, – едко объявила Таня, – и ждем перевозку. Вы как хотите, а я намереваюсь сделать что-то полезное для Никуськи, ибо вот оно, на матрасе, все равно нуждается в удовлетворении физиологических, так сказать, потребностей. Офигенный мальчик с пандой, не офигенный, может он плавить телефоны на расстоянии, не может, а тело из штаба надо убрать.

Мы безмолвно восхитились нашим самым замечательным в мире доктором Татьяной Белкиной. Собственно, я уже неоднократно думала, как буду ночевать в неоднозначном обществе Мерлина. С другой стороны…

– Белка, ты его в двухместную палату запихнешь?

– Если тебе надо будет с ним медитировать, его проще будет откатить в процедурный кабинет, – буркнула Белка. – Ну или в ординаторскую, вытурить оттуда чуваков… и вы окажетесь абсолютно наедине.

Я была изнурена. Промелькнула мысль о граммах Инны, которые покидали ее с завидной скоростью. И все же… именно сейчас, когда я изнурена и меня можно свалить крылом бабочки…

– Ребята, дайте мне пару минут, пока карета едет, – попросила я.

Ларри, Чед и Татьяна послушно скучковались на кухне, а я снова присела на край самого ортопедического матраса в Москве, в комнате. Сосредоточилась на Талисмане, подаренном мне Наставницей. Сложила пальцы в особый Ключ.

Моя поисковая сеть истощилась и была почти разрушена; мне нужно было время и душевный покой, чтобы снова сплести ее и напитать Силой. Экстрасенсорика и разные формы Дара – это вам не колдунство из детских книжек. Само по себе, легко и просто, ничего не бывает.

И все же я самыми краешками истончившихся ниточек, слегка, словно бы даже и не вмешиваясь, коснулась сознания Мерлина, провела, как пушинками, у него под веками, присоединилась к зрительным нервам…

Мне открывалась история Воздействий. Не Событий, а именно Воздействий, которым подвергался бедный парень. Мерлин заскулил, жалуясь сквозь свое бредовое забытье. Я нежно проходила по белому волокну нервов, по красным трубочкам сосудов, вместе с течением крови, с биением пульса, стараясь воспринять, понять, что же с ним такое было. Что с ним сейчас – и Танька разберется, на крайний случай электрошок – наше все, а вот что было… Информация – это, в конце концов, моя прямая область деятельности…

Я ощущала, что по лбу потек пот. Меня затрясло. Я закусила до крови край губы и жевала ее. Если бы поисковая сеть работала на полную силу, я бы не прошла. Я и теперь прошла не полностью, но увиденное заставляло меня словно бежать, бежать, напрягая мышцы, бежать изо всех сил…

Бежать из Москвы.

Зло пробудилось и в самом деле было готово пожрать город.

Такое зло, о котором журналисты «Пифии» иногда писали для повышения рейтинга издания. И в конце обязательно успокаивали – такого больше не будет, в любом случае не здесь, не сейчас, не с нами.

Зло прошло сквозь Мерлина и не тронуло его, не смогло, из-за редкой разновидности Дара этого волосатого парня. Не знаю, кто там был папа, но постарался он на славу.

И какие-то размытые фигуры.

И вроде бы… вроде бы… это лицо… или морда?…

И на страже Зла, слегка сбоку, будто бы в стороне, но все же на страже, стояла пылающая фигура воина с катаной…

– Ла-аррриии… – взвыла я сквозь прокушенную губу, – вы-ы-ызови наря-ад…

Судя по топоту, который долетел до меня, друзьям передалось мое дикое напряжение…

… Потом я сидела на кухне, рыдая на плече у Чеда, и пыталась объяснить, как мне страшно. Чед разжал свои стальные руки только для того, чтобы забросить на плечо Мерлина («Истинно глаголю, горим в геенне, и никто не в безопасности», – сообщил он при этом и, Даром клянусь, был прав) и унести в карету. Ларри колготил рядом. Многочисленные цацки Олега я сунула тому в карман – он к ним энергетически привык, может, они ему и вправду поспособствуют…

Наконец я напилась нагретого вина, наелась мяса с фигней и обнаружила, что Белка умотала с пациентом, так как без нее никто не справился бы с формальной стороной вопроса даже при наличии паспорта; Ларри вопросительно вьется около двери, а внизу в машине сидят двое полицейских.

– Ты готова? – спросил Вася.

– Поехали. – Утерев нос, я встала и накинула черную курточку. – Поехали… или даже пошли. На самом деле недалеко. Нам нужен подвал дома, в котором живет Мерлин. Ну и его квартира. Мы же можем?…

– Можем, можем, – проворчал Ларри. – Захотим – так сможем, чай, в России живем. – Так это в паре кварталов всего… хорошо, что не какое-нибудь Бутово…

– Не надо Бутова… все здесь, рядом… слишком близко, ребята.

Ларри и Чед притихли и шли за мной как два оруженосца. Я знала, что у Чеда есть нечто вроде кастета и сам Чед, а у Васьки в принципе – не сейчас – имеется табельное оружие. Пистолет.

Но ни у того ни у другого не было в кармане детской игрушки, наполненной соленым киселем. Чтобы если что…

Силуэт с катаной стоял по ту сторон баррикад.

А мы шли не играть. Весело оказалось только вначале.

Дом тянулся длинной мрачной стеной.

Шестиподъездная девятиэтажка стояла в уникальном по красоте месте Москвы, но… но мне сейчас, майской ночью, она показалась оплотом орков. Ситуацию не спасали ни храм неподалеку, ни очаровательная девушка, сильно припозднившаяся, бежавшая к дому, ни уютные огни окон полуночников. Еще больше меня напрягла машина скорой, стоящая около шестого подъезда. Но нам надо было в первый. Точнее, в подвал. Я точно знала… подвал должен быть. Низкое затхлое помещение, воняющее нечистотами, в которое ведет короткая узкая ржавая лестница. Потолком служит пол подъезда.

Мы бродили вокруг торца здания. В конечном счете вход показал худой туркмен в оранжевой жилетке. Сами уборщики жили в такой же каморе под четвертым подъездом.

– Замок вешаем, сбивают, – сказал туркмен. – Снова вешать – денег нет. Жить нельзя, низко, сыро, пол разбили. Хотя очень тепло, труба идет.

– Ларри, – сказал один из полицейских, – а ведь это дрянной домик.

– Точно, – задумчиво произнес Васька. – Ники, ты прикинь, у нас в этом доме два суицида и три убийства за неделю… в том числе мать ребенка из окна выкинула… прозвали дрянным домиком…

Я остановилась и уставилась на скорую.

Туркмен, махнув рукой, исчез в ночи.

– Ладно…

Было очень страшно. Чед почувствовал, что меня колотит, и прихватил за плечи.

Полицейские, включив мощные фонари, спустились первыми, мы следом. Женьке пришлось стоять нагнувшись. Но помещение, хотя и оказалось низким, было большим, как зал, кое-где пересеченным коммуникациями.

Подвал этот был сделан в свое время с нарушением строительных норм – по крайней мере, так мне подсказывали здравый смысл и мои скудные представления об этих самых нормах. Потолок и вправду был низким, что, наверное, не позволяло использовать это помещение как полноценную хозяйственную подсобку. Вход в помещение, откуда коммунальные работники выкатывают тележки с мусором из мусоропровода, был с другой стороны здания и выглядел гораздо ухоженнее.

Кроме того, когда-то в незапамятные времена пол подвала был залит бетоном, или цементом, или как там еще называют эту смесь; от этого покрытия остались отдельные островки, а куски отколотых серых плит были кое-где сложены в виде скамеек. На одной такой скамейке даже сохранилась расплющенная газета – на ней точно сидели, и, возможно, не раз.

А большая часть пола представляла собой засыпанную городским мусором и притоптанную землю.

На полу нарисованы магические символы, круги, звезды – начерчены, присыпаны солью и рисом. Огрызки обычных и церковных свечей, какие-то черные и красные затхлые лохмотья, мелкие монетки…

– Ну что? – спросил Ларри.