Она не знала, что случилось с ним. Тоня так сильно его любила, что, если бы ее спросили, что лучше – чтобы он был убит, ограблен или сбежал от нее с одной из своих бывших пассий, она, не задумываясь, выбрала бы второе. Если судьбе угодно, то пусть он будет с другой, лишь бы был жив, здоров и счастлив. Да, она знала, что Толя любил женщин, но ее любовь была настолько искренней и светлой, что ревность не могла замутить ее прозрачного течения.
– Лишь бы он был жив, – прошептали губы молодой женщины.
Так она и сидела в ночной тишине, молясь о спасении мужа, пока не услышала шум подъезжающего автомобиля. Вихрем вынеслась она за калитку, желтые фары приближались, вот автомобиль остановился, и из него выбрались отец и его охранник.
У Антонины опустились руки, она все еще надеялась, несмотря ни на что, что это вернулся ее Толя. Она закачалась и упала бы, если бы отец не подхватил ее на руки.
Отец что-то сказал охраннику, тот быстро все осмотрел вокруг, заглянул в мрачно темнеющее нутро дома, вернулся, мужчины коротко переговорили, все загрузились в автомобиль и отправились в обратный путь.
Дома их ждала встревоженная Маргарита Степановна и семейный доктор Федор Кузьмич Кравцов, врач старой закалки и, как казалось семейству Духаниных, неограниченных возможностей.
Антонина безропотно позволила Федору Кузьмичу осмотреть себя, сделать укол и уложить в постель. На следующий день пополудни она проснулась в своей постели. Рядом сидела мать и тихонько гладила ее руки.
– Мама, – прошептала девушка.
– Ты проснулась, Тонечка, – тихо проговорила Маргарита Степановна.
– Толя? – вопросительно всхлипнула Антонина.
Мать покачала головой и поспешила добавить:
– Но его ищут. Ночью отец дозвонился Мерцаловым, они приехали сюда. Антонина Ивановна… – Духанина на мгновение замолчала, вспомнив, как сваха, кусая губы, отказывалась обращаться в полицию. Бедная женщина была уверена, что ее сын, не выдержав испытание женитьбой, опять пустился во все тяжкие и загулял с очередной встретившейся на его пути юбкой. Но остальные благоразумно решили прибегнуть к помощи полиции.
– Хорошо, что Толя взял с собой сотовый, – проговорила Маргарита Степановна.
– Но он не отвечает, – с жалобным укором отозвалась дочь.
– Даже если он отключен, – сказала Духанина, – отец уверен, что полиция найдет его, а значит, и Толю.
– Телефон могли у него украсть, – выдохнула Тоня.
– Будем надеяться, что нет. – Материнская рука снова успокаивающим касанием притронулась к руке дочери.
Духанин и Мерцалов действительно обратились в полицию и, конечно, подняли на ноги всех, кого только могли поднять, прибегнув к своим многочисленным связям.
Колесо государственной машины закрутилось, и дело оказалось на столе у старшего следователя Александра Романовича Наполеонова.
Начальник, поручая ему это дело, долго бухтел о том, что подобную ответственность он может возложить только на Наполеонова.
Тот сухо поблагодарил за оказанное доверие и, покидая начальственный кабинет, закрыл дверь с особой осторожностью, опасаясь, что не удержится и шваркнет ею изо всей силы.
– Александр Романович, вы чего такой? – спросила секретарша Элла, поправляя свою прилипшую ко лбу челку.
– Ничего, – буркнул Наполеонов, поспешно проходя мимо.
– Вот и Федор Поликарпович с утра сам не свой, – бросила ему вдогонку девушка, – и кофе утром не стал пить. А я ему за языками бегала, как дура.
– И много языков захватила? – буркнул Шура.
– Так пять штук.
– Теперь их только разговорить осталось, – буркнул Наполеонов и скрылся.
Элла Русакова за годы работы секретарем привыкла ко многим причудам начальства и следователей, поэтому просто махнула рукой и занялась своими непосредственными обязанностями.
А Наполеонов, войдя в свой кабинет, сразу включил вентилятор, сел за стол, раскрыл папку, промокнул лоб чистым платком – становилось чертовски жарко.
Он добросовестно изучил материалы, которых на данный момент было с гулькин нос. В обед у него была назначена встреча с Мирославой Волгиной, они собирались пообедать в кафе на набережной.
Шура потянулся к телефонной трубке, намереваясь отменить встречу. Но потом махнул рукой. «Это ничего не изменит, разве только прибавит в мое настроение мрачных красок, – подумал Наполеонов. – Съезжу пообедаю, на набережной хоть ветерком обдует».
Подъехав к кафе, он увидел стоящую на стоянке «Волгу» Мирославы. Сама Мирослава сидела на открытой веранде и пила минеральную воду.
– Ты чего такой мрачный? – спросила она.
– Дело подкинули, хуже не придумаешь.
– Что так?
– Убийство.
– Можно подумать, в первый раз, – пожала она плечами.
– Не в первый, – согласился он, – но тут короли всякие замешаны, – проговорил он, сморщившись, точно отхлебнул приличный глоток чего-то невыносимо горького.
– Какие еще короли? – спросила она недоуменно.
– Колбасный и этот, как его, хозяин сети продуктовых магазинов «Заходи, не пожалеешь».
– Тоже мне короли, – фыркнула она.
– Тебе хорошо фыркать, а мне маяться с этой публикой, развели буржуазию, – проворчал Наполеонов.
– Кого-то из них убили? – спросила Мирослава, сделав заказ для себя и Шуры и подождав, пока официант отойдет.
– Не их самих, сына Мерцалова.
– Вот как…
– Дочь Духанина вышла замуж за сына Мерцалова, не слышала?
Мирослава покачала головой.
– Темная личность, – вздохнул Шура, – об этом в газетах писали.
– Я светские новости не читаю. Лучше расскажи, как его убили и кто.
– Ишь чего захотела! На блюдечке с золотой каемочкой.