Месть легких денег

– Так ты же её большая поклонница, – поддел Шура мать, – вот я и стараюсь ради тебя!

– Не отвлекайся, – делано строго сказала она. – Вообще-то я поклонница писательницы Виктории Волгиной, а не её кота.

– А, – отмахнулся Наполеонов.

– Так что там с котом? – женское любопытство взяло верх.

– Ничего, – пожал плечами Шура, – только он и не кот вовсе…

– То есть? – удивилась Софья Марковна.

– Нет, выглядит-то он, как кот, – решил слегка успокоить мать Шура, – но кусается и лижется, как щенок. Ходит за Викторией по пятам. Если она сядет где, он тут же брякается возле её ног. Если она закрывается в своём кабинете, то он лежит около двери и никого туда не пускает. Даже Игоря. Представляешь, мужа к жене не пускает! Короче, «Живёт моя отрада в высоком терему. И в терем тот высокий нет хода никому».

– Я не знала, что бывают такие коты, – призналась Софья Марковна.

– Так и никто не знал! – почему-то обрадовался Наполеонов.

– И как же они его назвали?

– Я им говорил, что нужно назвать его котёнок Гав! Так они не захотели. Игорь предложил назвать его Верный. Но Виктория назвала его Ланселотом. А в итоге его стали звать Лансик. – Шура смешно просюсюкал: – Лансик. Но и это не конец истории!

– Не конец? – растерянно переспросила мать.

– Нет! Звать его стали Феликсом!

– Почему Феликсом? – искренне удивилась Софья Марковна.

– Потому что он точная копия кота с рекламы этого корма. Только тётин кот питается разнообразно. Он, например, ест яблоки, груши, хурму, сырую морковь и тыкву!

– Не может быть! – воскликнула Софья Марковна.

– Мать! Не буду же я тебе врать! – возмутился Шура. – Сам видел!

– Чего только на свете не бывает, – проговорила Софья Марковна.

– И не говори, – улыбнулся Шура и вспомнил цитату из трагедии Шекспира «Гамлет»: – «Есть многое на свете, друг Горацио, что и не снилось нашим мудрецам», – и вдруг неожиданно спросил: – Ма, может, нам тоже какую-нибудь живность завести?

– Я даже и не знаю, – растерялась Софья Марковна.

– Как это не знаешь? Вот кого бы ты хотела?

– Вообще-то я бы хотела внуков, – вздохнула Софья Марковна.

– Я совсем не это имел в виду! А что-нибудь небольшое!

– Так ребёнок тоже сначала небольшой, – продолжила осторожно Софья Марковна.

– Он быстро растёт! – рявкнул Шура. – К тому же к нему прилагается нагрузка!

– Какая нагрузка? – растерялась женщина.

– Его мать! А оно мне надо?! – Наполеонов смешно насупил брови.

– Шура! Но ведь без жены не может быть ребёнка.

– Вообще-то, может. – Наполеонов почесал свой острый, как у лиса, нос.

– Шура! Ты говоришь неприличные вещи, – укорила его мать.

– Ничего неприличного! Теперь становится модным быть отцом-одиночкой.

Софья Марковна хотела что-то сказать, но Шура опередил её:

– Но я и к этому не готов!

– Я тоже, – сказала Софья Марковна.

– Наконец-то в кои-то веки мы достигли с тобой консенсуса, – обрадовался сын, чмокнул мать в щёку и сказал: – Я почитаю и спать. Ты не возражаешь?

– Иди уж, – махнула она на него рукой.

– Нет, если ты хочешь, я могу с тобой ещё о чём-нибудь поговорить. – Шура сделал вид, что хочет снова опуститься на табурет.

– Иди уже! – шутливо прикрикнула на него мать, и Шура с радостным видом скрылся в своей комнате.

Сначала он решил ознакомиться с новостями и даже включил ноутбук, но тотчас передумал, решив, что вместо просмотра современных новостей лучше пожевать ветку полыни. Горечь будет примерно та же, но полынь можно выплюнуть и прополоскать рот, а новости так скоро из головы не выбросишь, и состояние эмоциональной горечи продлится не один час.

Поэтому Шура постелил постель, раскрыл книгу и принялся за чтение. Спустя полчаса он уже крепко спал.

На следующее утро Шура проснулся, на пять минут опередив звонок будильника.

– Что-то ты долго спишь, брат, – подмигнул он часовому механизму и, почувствовав прилив бодрости во всём теле, поспешил под душ.

– Когда тебя сегодня ждать? – привычно спросила после завтрака Софья Марковна.

Он ответил ей, не нарушая заведённую традицию:

– Откуда же я знаю, мам?

И как в воду глядел. Едва Наполеонов дотронулся до ручки своего кабинета, как сзади к нему подбежала секретарь Элла Русакова.

– Ой, Александр Романович! А я звоню вам, звоню! А вы не отвечаете!

– Разреши напомнить тебе, Эллочка, что рабочий день ещё не начался.

– А, – отмахнулась она, – я сама на пятнадцать минут раньше пришла, а Фёдор Поликарпович уже рвёт и мечет.

– Чёрную или красную? – лениво поинтересовался Наполеонов.