Орхидея с каплей крови
– Я детектив, Мирослава…
– Знаю, знаю, – нетерпеливо воскликнула женщина, схватила её за руку и втащила в прихожую, – мне уже всё Антонина Ивановна сказала.
– Ваша консьержка очень похожа на учительницу младших классов, – не удержалась Мирослава.
– Так она ею раньше и была, – рассмеялась Луиза, – у неё тут все жильцы по струнке ходят. Даже те, что раньше бандюгами были, при Антонине Ивановне пошалить не решаются.
– Неужели они слушаются её? – удивилась Волгина.
– Ещё как, – хихикнула Ступка, – вы бы видели, как она бугая Генку Мазина заставила собрать с лестницы все окурки.
– Что значит педагог старой закалки, – уважительно улыбнулась Мирослава.
– Она тут им всем ещё и курить на лестничной площадке запретила. Короче, молодец бабка! – подвела итог Луиза и, подёргав Мирославу за рукав, проговорила: – Снимайте свою куртку. Сапоги можете оставить.
– Пожалуй, – сказала Мирослава, достала бахилы и натянула их на свои сапожки. Эту полезную привычку она переняла у оперативника Рината Ахметова, которого заботливая жена Гузель приучила всегда носить с собой бахилы. Ведь при оперативной работе часто приходится посещать чужие квартиры, чужие тапочки надевать небезопасно, ходить по полу в носках не хочется. Но и топтать своей обувью чужие полы тоже неудобно. Так что бахилы спасают. Даже следователь Наполеонов, не отличавшийся особой церемонностью, стал носить их в кармане на всякий случай. Луиза же смотрела на бахилы Мирославы с большим интересом, точно до этого никогда ничего подобного не видела.
– А вы не курите на лестничной площадке? – отвлекла её Волгина от пристального созерцания бахил.
– Нет, я вообще не курю! – тотчас откликнулась женщина. – Берегу белизну зубов и свежесть дыхания. А вы? – она оценивающе посмотрела на Мирославу.
– Я тоже не курю, – коротко отозвалась детектив.
– Молодец! – похвалила её Луиза. – Ладно, пойдёмте на кухню – пить-то вы, надеюсь, пьёте, – хихикнула она.
– Смотря что, – в тон ей отозвалась Мирослава.
– У меня есть классный кофе и кое-что покрепче имеется. – Она озорно стрельнула глазами в сторону Мирославы.
– Что-то покрепче мне нельзя – я за рулём, – пояснила детектив и добавила: – Кофе я не люблю. А чая в этом доме нет?
Обычно, чтобы наладить взаимоотношения со свидетелями, Мирослава соглашалась на кофе, который терпеть не могла. Но с Луизой она поняла, что можно и покапризничать.
– Чай я пью редко, – ответила та, – но у меня есть пакетированный «Майский». Выпьете?
– Пожалуй, да.
Вскоре они сидели за маленьким столиком со стеклянной столешницей и пили – Луиза кофе, Мирослава чай. Из десерта были печенье курабье и конфеты шоколадные прямо без вазы, высыпанные горкой на стол из пакета. Детектив вытащила «Ну-ка отними» и надкусила. Вкус был совсем не таким, как в детстве. Мирослава раздражалась при одной мысли о том, что многие, а точнее, почти все шоколадные фабрики оказались в руках иностранцев. И те, пренебрежительно относясь к культуре российских мастеров, испортили почти все старые рецепты.
Заметив, что Мирослава жуёт конфету с неохотой, Луиза спросила:
– Вы не любите конфеты?
– Не очень, – призналась Волгина.
– А я обожаю! – воскликнула Луиза. – Могу сразу килограмм съесть! Но нельзя, – капризно протянула она.
– Да, лучше не злоупотреблять ими, – согласилась Мирослава и решила, что пора переходить к тому, ради чего она пришла, то есть к разговору о Жанне.
– Луиза, вы сказали, что хорошо знали Жанну.
– Вполне, – к удивлению детектива, на этот раз взвешенно ответила молодая женщина.
– Вы давно знакомы?
– Лет десять. Мы с Жанной познакомились на фитнесе. Одно время я была его фанаткой.
– А потом?
– Потом надоело, – махнула рукой в сторону Луиза.
– Вы не помните, кто первым заговорил – вы или Жанна?
– Это важно?
– Пока не знаю.
– Да ладно, могли бы и сами догадаться, конечно, я.
– Почему, конечно?
– Потому что я там почти ко всем приставала, хотела найти подружку или хотя бы завязать знакомство. Но все нос воротили. – Луиза смешно наморщила свой носик.
– Почему?
– Потому, что я из глухомани приехала столицу губернии покорять. Говорил мне батя: Луизка, ты что думаешь, тебе там путь усыпят лепестками роз? Я ему ответила, что хотя бы не навозом! Надоело мне на ферме горбатиться. Захотелось жить красиво, как в телевизоре!
– Ваше настоящее имя Лиза? – спросила Мирослава.
Женщина весело расхохоталась:
– Вот! Все так думают! Если из деревни, то бедная Лиза. Но я Луиза! Сейчас паспорт принесу! – Она сорвалась с места и куда-то убежала. Вернувшись, сунула Мирославе раскрытый на первой странице паспорт: – Видите?!
– Вижу, – кивнула детектив.
– Просто мама моя во время беременности начиталась французских книжек. У неё не всё гладко шло, угодила в больницу. А там тебе ни коров, ни свиней, знай себе лежи и ноги кверху держи. Вот она со скуки и стала читать романы. И как на грех никаких других, кроме французских, у её соседки по палате не оказалось. Результат налицо! – Луиза хлопнула себя по груди: – Дочь Луиза.
– Красивое имя.
– Я тоже так думаю.
Судя по квартире и даже домашней одежде женщины, Луизе всё-таки удалось дорваться до красивой жизни. Да и говорила она сейчас почти как городская жительница.
– А Жанна, значит, вас не оттолкнула?
– Нет, – покачала головой Луиза, – хотя думаю, что сначала я ей забавной игрушкой – зверушкой показалась.
– Вы меня, конечно, простите, – осторожно проговорила Мирослава, – но как вам удалось найти деньги на занятия фитнесом?
– Скажете тоже – деньги найти, – рассмеялась Ступка. – Я по приезде в город устроилась в фитнес-клуб работать уборщицей! – женщина весело рассмеялась.
Но Мирославе удалось быстро справиться с недоумением, и она задала новый вопрос:
– Что было после того, как Жанна приняла ваше предложение дружбы?
– Предложение, – снова усмехнулась Луиза, а потом охотно пояснила: – Жанна решила освоить профессию папы Карлы.
– Папы Карлы?
– Ну да, он же вытесал из бревна Буратино, а Жанна вытесала из меня, деревенщины, то, что вы видите перед собой сейчас.
– Неплохая работа, – дружелюбно улыбнулась Мирослава.
– Я тоже так думаю, – ничуть не обидевшись, согласилась Луиза. – Жанка не только занималась со мной постановкой речи, учила, как правильно двигаться, одеваться, элементарно есть, но и оплатила мне курсы парикмахеров-стилистов. Потом пристроила в солидный салон. – Луиза тяжело вздохнула. – Там я познакомилась со своим Вась Вась. Он был бездетным вдовцом, старше меня на двадцать лет. Но у него хороший бизнес. И когда он позвал меня замуж, я сразу же согласилась. Вот. Дура я дура! – Луиза чуть ли не изо всей силы стукнула себя по голове.
– Почему же сразу дура? – спросила детектив, с трудом скрывая улыбку.
– Потому что проворонила я своё счастье.
Боясь, что, бросившись в омут воспоминаний, женщина разрыдается, Мирослава решила несколько сменить тему:
– С Инной вы тоже познакомились на фитнесе?
– Нет, с Инной меня познакомила Жанна. Позднее.
– И вы подружились с ней?
– Не сразу, конечно. Инка психолог, она меня сразу раскусила. Но потом поняла, что я девушка простая, безобидная, и стала со мной общаться на равных. Да и Жанка к моменту нашего знакомства с Инной уже обтесала меня. Сразу-то нас знакомить она, понятное дело, поостереглась.
Мирославе снова захотелось улыбнуться детской непосредственности уже взрослой женщины, но она удержалась.
– Вы уже дружили с обеими подругами, когда у Жанны начался роман с Владом?
– Да, конечно! Они были такой чудесной парой! Мы все так радовались за них!
– Неужели все? – не поверила Мирослава.
– Все, кто знал их.
– Я слышала, что до Влада Жанна встречалась с другим танцором из этого же клуба.
– Да, было дело, – кивнула Луиза, – с Эдгаром Максимовичем. Но они мирно расстались. Никакого скандала не было. Эдгар всё понял и не стал цепляться за отношения с Жанной.
– Но Максимовичу, я думаю, по-любому было обидно, – сказала детектив. Ей было понятно, что скандал парень не стал закатывать потому, что не хотел к потере любимой женщины прибавить ещё и утрату работы.
Луиза пожала плечами.
– Решение не сообщать о своей свадьбе у Жанны и Влада было обоюдным?
– В общем-то, да. Но причина была во Владе.
– Какая же?
– Он боялся, что его начнут считать альфонсом.
– Он мог переменить место работы.
– Клуб «Ромео» лучший в городе.
– Я имела в виду не перемену места работы, а смену рода деятельности.
– А, это, – протянула Луиза. – У Влада ни к чему, кроме танцев, не лежала душа. Но я так думаю, что со временем они всё равно что-нибудь придумали бы. Ведь скрывать вечно факт брака было невозможно, тем более что Жанна хотела детей. И я её прекрасно понимаю.
Мирослава догадалась, что Луиза тоже хочет детей, и предположила, что с мужем у неё не сложилось.
– Луиза, если это не секрет, то чем вы сейчас занимаетесь по жизни? – спросила она осторожно.
Женщина пожала плечами и смущённо улыбнулась:
– Вы так тактично задаёте свои вопросы, что мне прямо даже неловко, – засмеялась она.
– Не хотите говорить, не надо, – проговорила Мирослава, – это не так уж и важно.
– Вот-вот, и я так думала, а ваш товарищ…
– Товарищ?
– Ну да, я хотела сказать, товарищ по оружию, хотя так и хочется сказать товарищ прокурора, я имею в виду следователя Наполеонова, он меня просто к стенке припёр своим вопросом. Чем вы, говорит, гражданка Ступка, себе на пропитание зарабатываете? Я глазами хлопаю и не знаю, что сказать. Потом призналась, что живу на подаяние от бывшего мужа.
– То есть? – теперь пришёл черёд Мирославы удивляться.
– А вот так, – вздохнула Луиза, – с мужем своим я разошлась, хотя, конечно, сама виновата, переспала с тренером по фитнесу, а мой Вась Вась возьми да пронюхай об этом! Вот и подал на развод. А у нас брачный контракт, по которому мне ничего при разводе не полагается, да к тому же его адвокаты всю меня вдоль и поперёк обвиноватили.
– Понятно. Ваш муж Василий Васильевич оставил вас без средств к существованию.
– Поначалу да, – кивнула Луиза, – хоть на панель иди, так я уже и старовата для такого дела. Но Васька сжалился и теперь платит мне ежемесячное пособие.
– Может быть, вы ещё помиритесь с мужем, – попыталась утешить женщину Мирослава.
– Хорошо бы, – вздохнула Луиза, – я ведь перед ним, перед моим Васей, повинилась и прощения у него попросила. Может, он и простит меня. Надо дать ему время. Вообще-то Вась Вась добрый мужик. Но видели бы вы, какими глазами смотрел на меня этот следователь, как на настоящую тунеядку!
«Да, Шура у нас всегда на стороне трудящихся», – улыбнулась про себя Мирослава, и ей вспомнилась история из Шуриной жизни. Он тогда только начинал работать следователем. И вот как-то подходит он к управлению, а ему наперерез дамочка вся из себя! И накрашенная, и разодетая в пух и прах, и украшений на ней, как потом рассказывал Наполеонов, как на ёлке в особняке нового русского. Бросается дама Шуре чуть ли не в ноги и молит: помогите, спасите! Он спрашивает, в чём дело. А она ему: меня муж изверг нагую, босую и без ломаного гроша в кармане на улицу выставил. Наполеонов спрашивает: за что? Дама отвечает, что понятия не имеет, скорее всего, завёл себе новую бабу. Шура ей советует обратиться к адвокату и объясняет, что только он сможет помочь её горю. А он следователь и занимается убийствами.
– Так вот и убейте его! – кричит дама. – Мы пока официально не развелись, и мне выгодно вдовой остаться.
Шура чуть дара речи не лишился. Очухался и пытается вразумить ей, что это, мол, не его профиль.
А она:
– Так хотя бы прижмите его к ногтю!
Наполеонов полюбопытствовал, кто её муж. Оказалось, Гошка Косой. Бывший бандит, а ныне крупный бизнесмен. Росту в Косом метр восемьдесят пять и весу пудов десять. А Наполеонов при его росте чуть больше метра шестидесяти никогда больше шестидесяти пяти килограммов не весил, любимым его хобби была кулинария, но не в смысле готовить, а в смысле есть. Так что Шуре даже смешно стало, когда он представил, как он Косого будет к ногтю прижимать. В общем, хотел он идти своей дорогой, но дамочка не отпускает, твердит одно: примите меры!
Ну, Шура ей по доброте душевной посоветовал вернуться к своей прежней работе. Так она как возмутится, как закричит:
– Вот они, наши правоохранительные органы, честную женщину на панель посылают!
Терпение у Наполеонова иссякло, он и говорит:
– А что? И воздухом свежим подышите, и развлечётесь, и деньжат подзаработаете.
Так она оскорбилась и накатала жалобу аж в прокуратуру! Жалоба попала к Шуриному начальнику, тогда ещё подполковнику Солодовникову. Тот сразу смекнул, что кто-то решил либо зло подшутить над молодым следователем, либо за что-то отомстить. Поэтому заверил своё высшее начальство, что дама клевещет.
– Как так? – не поверило начальство. А тут ещё и Шура не отрицал, что дал ей добрый совет…
Солодовников и тут выкрутился:
– А что, по-вашему, должен думать мужчина, если к нему на шею вешается на улице расфуфыренная дамочка.
Ему отвечают, что он следователь.
– А на нём это написано? – спросил Солодовников.
Начальство подумало и ответило, что, да, скорее всего это подстава какая-то, потому как следователей ещё никто надписывать не додумался.
Глава 8
Расставшись с Луизой, Волгина решила прокатиться до дома, в котором жили Жанна и Влад.
Дом оказался хорошим, но далеко не новым, видимо, в советское время в нём жила элита, а теперь доживали свой век не сумевшие обогатиться в новых условиях их потомки. Но Жанна-то Гурьянова не могла пожаловаться на стеснённость в средствах. Значит, её удерживало здесь что-то другое. Не забыть спросить о том, что именно, у Инны Соболевой.
Дом, в котором жила Гурьянова, соединяла захламлённая арка с рядом стоящим домом, судя по всему, построенным намного позже первого. На полу валялись картонные коробки, у стены стояли две доски. «Здесь что, никто не убирается, что ли, – подумала Мирослава, – или бомжи устроили себе приют». С одной стороны арку защищал от ветра двор, с другой снег был нанесён только у самого входа. У арки, судя по всему, дворник всё-таки снег убирал.
Ожил мобильный Мирославы.
– Да, – откликнулась она и сразу узнала голос звонившего.
– Привет, – произнёс Ян Белозёрский.
– Здравствуй, Янушка. – Теперь можно было не лукавить и признаться самой себе, что подсознательно она ждала его звонка. Однако ему-то в этом признаваться совсем не обязательно, поэтому она спросила ласково: – Соскучился?
– Можно сказать и так, – хмыкнул он в трубку, – нам с тобой надо бы пересечься.
– Зачем? – осторожно спросила она.
– Поговорить надо. И разговор, как ты бы могла догадаться сама, не телефонный.
– Милый, я не авгур.
– Знаю. Не гадаешь по полёту птиц. Но ведь ты в курсе, что нас объединяет одно дело?
– Допустим.
– Ты сейчас свободна?
– В принципе да.
– Чего ты сегодня какая-то несговорчивая, – решил пошутить он.
– Шлея под хвост попала.
– Понятно, но всё-таки давай встретимся в какой-нибудь забегаловке.
– Мне вообще-то сегодня назначили встречу в «Нептуне», – плотоядно улыбнулась она и пожалела о том, что он не видит её улыбку.
– «Нептун» я не потяну, – притворно вздохнул он, – так что умерь свои аппетиты.
– Не прибедняйся, – усмехнулась она, – Магду-то свою небось в «Нептун» водишь.
– Так то Магду, – проговорил он голосом, обретшим особую теплоту.
Магдой звали любимую красавицу жену Белозёрского. Миндаугас за глаза называл её Златовлаской и восхищался не только её красотой, но и умом. При случае обменивался с ней кулинарными рецептами. Если Морис и хотел вызвать ревность Мирославы, то его усилия пропадали втуне. Хотя, скорее всего, он ни о чём таком и не думал, просто был искренне расположен к жене их общего друга.
– Ладно уж, – сказала Мирослава, – «Избушка на курьих ножках» тебя устроит?
– Вполне, – обрадованно отозвался Ян.
– Скряга ты, Белозёрский, – укорила она его ворчливо.
– Я не скряга, я просто экономный. А «Избушка» самое то, что нам нужно.
Ещё бы его не устроило это сказочное кафе. Дело было не только в том, что кафе было оригинальным, все официанты и официантки были наряжены кикиморами, лешими, русалками и прочими сказочными персонажами. Сам хозяин Роман Савичев представал перед посетителями в образе Бабы-яги.
О том, что Савичев был когда-то майором ФСБ, знал только узкий круг избранных. Мирослава узнала об этом от Шуры, который и познакомил подругу с Савичем, сразу почему-то воспылавшим к ней отеческой любовью. Шура потом ворчал, что ему это очень даже обидно.
После ранения Савичев не смог продолжить службу и создал кафе. Но не секрет, что бывших фээсбэшников не бывает, поэтому многие из знавших Савичева по прошлой жизни были уверены, что «Избушка» служит не столько обогащению хозяина, сколько крышей для всех в ней нуждающихся.
Зная о проверенной службе безопасности кафе, здесь встречались со своими осведомителями и вели разговоры, не предназначенные для чужих ушей.
Когда Мирослава подъехала к «Избушке», она заметила на стоянке автомобиль Белозёрского. А войдя внутрь, увидела и самого Яна, сидевшего за столиком недалеко от бара и пьющего чай с самой Бабой-ягой. При этом Ян пил чай из чашки, а Яга со смаком втягивала его в себя из блюдца.
«Артисты», – подумала с улыбкой Мирослава, подошла и поприветствовала мужчин:
– Привет честной компании.
Ян махнул ей рукой, а Савичев сразу поднялся и расцеловал на правах старшего друга в обе щёки.
– Я вас оставлю, – став серьёзным, проговорил хозяин кафе и удалился.
– Есть будешь? – спросил Ян.
– Буду.
Тем временем к ним уже спешила очаровательная кикимора в наряде зелёного цвета и с почти такими же зелёными ногтями, какие ужаснули Наполеонова, когда он увидел их на руках у Инны Соболевой.
Кикимора дружески улыбнулась Мирославе и кокетливо вильнула бедром в сторону Белозёрского. Тот, будучи верным мужем, не отреагировал на заигрывания.
После неплотного обеда, во время которого оба не проронили ни слова, Ян, потягивая ананасовый коктейль, проговорил:
– Ты, наверное, знаешь, что я адвокат Влада Шафардина.
Мирослава кивнула и отпила глоточек из чашки, наполненной зелёным чаем с жасмином.
– Ну, так вот, – продолжил Белозёрский, – когда я только решился взяться за это дело, наш с тобой общий дружочек Шура Наполеонов вылил мне на голову, как ушат холодной воды, весь компромат, который он накопал на Влада.
– И компромата оказалось много?
– Не то чтобы, – повёл одним плечом Белозёрский, – но достаточно, чтобы утопить Шафардина. Посуди сама, во-первых, машина Влада стояла возле дома в момент убийства.
– Она могла стоять там и после убийства.
– Могла, но доказательств этому нет. Во-вторых, ключ. Он был только у Жанны, Влада и их домработницы.
– Домработницы? – переспросила Мирослава. – Но Туманова не говорила мне о ней.
– Вероятно, сочла избыточной информацией. Я и из Влада вытащил её по чистой случайности.
– Но почему?
– Потому, что женщину убил маньяк три с половиной месяца назад.
– А ключи?
– Ключи были при ней. Теперь, по словам Шафардина, они лежат в ящике в прихожей. Но надо будет уточнить у Наполеонова.
– Согласна.
– Мне больше всего не нравится именно то, что в день убийства ключи были лишь у двоих.
– Вот-вот, у самой убитой и у Шафардина, которого подозревают в её убийстве.
– Но я о другом, – быстро проговорил Ян, видя, что Мирослава хочет что-то сказать. Она прикусила губу и выжидающе посмотрела на него.
– Жанна очень любила орхидеи!
– И что?
– Рядом с ней нашли горшок с орхидеей.
– Может быть, Шафардин…
– Нет, – перебил он её, – я спросил Влада, он не дарил ей этой орхидеи. Однако сломанная орхидея лежала рядом с трупом. Влад, опять же по его словам, не заметил орхидеи.
– Его можно понять.
Белозёрский кивнул:
– Я и сам обратил на неё внимание только благодаря Легкоступову.
– Легкоступову?
– Именно! Ты же знаешь, он высококлассный фотограф и умеет привлечь внимание зрителя к деталям.
– Да уж, – усмехнулась Милослава, – Валерьяну в таланте не откажешь, именно за это его ругают многие следователи и опера.
– Да, и Наполеонов клянёт на чём свет.
– Ян, ты не спрашивал, они не нашли на орхидее или на горшке ДНК?
– Увы, – развёл руками Ян. – Но я о другом.
– О чём?
– Посуди сама, если орхидея появилась в доме, но Влад её Жанне не дарил, то ей мог подарить её кто-то другой!
– Ты хочешь сказать, что убийца принёс в её дом орхидею, и она открыла ему? Я сомневаюсь, – Мирослава покачала головой. И добавила: – Чёрт, на этом старом доме нет камер.
– Совершенно верно, – кивнул Белозёрский и спросил: – Ты там была?
– Только что оттуда.
– Я думаю, что убийца мог нарядиться курьером. Это обычно не вызывает у людей подозрений. Тем более что в руках у него была орхидея, которую Жанна любила.
– Ты думаешь, он тащил цветок прямо так, в руках по морозу?
– Нет, скорее всего, сначала она была в пакете.
– И что ты предлагаешь?
– Заставить Наполеонова послать оперов, чтобы они обошли цветочные магазины, практически невозможно… – Он замялся.
– И ты предлагаешь проделать эту работу мне? – усмехнулась она.
– Ну… скажем так, не совсем тебе, а вашему агентству. Согласись, что искать и находить – это работа детектива.
– Хорошо, я поняла тебя, – задумчиво проговорила Мирослава и спросила: – Ещё что-нибудь подкинешь?
– Пока нет. Хотя полиция обнаружила на рукаве Влада кровь. Но посуди сама, если он ударил её в грудь ножом, то кровь должна быть вовсе не на рукаве. Или, по крайней мере, не только на рукаве.
– Согласна. Что сказал тебе на это Наполеонов?
– Что Влад мог надеть на себя что-то поверх куртки. Тогда откуда кровь на рукаве?
– Действительно, откуда?
– Я почти уверен, что Шафардин наклонялся, чтобы убедиться в том, что Жанна умерла. Тогда и замазался. Он и сам вроде бы это припоминает, но как-то неуверенно.
– Орудие убийства, как я понимаю, не обнаружено ни на месте преступления, ни в квартире Шафардина?
– Совершенно верно. Более того, я уверен, что оперативники облазили все мусорные контейнеры возле обоих домов.
– Несомненно. Но ведь он мог выбросить нож по дороге домой.
– Вместе с верхней одеждой, в которой убивал? Не смеши меня! И потом, если принять эту версию, то получается, что Шафардин заранее обдумал план убийства.
– Однако план получился нелепым.
– И я к тому же клоню.
– Зато если поверить, что Влад не убивал Жанну, этот план может считаться удачным.
– Почему же?
– Потому, что убийце удалось запутать следствие и заставить полицию поверить в виновность Шафардина.
– Пока это всё вилами на воде писано.
Белозёрский пожал плечами и проговорил:
– Если мы не найдём настоящего убийцу, то мне будет очень трудно доказывать в суде невиновность Влада Шафардина. Особенно если ещё у нотариуса имеется завещание Жанны в пользу Влада. Да даже и без завещания, – он махнул рукой, – у Гурьяновой нет других родственников, и Шафардин её единственный наследник.
– Не убивайся раньше времени, – попыталась утешить его она.
– Я и не убиваюсь, я просто хочу донести до тебя мысль, что дело до суда, на котором в качестве обвиняемого предстанет Влад, доводить нельзя.
– Я это давно уже поняла. – Мирослава заглянула в свою чашку с чаем и, подумав, допила остатки.
Белозёрский молча наблюдал за ней, моля господа бога, чтобы в голову детектива пришла стоящая версия.
– Ян.
– Что? – встрепенулся он.
– Спроси на всякий случай своего подзащитного, какие отношения были у Жанны с её подругами Луизой и Инной и с партнёром по бизнесу Игорем Ивановым.
– А что говорит об этом Туманова?
– «Всё хорошо, прекрасная, маркиза»[1], – отшутилась Мирослава.
– А сами подруги?
– Я пока поговорила только с одной. С Луизой Ступкой. По-моему, она испытывала к Жанне самые тёплые чувства.
– Понятно. – Ян провёл указательным пальцем по своему подбородку.
– Но согласись, что близкий человек, я имею в виду любимого мужчину, может знать гораздо больше.
– Не спорю, – согласился Белозёрский и пообещал: – Выясню и отзвонюсь тебе. – И спросил с надеждой: – У тебя есть какие-то версии?
– Пока нет, – честно призналась Мирослава, – мы ведь только приступили к работе.
– Тебе надо взглянуть на фотографии, которые сделал Легкоступов.