Орхидея с каплей крови
– Я не знаю, следил он за ней или нет, но что высматривал её, это точно! Я потом ей сказал: «Ир, тут мужик один отирается, тебя выглядывает!»
– А она?
– Рассмеялась и говорит, что ж, Парамоша. Парамоша – это я, – пояснил бомж. – Может, и у меня наконец-то поклонник какой-никакой завёлся. Но я так думаю, – Парамоша снял свою засаленную шапку и почесал в затылке, – что не поверила она мне. Добрейшей души была женщина, – снова вздохнул он.
– Вы потом об этом полиции говорили? – спросил Морис.
– Ещё чего, – возмутился бомж, – что я, дурной, что ли, с ментами связываться!
– Вы не помните, как скоро после того, как вы заметили выглядывавшего Ирину мужчину, её убили?
– Точно не помню, – Парамоша снова поскрёб в затылке, – но неделя точно прошла, а может, и две.
– Спасибо, вы нам очень помогли.
– Чего же и не помочь хорошему человеку. – Он покосился на руки Мориса, и тот, вытащив из кармана ещё одну купюру, вложил в руки бомжа.
– Вот спасибо-то, – обрадовался Парамоша.
– Вы не могли бы его описать?
– Кого?
– Этого подглядывающего мужика.
– Тебя чуть ниже будет, но плечистый, чернявый.
– Не русский?
– Почему сразу не русский? Если думаешь, что кавказец или азиат, то нет, свой брат славянин. Только волосы тёмные. Глаза не рассмотрел. Лицо слегка вытянутое, и нос большеват, как говорят в народе, картошкой.
– Спасибо.
– Бывай. Если чего ещё понадобится, то заходи! – Парамоша выразительно потряс в воздухе купюрами.
Наполеонов этой информации до поры до времени не узнал.
– Что будем делать дальше? – спросил Морис Волгину.
– А не закатиться ли нам, друг милый, в «Ромео»? – ответила Мирослава вопросом на вопрос.
– Хотите посмотреть мужской стриптиз? – спросил он.
– Не отказалась бы. Но мы поедем туда сейчас.
– В это время представления ещё нет.
– Зато танцоры, как я думаю, уже там, и скорее всего у них идёт отработка номеров. А значит, они могут уделить нам время.
– Бывший попал под подозрение? – догадался Морис.
– Нельзя сказать, что я серьёзно подозреваю его. Но поговорить с Максимовичем не помешает. Наверное, у него была возможность заполучить ключи от квартиры Гурьяновой.
Морис был готов согласиться с тем, что ключ мог остаться у бывшего. Если бы не было выяснено, что ключи имелись только в трёх экземплярах, и все они найдены. – Вы имеете в виду, что он сделал копию? – спросил Миндаугас на всякий случай.
Она пожала плечами.
– Криминалист утверждает, что дверь открывали только родными ключами, – напомнил он.
– Я помню об этом, – отмахнулась Мирослава.
Морис заметил, что мысль о ключах не отпускает её, однако он не мог понять причину её зацикленности на них.
Стриптиз-клуб «Ромео» днём был закрыт, но детективов, естественно, пропустили вовнутрь. Навстречу им сразу же вышла сама хозяйка.
– Вы не позвонили, – мягко укорила Клара Львовна.
– Наш визит оказался спонтанным, – отговорилась Мирослава, – неожиданным, можно сказать, даже для нас самих.
– Понимаю, – сделала вид, что поверила, Туманова, – со мной тоже так бывает, идёшь куда-нибудь и вдруг понимаешь, что поблизости оказывается место, куда тоже было бы неплохо зайти.
– Вот-вот, – приняла её теорию случайных визитов Мирослава.
– Пойдёмте ко мне в кабинет, – став абсолютно серьёзной, предложила владелица клуба.
– Клара Львовна, я бы хотела повидаться с Максимовичем, – сказала Волгина.
– Ах, так вот оно что. – Туманова закивала в такт своим собственным мыслям, а потом спросила: – Что, дела так плохи?
– С чего вы взяли?
– Просто я подумала…
– Нет, Клара Львовна, расследование продвигается. Но согласитесь, для нас важно не упускать деталей, пусть даже не относящихся напрямую к делу.
– Понятно, – Туманова указала на дверь в самом конце коридора, – нужная вам деталь находится там.
– Что?
– Максимович отрабатывает новый номер. Тренировочный зал за коричневой дверью. Вас проводить?
– Не надо, – улыбнулась Мирослава, – лучше, если это вас, конечно, не затруднит, напоите моего сотрудника чаем.
Клара Львовна перевела взгляд на Мориса и буквально расцвела на глазах.
– Конечно, конечно, – при этом она умудрилась заговорщицки подмигнуть Мирославе.
Морис пожал плечами, мол, деваться мне некуда. На самом деле он прекрасно понял, что Мирослава хочет поговорить с бывшим возлюбленным Жанны Гурьяновой наедине.
Миндаугас тоже не терял времени даром. Сидя за щедро уставленным всевозможными яствами столом, он умело вёл разговор, восхищаясь то красотой хозяйки, то её деловыми качествами.
– Ну, что вы, – кокетливо отмахивалась от его комплиментов Туманова, – я уже не молодая женщина, какая может быть красота, так только, её остатки, можно сказать, следы былой красоты.
– То, что вы называете остатками, уважаемая Клара Львовна, – сладко пел Морис, – производит неизгладимое впечатление на современного, не избалованного изысками мужчину. Сами знаете, мои ровесницы – это сплошной унисекс, – Морис изобразил на лице уныние и разочарование.
– К сожалению, вы правы, – охотно подхватила предложенную тему Туманова, – современные женщины по большей части утратили естественное стремление к развитию в себе женственности. Всем им подавай карьеру!
– Им бы брать пример с вас, – воскликнул Миндаугас, с удовольствием лакомясь засахаренным ананасом.
– Что вы имеете в виду? – насторожилась хозяйка «Ромео».
– Как что? – изобразил искреннее удивление Морис. – Вы же успешно сочетаете и головокружительную карьеру, и потрясающую женственность.
– Если под моей карьерой вы имеете в виду «Ромео», то с подбором персонала и репертуара мне немало помогает Слава, я хотела сказать – Святослав Юрьевич.
– Клара Львовна! – воскликнул Морис. – Чем больше я с вами общаюсь, тем больше общего нахожу между нами.
– Неужели? – удивлённо приподняла она брови.
– Конечно! Хотя бы относительно Слав.
– Каких слав? – слегка растерялась Туманова.
– Да наших же с вами! Вы на правах близкого друга зовёте Славой Святослава Юрьевича, а ведь Мирославу Славой называют почти все её друзья.
– Правда? – почему-то обрадовалась Туманова. – А давайте за это выпьем?
– Давайте! – согласился Морис.
Туманова достала бутылку коньяка и разлила в два стакана с толстым дном.
– За всё общее, что есть у нас с вами! – подняла она тост.
– Присоединяюсь, – Морис поднял стакан и вдруг попросил: – А лимончика не найдётся?
Он никогда не заедал коньяк лимоном, но ему нужно было, чтобы Туманова отвернулась.
– Конечно, найдётся, – подхватилась она и вернулась почти моментально. Но этих секунд Морису хватило, чтобы вылить коньяк в кадку с фикусом.
– Прости, друг, – прошептал он. И плеснул в свой стакан остатки чая.
Они выпили. Морису пришлось-таки съесть лимон.
Клара Львовна предложила выпить ещё. Но Морис виновато покачал головой:
– Не могу, не дай бог начальство догадается, чем мы с вами тут занимались.
Клара Львовна хихикнула и сказала:
– А я себе ещё немного плесну.
– Разумеется, – согласился Морис, – вы сама себе хозяйка.
– Между прочим, так было не всегда, – сказала Туманова и выпила коньяк. – Я рано осталась одна с маленьким сыном на руках. Сошлась с одним старым козлом. У него были по тем временам большие деньги, но ума и деловой хватки наблюдался явный недостаток. Времена тогда были мутные, каждый зарабатывал, как мог. Мой покровитель решил открыть стриптиз-клуб. И поначалу он назывался «Через край». И надо вам сказать, что название соответствовало содержимому. Тут был настоящий притон. А потом он заболел, и все дела перешли в мои руки. Так как я не оставила его и заботилась о нём, он перевёл на меня и клуб и все свои счета.
– И вы остались с ним до конца? – спросил Морис.
– Конечно.
– Преклоняюсь перед вашей порядочностью, – склонил голову Морис.
– Это ерунда, – отмахнулась Клара Львовна. – Главное, что у меня получилось осуществить свою мечту. Мой «Ромео», можно сказать, культурное заведение, где после трудового дня отдыхают в основном обеспеченные женщины, не ищущие приключений на свою пятую точку.
Морис не стал ей напоминать, что если даже предположить, что её танцоры не оказывали клиенткам горизонтальных услуг за деньги, они всё-таки вступали в связь с ними. Взять хотя бы того же Шафардина. Хотя в случае с ним Туманова непременно скажет, что это любовь. Интересно было бы узнать, как завязались отношения Максимовича всё с той же Гурьяновой. Но это он узнает потом от Мирославы.
Сейчас же он снова вернулся к Тумановой.
– Клара Львовна, как это замечательно, что с вами рядом оказался мужчина, который вас поддерживает!
Она вопросительно посмотрела на него.
– Я имею в виду Ларина, – пояснил он.
– Слава, это да, – её взгляд затуманился. И вдруг Клара Львовна расхохоталась.
Морис решил не выказывать никаких эмоций, просто переждать, мало ли, может, на женщину так алкоголь подействовал.
Его решение было правильным, потому что, отсмеявшись, Туманова сказала:
– Вы небось думаете, что старая дура напилась.
– Ну что вы! – искренне возмутился Миндаугас.
– Я просто вспомнила вытянутое лицо его милашки! – снова прыснула Туманова.
– Чьей милашки? – не понял Миндаугас.
– Да Славиной же!
– Вот как?
– Разве вы не знали, что я своего Славу отбила у молодой крали?
– Понятия не имел!
– Эх вы, горе-сыщики, – рассмеялась она.
– Клара Львовна, помилуйте, – воскликнул Морис, – зачем же нам о вас-то собирать информацию!
– Так уж и не сунули нос в моё бельишко? – не поверила она.
– Ни в коем разе, – не моргнув глазом солгал Миндаугас.
– Ладно уж, – снисходительно усмехнулась она, – не могу же я не верить такому обаятельному мужчине, даже если он нагло лжёт в глаза, – подмигнула Туманова невозмутимому Морису.
– Вы бы, Клара Львовна, вместо того, чтобы упрекать ни в чём не повинного человека, – проговорил он обиженно, – лучше бы похвастались, как вам удалось натянуть нос молодой сопернице.
– Если честно, – призналась Туманова, – то никакой моей заслуги в этом нет.
– Неужели?!
– Хотите верьте, хотите нет, но Слава пришёл в наш клуб со своей девушкой для того, чтобы доставить ей удовольствие. Ведь у нас уже тогда было красивое шоу. И тут он увидел меня. И всё!
– Что значит всё?
– Ровно через неделю он пришёл один! И преподнёс мне корзину алых роз! Я много чего в жизни повидала, но после того, как он упал передо мной на колени и сказал, что жить без меня не может, я ему не поверила. Сказала, что это блажь! А он ответил, что с блажью он уж как-нибудь за неделю бы справился, ан нет! Так и не сумел выкинуть меня из головы.
– И тогда вы поверили ему?
– Не сразу. Поначалу подумала, что ему от меня что-то надо, и решила, что перехитрю его! Ему от меня ничего не обломится, а я попользуюсь ночками с молодым парнем. Слава меня скоро раскусил, сказал, что он сам себя неплохо обеспечивает, а от меня ему нужна только любовь. А ещё, помню, рассмеялась, какая такая любовь. А он говорит, Клара, ты хотя бы притворись! Я и видимостью любви удовлетворюсь. Потом он стал помогать мне в клубе. Но окончательно он покорил меня, когда подружился с моим сыном.
– А что стало с его милашкой? – спросил Морис.
– С Машкой, что ли?
– Вы не говорили, как её зовут.
– Машей её звали.
– Почему звали? Она умерла?
– Чего этой кобыле сделается! – усмехнулась Туманова. – Просто она вышла замуж за фрица.
– За фрица?
– Не в переносном, а в прямом смысле. Её мужа зовут Фриц. Машка укатила в Германию и нарожала своему Фрицу гансиков и гретхен. Это уже в переносном смысле. Слава говорил, что у них с мужем то ли двое, то ли трое детей, но как их зовут, мы не знаем.
– Что ж, это утешает, – обронил Морис.
– В смысле?
– Не нужно рассматривать версию, что кто-то решил навредить вам и вашему клубу, угробив клиентку.
– Шутите?
– Всякое бывает, – пожал плечами Морис.
– Мне почему-то кажется, что убить хотели именно Жанну, – печально проговорила Клара Львовна, – но ума не приложу, кому она могла помешать.
– Если бы нам стал известен ответ на этот вопрос, дело можно было бы закрывать.
– Да, вы правы, – кивнула хозяйка стриптиз-клуба и вдруг предложила: – Хотите я вам Славины стихи прочитаю?
– А разве Ларин не рекламой занимается?
– Рекламой, естественно. Но у Славы много рекламы социальной, а также для души. Впрочем, – она лукаво улыбнулась, – есть и откровенно хулиганские.
– Что ж, почитайте, – согласился Морис.
– Слушайте!
«Вот предо мной бульон куриный…»
Вот предо мной бульон куриныйИ овощей созревших пестрота;Сошлись в гармонии единойИ польза кушанья и простота.Ах, этот супчик милый мой!Вкус идеальный! И недорогой!Триолет
Когда на завтрак ты не ел овсянки,Уныло начинается твой день,Так драгоценным без огранкиНе кажется алмаз… ОвсянкиЛишённый мир снижает планку,Отодвигая цели в тень.Но если утром съешь овсянку,Ты с упоеньем трудишься весь день!Ода огороду
Растут привольно в огородеМорковь и лук, петрушка, пастернак.И как угодно Матушке-Природе,Всяк овощ полон несомненных благ;Но каждый по себе, в отдельном роде.И ходят куры тут же на природе,И петухи горланят спозаранку.И повар, развернув тальянку,Играет прежде, чем шедевр создать.Вот это понимаю – благодать!Приятного вам, люди, аппетита!На русском огороде будете вы сыты.Хулиганское
Путь на Запад был неблизкий,Привезли оттуда виски,Джин и бренди… Ерунда!Ехать стоило туда?То ли дело самогон!Очень всем полезен он!Он здоровье укрепляет!Настроенье поднимает!И любви заряд даёт —Выпил стопку – и вперёд!«Если хочешь быть здоров…»
Если хочешь быть здоров —Строй дома! Паси коров!И любуйся каждым утромСеребристым перламутром,Что сверкает на траве!И запомни! – В головеМысли чистыми держи!И с движением дружи!Будь весёлым! Напевай!Всё, что хочешь, хоть – бом-бом!Мир люби! И открывай!Что-то новое во всём!Злым значенье мелочамПридавать не вздумай!А любуясь по ночамЗвёздами, подумай,Что за счастье нам дано! —Утром открывать окноВ неизведанный, зовущийИ богатства полный мир!Кто дающий? Кто берущий?Кто на свалку? Кто на пир?Выбор каждого свободен —Кто что хочет, может брать!Что ты выберешь сегодня?!Думай прежде, чем желать!Исполнимы все желанья,Но неведомы пути,По которым МирозданьеПовелело им пройти.Что касается Души…Всё, что хочешь, всё возможно!Выбирай лишь осторожно!Не скупись! И не спеши!Морис зааплодировал в знак того, что оценил разносторонние таланты главы рекламной фирмы «Честное слово» Ларина Святослава Юрьевича и бессменного на протяжении многих лет бойфренда владелицы «Ромео» Клары Львовны Тумановой.
Глава 13
Мирослава тихонько постучала, никто ей не ответил, и тогда она потянула ручку двери на себя, та мягко отворилась. На детектива буквально обрушился шквал музыки, которая до этого была не слышна. Мирослава догадалась, что дверь звуконепроницаемая. В принципе это очень удобно, занимающийся в зале танцор не мешает другим.
Хотя зал для тренировок или репетиций был совсем не таким, каким она его представляла. Никакого шеста. И тем более спортивных снарядов. Овальная сцена среднего размера, световое пятно, двигающееся вслед за передвигающимся по сцене танцором. Камерный тёмный зал. Мирослава тихонько прошла между рядами, выбрала для себя место и опустилась на него.
Эдгар Максимович танцевал самозабвенно, он не смотрел в зал, казалось, что он вообще никуда не смотрит, разве что вовнутрь себя. Это был именно танец, потрясающий, завораживающий танец, не просто соблазнение, как переводится стриптиз с английского. Нет, это было откровение сердца, которое выплёскивало на зрителя перипетии своих ощущений, переживаний, ожидания и предвидения. Если в этом танце и бушевало временами пламя желания, то передавалось оно через призму эмоций и высоких чувств. Короче, это было нечто!
Мирослава знала, что стриптиз как таковой возник в глубокой древности и изначально он предназначался исключительно богам. В античные времена к этому танцу относились как к ритуальному танцу. Такой стриптиз, состоящий из медленных движений, исполняли ассирийские жрицы, и завершали они его полным обнажением.
Индийские баядеры были не просто танцовщицами, они относились к служителям алтарей и танцевали в пагодах. Благовония, которыми они душились, затуманивали сознание.
Последовательницы культа Осириса в Древнем Египте – алмеи, от арабского almeh – учёный, в начале танца сбрасывали плащи, а затем и всё остальное. Подойдя к завершению танца, они оставались в прозрачном одеянии, которое не скрывало, а подчёркивало наготу тела танцующих.
Танец, пробуждающий чувственность, с постепенным сбрасыванием одежды танцевали гетеры в Древней Греции. Своими танцами они умели доводить мужчин до оргазма. Учиться этому искусству приходилось долго. К тому же античные гетеры не были женщинами лёгкого поведения, их считали служительницами богини любви Афродиты, которой они и преподносили в дар мужское семя.
Принято считать, что на Руси ничего подобного быть не могло. Но именно танцем с раздеванием помогла жена князя Александра Невского одержать мужу верх над шведским королём.
Тот имел глупость в 1240 году пленить Александру, и тогда сообразительная княгиня, будучи дочерью половецкого князя, предложила шведу потешить его «пляской половецкою, которую он досель не видел».
Король согласился. И тогда половчанка взяла у одного из шведских воинов копьё, воткнула его в землю и стала вокруг него танцевать, медленно снимая с себя сначала украшения, а потом одежду. Однако делала она это всё так медленно, что воинов сморил сон. Один лишь король не сводил глаз с Александры как завороженный, ожидая, когда она предстанет пред ним полностью обнажённой. Его ожиданиям не суждено было сбыться. Князь Александр Невский, воспользовавшись ночною мглой, напал на шведский лагерь со своими воинами, ворвался в шатёр, вырвал из земли копьё, вокруг которого танцевала его жена, и заколол шведского короля.
Достоверных сведений о том, когда появился мужской стриптиз, нет… По предположениям некоторых историков, родоначальниками мужского стриптиза были римские гладиаторы. А более продвинутые считают, что мужским стриптизом начали зарабатывать в начале прошлого века американские сталевары, оставшиеся без работы. Надо сказать, версия интересная, но у Мирославы не хватало воображения, для того чтобы представить обнажающихся во время танца сталеваров. Может быть, этому мешала просмотренная не раз в детстве и юности «Весна на Заречной улице». Отголоски, так сказать, советского воспитания.
Лично она склонялась к тому, что мужской стриптиз обрёл популярность после того, как появились обеспеченные и раскованные женщины, решившие ни в чём не отставать от отдельных представителей мужского пола, швыряющих на удовольствия деньги.
Сама она была на стриптизе пару раз и особо не впечатлилась. Как говорила пожилая соседка её тётушки Виктории, «что я, голого мужика, что ли, не видала».
Но танец Максимовича заворожил её. При этом он ничего не снимал с себя, хотя стоило признать и то, что одежды на нём было мало.
Мирослава почувствовала, как завибрировал её сотовый.
– Да, – тихо проговорила она, распознав по высветившемуся номеру, что звонил Наполеонов.
– Ты того этого, – попытался он придать голосу шутливый тон, но потом, видимо, передумал и проговорил: – Слав, пришла экспертиза изъятых из квартиры Гурьяновой ключей домработницы.
– И что, на них следы воска? – быстро спросила Мирослава.
– Хуже, – признался следователь, – это дубликат.
– Ого, – шёпотом отозвалась Мирослава.
– Ты чего шепчешь? – спросил он.
– Я сейчас не могу говорить громко.
– Понятно, заболела.
– Сам ты заболел, – рассердилась Мирослава.
– Пошутить нельзя, – проворчал Наполеонов и тут же признался: – Хотя мне сейчас не до шуток. Ума не приложу, кто и когда мог поменять ключи. А что думаешь ты?
– Шур, – укорила она, – когда я могла об этом подумать, если ты мне только сейчас сообщил о том, что ключи являются дубликатом.
– Знаю я тебя! Ты давно что-то подозревала! Не зря ты мне с этими ключами всю плешь проела!
– Шура! Я ничего не знала. Просто преступник должен был как-то попасть в квартиру. Ключи были одним из вариантов.
Он хотел ещё что-то сказать, но она перебила его:
– Всё! Поговорим позднее. Я занята.
Мирослава заметила, что Максимович перестал танцевать. Неужели он услышал её шёпот? Но ведь музыка… И только тут она сообразила, что музыка уже не звучит. Зал осветился не слишком ярким светом.
– Вы кто? – удивлённо спросил её сбежавший по лесенке со сцены танцовщик. Она заметила, что лицо его покрыто капельками пота.
– Я частный детектив Мирослава Волгина, расследую убийство Жанны Гурьяновой. Мне нужно поговорить с вами.
Он внимательно рассмотрел её и кивнул:
– Хорошо. Только разрешите мне привести себя в порядок. Вам Туманова сказала, что я здесь?
– Да.
Он снова кивнул и исчез, а она села в первом ряду в крайнее кресло и стала ждать.
Он пришёл минут через пятнадцать и спросил:
– Чего же вы здесь сидите?
– Жду вас.
Он улыбнулся:
– Идёмте ко мне в гримёрку, – и, не дожидаясь её ответа, повернулся и пошёл к выходу из зала.
«Особой вежливостью мальчик не отличается», – подумала Мирослава и решила тоже не особо церемониться.
– В этом зале проходят ваши спортивные тренировки? – спросила она.
– Нет, ну что вы, – на этот раз он обернулся, – у нас есть два тренировочных зала. А в этом мы ставим мини-спектакли для избранных, для тех, кто действительно интересуется искусством, а не банальным разглядыванием раздевающихся мужчин.
– Понятно. А к какой категории относилась Жанна Гурьянова?
Он замер на месте, посмотрел куда-то поверх её плеча и только потом тихо проговорил:
– Жанна была ценителем искусства. Хотя и обычный стриптиз была посмотреть не прочь.
– Вы где-то учились танцу? – спросила она.
– Да, у меня балетное училище. Но с балетом не всё так просто. – Он улыбнулся печально и рассеянно одновременно.
– Я понимаю, – проговорила она и спросила: – Так мы идём в вашу гримёрку?
– Конечно, идём. Просто я не умею разговаривать на ходу. А вы всё время задаёте мне вопросы, вот я и останавливаюсь.
– Хорошо, я немного помолчу, – дружелюбно улыбнулась она.
– Да, пожалуйста, если можно.
Он остановился перед дверью своей гримёрки, открыл её и пропустил Мирославу вперёд. После чего предложил:
– Садитесь где хотите.
Мирослава во время разговора привыкла сидеть напротив собеседника, чтобы видеть его лицо. Поэтому, догадавшись, куда сядет Максимович, выбрала место для себя. Судя по улыбке, тронувшей губы парня, он разобрался в её расчётах, но не стал, хотя и мог бы, нарушать её планы и сел там, где она и ожидала.
– Эдгар, прошу заранее у вас прощения за то, что некоторые мои вопросы могут показаться вам оскорбительными, но такова специфика работы детектива.
– Не нужно ничего объяснять, я ведь не вчера родился, так что спрашивайте. Тем более что, – по его лицу скользнула усмешка, – до вас здесь был такой маленький следователь, – он показал рукой высоту от пола примерно в метр, – так вот он ни с кем из нас не церемонился.
Мирослава улыбнулась про себя, подумав о том, что Шура и Максимовича успел достать, если танцор так занизил его рост.
– Эдгар, вы познакомились с Жанной в клубе?
– Где же ещё, – ответил он вопросом на вопрос.
– Насколько я понимаю, это не было любовью с первого взгляда.
– Нет. – Он снова улыбнулся, на этот раз с едва заметной грустинкой.
– Вы первым обратили внимание на Жанну?
– Сначала не особо, – признался он и пояснил: – Тем более что нам запрещён интим с клиентками. Я имею в виду, за деньги.
– Понимаю. Но романы случаются?
– Случаются, – кивнул он, – но не особо часто.
– Жанна всё-таки вам приглянулась?
– Сначала я приглянулся ей. Мне кто-то из ребят сказал, – посмотри, вот та симпатичная дама с тебя не сводит глаз.
– И вы посмотрели?
– Да.
– Но делать первого шага не стали, – догадалась она.
– Не стал. Я дорожил своим местом в «Ромео».
– И тогда она сама подошла к вам?
– Не сразу. Примерно через месяц.
– Вечером, после завершения шоу?
– Нет, я тогда танцевал в камерном зале. Жанна была среди немногих, кто пришёл на постановку, она тогда подарила мне целую корзину белых лилий. Я, честно говоря, был растерян и неумело пошутил: «Вы хотите погубить меня?» Она в ответ засмеялась и спросила: «Чем же? Своими чарами?» Я возьми и ляпни, что, по легенде, именно лилии, оставленные на ночь в гримёрной, погубили Веру Холодную.