Смерть под золотым дождем

Наконец его труды увенчались успехом. Девушка ответила ему взаимностью. Сначала их встречи были невинны, они ходили в театры, музеи, в филармонию, в кафе. Однажды Люция предложила ему сходить в лютеранский храм, чтобы послушать орган. Желая угодить ей, он согласился. Звуки органа растревожили его душу, была в них какая-то хрустальная печаль. Не зная, что сказать, он спросил:

– Ты лютеранка?

– Нет, – улыбнулась она.

– Тогда зачем мы здесь?

– Чтобы послушать орган. Разве тебе не понравилось?

– Понравилось, – солгал он, не задумываясь над своей ложью.

Она, должно быть, догадалась о его ощущениях, во всяком случае, они больше ни разу не ходили слушать орган. В музеях Трифонов откровенно скучал, на её восхищённые отзывы о «Чёрном квадрате» Малевича он сказал:

– Да я тебе за один час столько этих квадратов намалюю, что ты сможешь ими всю гостиную обклеить.

Она рассмеялась.

– Чего ты смеёшься? Не веришь мне? – распалился Гордей, готовый немедленно взяться за кисть.

– Верю. Только это будут квадраты не Малевича, а Трифонова.

– Какая разница? – пожал он плечами.

Она прыснула со смеху. Его простодушная непосредственность, граничащая порой с медвежьей неуклюжестью, не могла не растрогать девичье сердце.

Потом она заманила его в филармонию, и он зевал, прикрывая рот рукой. Театры были ему ближе, некоторые спектакли даже развлекали его. Зато в кафе и ресторанах Гордей чувствовал себя как рыба в воде. И вот однажды они стали близки. Трифонов купил девушке хорошую квартиру и перевёз её туда. Оказалось, что та квартира, на которую он привёз её после наезда, не была её собственной. Люция её снимала. Гордею хотелось поселить её в новом элитном доме. Но она отказалась и выбрала жильё попроще.

– Не люблю выделяться из толпы, – пояснила она.

Он пожал плечами, и на память ему пришёл рассказ о её родителях. Рассказывая о них, девушка называла их скромными людьми. «Ладно, пусть сейчас будет так, как хочет она. А потом посмотрим», – решил Гордей. Зато Трифонов не поскупился на благоустройство новой квартиры для любимой. Мебель он тоже выбрал по своему вкусу, дорогую, лёгкую на вид, из натурального дерева. Он хотел, чтобы на полу был паркет и ковры. Но она сказала:

– Обойдёмся ламинатом, а ковры – это вообще натуральные пылесборники.

Трифонов рассмеялся:

– А пылесос для чего?

– Я бы не хотела, чтобы этот агрегат стал моим извечным спутником жизни.

– А давай мы тебе горничную найдём! – предложил он.

– Ещё чего удумал, – отмахнулась Люция, – не люблю я, когда чужие люди толкутся в моём доме.

– Привыкла бы.

– Я вообще не люблю, чтобы мне прислуживали.

– Ишь, какая щепетильная, – усмехнулся он.

Позднее они ходили по квартире вдвоём, взявшись за руки, как дети.

– Так тебе нравится? – спросил Трифонов.

Люция, оценив его труды и щедрость, не стала больше сдерживаться, бросилась ему на шею и прошептала в самое ухо:

– Спасибо, Гордей.

Он был растроган и, не зная, что сказать, засмеялся:

– Щекотно.

Она убрала губы от его уха.

– Так лучше? – спросила она серьёзно.

– А теперь, мне кажется, что чего-то не хватает.

Люция рассмеялась своим серебристым смехом:

– На тебя не угодишь.

– Это тебе только так кажется, а вообще-то я покладистый.

Следующим его подарком ей была машина. Ослепительно-белая «Ауди».

Трифонов совсем забыл об Аните, вернее, он думал, что она занимается своей жизнью, и до мужа ей нет дела. И вдруг Гордей заметил слежку!

Он догадался, что жена пронюхала о его связи и переполошилась. Сам-то он так и не нанял сыщика для слежки за женой. Надо было что-то предпринимать, и Гордей Тимофеевич решил наконец-то развестись с вздорной Анитой и жениться на Люции.

Глава 5

Трифонов похвалил себя за то, что решение жениться на Люции не было спонтанным, как в своё время с Анитой. Теперь же, несмотря на любовь, пылающую в его сердце, он выждал продолжительное время. С Люцией судьба столкнула его, вернее, бросила под колёса его автомобиля в конце августа. Он тогда как раз возвращался со свидания с Мариной, которой ясно дал понять, что собирается вернуться к ней. Большинство решат, что он обманул Марину. Но это не совсем так. Ведь Гордей тогда был с ней искренним, он на самом деле собирался вернуться в старую семью. Но, наверное, правильно говорят в народе: разбитую тарелку не склеить. И в то же время, если бы в его жизни не появилась Люция, он бы вернулся к Марине. И его жизнь потекла бы ровно и гладко по проторённой колее. «Какая тоска», – подумал Гордей, оглядываясь на своё прошлое.

Гордей напряг память и вспомнил, что с Люцией они встретились двадцать первого августа, то есть лето уже было на исходе, и его последние дни отпылали, как цыганский костёр в ночи. Неслышно подкралась рыжая тёплая кошка-осень и убаюкала своим обманчивым теплом. А потом пришла мягкая зима. Никаких тебе морозов, только лёгкий пушистый снежок. Нежданно холодным оказался март. Гордей Тимофеевич невольно вспомнил любимую присказку бывшей тёщи: «Марток, надень семь порток». Но всё проходит, как всё-таки был прав мудрый царь Соломон, и холодный март тоже прошёл. Апрель этого года оказался плаксой, почти каждый день лили дожди, притом медленные и унылые. Они стекали по оконным стёклам, как слёзы по щекам. Но были они тёплыми и довольно скоро растопили остатки снега. На обочинах дорог появились цветки мать-и-мачехи. «Как всё-таки странно устроен человек, – думал Гордей, – цивилизация, казалось бы, приложила массу усилий, чтобы уничтожить всё живое, естественное вокруг него и заставить человека жить в виртуальном мире. Так нет же! Мало у кого не дрогнет сердце от умиления, глядя на эти беззащитные цветки, бесстрашно поднимающие жёлтые солнышки своих головок чуть ли не впритык к колёсам проносящихся мимо автомобилей». Но больше всего Гордей любил май с его переменчивым теплом, лёгкой прохладой, кистями черёмухи и сирени. Только май в этом году выдался жарким, никакого тебе похолодания во время цветения черёмухи и распускания листьев дуба.

В воскресенье Гордей пригласил Люцию в кафе на набережной. Это было одно из его любимых мест для отдыха. Когда-то давным-давно он водил сюда в выходные детей. Заказывал им раковые хвостики. Их очищенными подавали в серебристых вазочках. Потом всей семьёй ели мороженое. «Неужели всё это было?» – удивлялся сам себе Гордей. Неожиданно он спросил Люцию:

– Ты хочешь иметь детей?

– Хочу, – не раздумывая ни минуты, – ответила она, – мальчика и девочку.

– Я тоже хочу, – улыбнулся он и ласково сжал её руку.

Они сидели на террасе кафе, и ветер, дующий с Волги, обдувал их лица, не давая задохнуться от жары. «Интересно, каким будет лето?» – думал он, планируя увезти Люцию на Средиземное море. Он уже приглядел для неё эксклюзивный купальник. И с удовольствием представлял, как будут пялиться на неё всякие там мачо и ронять слюни до пупа. «Виноград зелен», – злорадно подумал он.

– Гордей, ты о чём задумался? – окликнула его Люция, но так как он отозвался не сразу, тряхнула его за плечо.

– Извини, – очнулся он.